==Добрые миры==

Ещё одно спасение

– Помогите! Помогите! – кричала прекрасная принцесса, бросая из окна фарфоровые тарелки. Те летели вниз и разбивались о чешуйчатую голову чёрного дракона, извивавшегося у подножья башни. Когтистые лапы топтали клумбу с полевыми цветами.
– У-у, супостат! – грозно проревел выехавший из леса рыцарь. Его белая кобылка воинственно раздувала ноздри и била копытом.
Бой вышел кратким, но ярким. Менестрель мог бы описать его в стихотворной балладе на четырнадцать глав, но мы ограничимся лишь подведением итога: полчаса спустя белая лошадь уже скакала на закат, унося счастливую пару.
– Мой спаситель, – всю дорогу ворковала принцесса, с нежностью поглаживая рыцарские доспехи.
Но когда они оказались в замке, что-то в её тоне неуловимо переменилось.
– Ну, шторы мы, конечно, поменяем, – заявила она, проходя через главную залу. – Эти две картины — уберём. И почему ваза на столе пуста? Где цветы?
Рыцарь поспешил на полянку за замком, где росли дикие маргаритки. Белая кобылка, беззаботно щипавшая травку, приветственно заржала. В окне башни тут же возникла принцесса.
– И заодно продай это проклятое животное, – сказала она, вертя в руках фарфоровую тарелку.
Но рыцарь её не услышал. Он как раз наклонился, чтобы сорвать полевой цветок, и случайно взглянул на свои руки. У основания пальцев начинала расти чёрная чешуя.

Пилигрим

Чесалки вернули меня в коробку. Опять. Какие же они глупые!
Ну, ничего. Меня мама не для того рожала, чтобы я сдавался. Я подождал, пока буханье топоталок стихло. Затем разгрёб носом мягкие барханы и выбрался наружу. Мир вокруг был сер, чудесен и полон запахов. И один из них – самый жирненький и вкусный – манил меня к себе.
Я прополз по мягкому полю, таясь в высоком ворсе. Этот участок мира очень опасен – можно больно получить от шипящей тварины.
Я пробрался под темнючим диваном, обнюхивая пыльных кроликов. Они оказались трусливыми и убегали от одного моего чиха.
Я протиснулся между косяком и приоткрытой дверью, угодив пузом прямо на холоднючий пол. Но и это меня не остановило! Я полз всё дальше. И дальше. И дальше. Пока не наткнулся на ещё один порог.
Стало тепло. Ещё теплее. Жарко! Исполинская горячесть нависала надо мной, источая запах сокровища. Оно было так близко, что уже почти можно сделать кусь. Интересно, оно лучше молока или такое же замечательное? Я раскрыл пасть и...
О нет! Топоталки! Я пытался бежать. Я пытался скулить. Я боролся. Но судьба была сильнее меня. Ещё секунду и чесалки… но зачем описывать моё унижение? Вы сами его понимаете.
Что ж, похоже опять придётся начинать всё сначала. Ладно, ничего. Я сильный и упорный. Мама меня не вчера родила, а целую неделю назад.

Путешествие

Я родился в небольшом портовом городе.
Первым звуком, что я услышал, был крик чайки, а первыми запахами, что почувствовал – соль и свежая рыба.
Первым, что я произнес, стало подслушанное в порту словечко, услышав которое мать пришла в ужас, а отец рассмеялся, сказав, что из меня выйдет толковый моряк.
Первой моей мечтой была мечта о дальних странах, а ее олицетворением стал белый парус корабля, на котором мой отец пускался в плаванье. И всякий раз, когда наступали лето и день Расставания, душа моя, вместе с душами других мальчишек и девчонок, прибегавших на утес посмотреть, как уходят к горизонту корабли их отцов и дедов, обращалась в чайку и улетала вслед за белыми парусами, к мечте, остававшейся для меня не достижимой.
Но мне не было грустно. Я твердо знал, что настанет день, когда и я, провожаемый восторженными взглядами детворы, точно так же выведу корабль навстречу чудесной неизвестности. Иначе и быть не могло: год за годом, на протяжении вот уже тридцати поколений, в день Расставания мужчины нашего города отправлялись в море, чтобы однажды вернуться в родную гавань, домой, к женщинам, которые год за годом, на протяжении вот уже тридцати поколений, ждали их у причала. Ждали, несмотря на то, что любой девушке с юных лет приходилось смириться с тем, что любимого она неизменно делила с морем.
Да, мы грезили путешествиями. Но наши отцы бредили одним лишь морем. И зимой, когда бухту сковывало льдом, а в город во множестве прибывали торговые караваны, они часто бывали в странном настроении, поэтому, как бы нам не хотелось, мы не смели сверх меры докучать взрослым расспросами о дальних странах, названия которых они упоминали вскользь, но которыми так веяло от парусов их кораблей.
И тогда нам на выручку приходил Старик.
Сам он уже давно не поднимался с крыльца своего дома, построенного почти что у самого причала, и целыми днями только и делал, что грелся на солнышке да курил трубку. Но глаза его всегда были устремлены к горизонту, и мы точно знали, что видит Старик далеко за его границей. И знаете, если бы кто-то сказал мне тогда, что сам наш город вырос вокруг его обветшалой лачуги, я бы поверил.
Мы и летом частенько прибегали к Старику, чтобы послушать его рассказы, но зимой ему и вовсе не было от нас покоя. Мы приносили ему те драгоценные песчинки знаний, что нам удалось добыть у отцов или найти самим, подглядывая, как матросы выносят из трюмов товары, а он читал по ним о дальних странах так же легко, как наш городской маг читал по облакам.
Услышав о душистых пряностях и легких тканях, наполнивших трюмы "Быстрого", Старик рассказывал нам о жарком и благородном Юге, где миражи, возникающее в раскаленном воздухе едва ли красивее дворцов, украшавших выложенные мозаикой площади его древней столицы.
Узнав, что "Бродяга" привез в порт волшебные снадобья, искрящееся всеми цветами радуги, и книги, каждая из которых стоила много больше золотого слитка, Старик поведал нам о богатстве и мудрости оплота Запада – Вольного города, в котором правят маги и мудрецы.
Увидев, что с борта "Ариадны" сошли чужеземцы в зеленых одеждах, несущие в руках жемчужные клетки с серебряными птицами и тяжелые белые шкуры, Старик вспоминал о Севере и его сказочных лесах, обрамленных озерами с прозрачной водой.
И чем больше мы слушали его рассказы, тем сильнее хотели поскорее повзрослеть, чтобы наяву увидеть те картины, что рисовало наше воображение.
Много времени утекло с тех пор, и мне уже почти столько же лет, сколько было моему отцу, когда я впервые увидел солнце. Теперь в день Расставания я сам отправляюсь в плаванье, чтобы в конце концов вернуться обратно. Я побывал во многих странах, но страсть к дальним краям быстро угасла. Зато я смог всей душой полюбить море, и теперь в долгие и хлопотные зимние месяцы мне часто случается тосковать о нем. Но моему старшему сыну больше интересны пристани, к которым причаливал мой корабль, и он пока слишком мал, чтобы знать меру расспросам.
Я, наверное, мог бы многое рассказать, но предпочитаю отмалчиваться. Все равно описать все лучше Старика у меня не получиться. Все-таки, он великий человек. Я и сам, если случается проходить мимо его лачуги, невольно замедляю шаг. И, порой, заслушавшись, забываю, что мозаики на площадях древней столицы Юга невозможно разглядеть из-за завалившего их мусора. Что башни мудрецов в Вольном городе уже давно сровняли с землей, а книги так дороги потому что любого, дотронувшегося до них, могут отправить на плаху. Что в озерах Севера вода красна от крови разумных зверей, которым не повезло родиться с красивым мехом.
Да, Старик все-таки великий человек. Он знал толк в правде.

(11 апреля 2007)

Юг

– Говорят, там пальмы и всегда тепло!
– А еще так красиво, что даже тот знаменитый художник из Заречья так не нарисует!
– И все-таки, вы представьте себе только — лето и зима неотличимы друг от друга!
– Но как же львы? Ведь там водятся львы.
– Да они не злее… ну, я даже не знаю кого! В общем, они совсем-совсем не кусаются!
Так щебетали простые серенькие птички, возбужденно перепрыгивая с ветки на ветку большого раскидистого дуба. Под ним лежал маленький мальчик, щурившийся под последними теплыми лучами августовского солнца.
Лежал и внимательно слушал.
Вы скажете: птицы не умеют разговаривать, а если даже и умеют, то понять их могут только серьезные седые дядечки-ученые в белых халатах и толстых очках, но никак не маленькие босоногие мальчики! Что ж, друзья мои, привыкайте к чудесам, раз уж вы умудрились попасть в сказку!
Так вот, мальчик слушал птиц не перебивая, что говорило о нем как об очень воспитанном маленьком мальчике. Но потом он все-таки не выдержал и, приподнявшись на локтях, спросил:
– О чем это вы говорите?
Птицы сперва удивились, потому что, как и вы, они еще не подозревали, что попали в сказку. Затем одна из них спорхнула на землю, сев прямо напротив мальчика, и с сомнением переспросила:
– Неужели ты не знаешь?
– Нет.
– И никаких предположений?
– Может, о рае?
– Рай, – затараторили птицы, одна за другой слетая на землю, – что за глупости! То место, куда мы собираемся, в сотню, в тысячу раз лучше рая! Чтобы попасть в рай, нужно умереть, а до Юга можно добраться на своих крыльях.
– Здорово! Хотел бы и я туда попасть!
– Так в чем же проблема? Летим с нами, мы покажем дорогу!
– А до Юга далеко?
– Да, очень! Поэтому мы и улетаем так рано. Но если мы полетим вместе, нам ничего не страшно, ведь так?
Мальчик задумался, что говорило о нем не только как об очень воспитанном, но и как об очень рассудительном маленьком мальчике....

Конец ознакомительного фрагмента Купить книгу