Вступление

 

Секундная стрелка на больших позолоченных часах вращалась с безумной скоростью. Часовой механизм был исправен. Безумствовало время…

 

Каждый решает спор по‑своему. Тэас и Бонниата решили быть оригинальными. Они выбрали танец у всех на виду, в главном зале императорского дворца, в начале маскарадного месяца.

Все началось с едва заметного свечения. Так зарождалась магия — главный элемент и особенность танца, опасная энергия, способная истощить любого. Она окутала кончики пальцев партнеров, скользнула по их рукам, распространилась по телам и наконец превратилась в магические потоки. Теперь энергия тоже танцевала, озаряя пространство всевозможными тонами.

Поначалу музыка была тихой. Она пронеслась по залу, проникая в самую душу, пробирая до дрожи. Потом в музыкальную струю ворвалась гитара, и темп стал стремительно расти.

Тэас резко остановился, его руки вспыхнули, а Бонниата, что танцевала с ним, не удержалась от хитрой улыбки. Он вскинул руку, и к потолку выбился сгусток черной силы, похожей на космос со сверкающими в нем звездами. Тогда Бонниата схватила партнера за вторую руку, он прижался к ней, они закружились. Магия над ними развеялась. Пришло время партнерши играть с энергией. Гости расширили круг, а к музыке присоединился страстный женский голос. Тэас узнал этот голос, но даже не глянул в сторону его обладательницы. Не было и секунды, чтобы сделать это, но главное, не было желания.

Гости, невольные свидетели состязания, не знали, куда смотреть: на партнеров или на певицу, что выпорхнула из‑за зеленых кулис в роскошном темно‑синем платье. Ее лицо скрывал платок, были видны лишь глаза. У нее был низкий голос, немного странный, особенный. Порой казалось, что она сорвется, что в самые сложные моменты песни не выдержит, но раз за разом этого не случалось. Напротив, голос ее становился дерзким и сильным. Музыканты продолжали набирать ритм, певица же не отрывала взгляда от танцующих и пела, пела о смерти, о правде и лжи.

— Они танцуют парактон, под такой ритм, — шепнул один из присутствующих в зале сыщиков. Их было довольно много, и все они держали оружие наготове.

— Нам на руку. Оба свалятся замертво, если будут продолжать в том же духе, — заметил другой.

— Вот уж не факт…

 

Тем временем Бонниата притянула партнера к себе. Он перехватил ее руку и поднял над головой. Пальцы переплелись, два потока магии превратились в водоворот. Тела продолжали скользить очень близко друг от друга.

— Как долго? Сколько выдержишь? — спросила она, ничуть не запыхавшись. — Легче же умереть, верно? Легче, чем отступить, признать, что все твои старания были бесполезны. А я говорила, что логика не могла победить…

— Дай мне проклятое время, дай время, и я докажу тебе, — не сдавался Тэас.

Казалось, его губы вот‑вот коснутся ее шеи, но он отклонился и раскрутил Бонниату. Она схватила его за другую руку, и он закружился вместе с ней. Певица неотрывно и безумно смотрела на них и пела все громче и громче.

— Часом больше, часом меньше, что это даст? Я не сама делаю хаос, я являюсь, когда он приходит, ты же знаешь. Вижу тебя насквозь. Второй танец — это уже не смело. Ты подставляешься перед ними. — Она указала взглядом на сыщиков.

— Меня они не волнуют. И давно, — заверил он.

— Ну, мы‑то знаем, кто рухнет в конце. — Она в который раз оттолкнула его, раскинула руки, и кисти ее стали плавно раскачиваться в воздухе. Магия лениво струилась вокруг нее, а Тэас, не отрывая от женщины взгляда, стал шаг за шагом приближаться. Она схватила края своего черного платья и принялась взмахивать ими. Раз, еще и еще, они вновь прижались друг к другу, его рука скользнула по ее шее.

— Меня не волнует ничего, кроме времени, — шепнул он ей. Второй танец действительно истощал его, однако же он продолжал. Ее это и восхищало, и раздражало одновременно.

Когда Тэас развел ее руки, она обняла его. Певица сбавила ритм. Пошла тихая часть песни.

Партнерша глянула на сцену, таинственно улыбнулась и заметила:

— Она поет о хаосе. Издевается над тобой.

— Кто? Керол? — уточнил Тэас, стараясь на певицу не отвлекаться. — Правда, о хаосе? Я не вслушиваюсь, о чем она поет.

Все огни в зале потухли. Сыщики схватились за светары — небольшие магические фонари. Гости продолжали стоять: всего через несколько мгновений зал озарился синим светом.

— Я как смерть, Тэас, — все шептала Бонниата. — Прихожу не для того, чтобы убить, я прихожу забрать, тем самым сообщив, что что‑то уже случилось. Я здесь. Зная тебя, напомню: поздно уже, раньше надо было думать. Ты уже что‑то упустил в своей логике… Хочешь в семь часов… пожалуйста…

Он еще решительнее схватил ее. При этом помнил о своей роли и не останавливался. Все, что они делали, вписывалось в танец. И только те, кто стоял в первых рядах, видели, что пара еще и разговаривала.

 

Сыщики не отрывали от танцующих взгляда.

— Как только кончится танец, схватите его. А лучше стреляйте сразу… да. — Детектив настойчиво повторил: — Стреляйте сразу. Убейте его, он слишком непредсказуем.

 

— В чем я ошибся? Что не учел? — спрашивал между тем Тэас. Она молча смотрела на него. Они стали расходиться. Шаг за шагом. Очень и очень медленно, и оба, подобно фонарям, светились синим магическим светом. Именно это сияние и озаряло весь зал.

Вновь оказавшись в шаге от него, Бонниата мягко взяла его кисть. Их свечение соединилось. Певица на миг замолчала, глаза ее сощурились.

— Тебя сюда отправили именно проиграть, Тэас. И я говорю тебе это уже не в первый раз.

— Значит, ты дашь мне время до семи?

— Дала. Время пошло. — Она, кажется, сдалась.

— Этот танец тебе придется завершить без меня. — Сообщив ей это, Тэас подал знак Джереми — своему помощнику в зале.

— Уходи туда, откуда пришел, сейчас… до семи успеешь, — посоветовала Бонниата.

 

— Пускай она заканчивает петь, — не выдержал кто‑то из сыщиков.

Тот, кто руководил захватом, глянул на певицу. К счастью, и она, наконец, обратила на него внимание. Он жестом показал ей, что пора заканчивать, но она лишь пожала плечами. Песня должна была завершиться. Певице нравились заключительные слова, и она жаждала пропеть их. Пропеть той паре, которую в этот миг ненавидела.

Танец продолжался. Сыщики терпеливо ждали. Никто не заметил Джереми. Тот держал руки перед собой, и кисти его тоже танцевали. Вырисовывали в воздухе какие-то магические движения. Джереми был крайне сосредоточен.

Тэас оттолкнул Бонниату, сделал глубокий вдох и быстрым, твердым шагом направился, огибая гостей, к выходу. Но видел это только Джереми. Видел он и настоящего Тэаса, и его иллюзорную копию, которая продолжала танцевать и за которой следили остальные. Остановившись возле иллюзиониста на миг, Тэас сказал:

— Не убирай иллюзию до тех пор, пока не поймешь, что именно они собирались сделать. Арестовать или все же расстрелять. А затем уходи.

Тот будто не слышал его, продолжая сосредоточенно колдовать. Но Тэас знал, что Джереми все понял, а потому обернулся в зал лишь раз, окинув взглядом самого себя. Все еще необычно было смотреть на свою фигуру со стороны, даже зная, что то была иллюзия. И в тот миг Бонниата прямо оттуда, из зала, посмотрела на настоящего Тэаса. Она тоже видела истинную ситуацию. Он же взял свою шляпу с вешалки, надел ее, снял с себя зачем-то маску, склонил голову в прощании и удалился.

Наконец свершилось. Песня закончилась, певица сцепила пальцы и отступила на сцене. Кто‑то схватил за руки Бонниату и рывком оттащил ее в сторону. Вспыхнули все лампы, и в миг, когда зал озарился светом, сразу десять сыщиков вскинули свои маго‑пистолеты и выстрелили в воображаемого Тэаса. Тогда же иллюзионист опустил руки. Иллюзорный Тэас Мойро по его велению повалился на пол, и костюм фантома окрасился в красный цвет. Певица раскрыла глаза и издала протяжный стон, зажав рот рукой. Гости замолчали.

— Проверьте, мертв ли он теперь! — приказал лидер сыщиков, заставив всех посторониться. К кому конкретно он обращался, Джереми так и не понял. А капитан в сопровождении остальных ищеек приблизился к неподвижному телу. Бонниата спокойно стояла в стороне и смотрела. Певица, пошатываясь, двинулась к краю сцены, но контуры ее стали расплываться. Она исчезала, словно призрак.

Лидер сыщиков склонился над мертвым «телом» Тэаса Мойро. Хотел сорвать с него маску, чтобы уже больше никогда и ни в чем не сомневаться, но был слишком взволнован и напряжен, чтобы сделать это быстро. Поэтому успел лишь протянуть руку. Иллюзионист встряхнул кистями и расслабился. Окровавленный Тэас пропал.

— Иллюзия! — услышала певица, а затем отступила за занавес, завернулась в него и исчезла. Растворилась окончательно. — Иллюзия! Найдите его! Иллюзия!

 

Тэас выбежал на улицу и оказался на площади, прямо перед дворцом императора. Он кинулся в толпу. Безумная песня никак не выходила из его головы. И танец, и проклятая певица с ее неистовым пением. А снаружи так же, как и внутри дворца, играла музыка. Не только элита могла веселиться на маскараде. Все остальные жители города праздновали, но снаружи. Еще никогда прежде Тэас не видел столько народу ночью. Сперва он шел, пробираясь среди них, но затем вспомнил, что на нем нет маски, а среди простых горожан наверняка находятся и другие группы сыщиков. И зачем он снял маску? Совсем не соображал, что творил. Никак не мог сосредоточиться.

— Праздник… — Он покачал головой. Не мог он осознать, что они веселились в такую ночь. И в глубине души верил Бонниате, верил в тщетность попыток, хоть и старался переубедить себя. — Почему вы все снаружи? Разойдитесь, — шептал он. Отовсюду раздавался смех. Им было так хорошо, а он ощущал себя ужасно, и вовсе не оттого, что другим было лучше. Он понимал ситуацию, они — нет.

Тэас бежал и искал взглядом сыщиков. Но оделись они так же, как и все остальные. Мойро почти вырвался с площади, как вдруг со всех сторон периметр дворца стали окружать детективы. Их было много, и они еще не видели беглеца. Тэас остановился. Так, чтобы его отгораживали от сыщиков хотя бы несколько рядов гостей.

Он глянул в небо, словно искал спасения там. Прямо над ним завис массивный дирижабль, с борта которого и доносилась задорная музыка. В толпе никто не обратил внимания, что площадь оцепили. Просто было слишком шумно, слишком много людей и эльфов. Тэас вырвал из толпы первую попавшуюся женщину. Она испуганно глянула на него.

— Простите, — извинился он. — Не покружитесь со мной немного?

Некоторое время она, словно кукла, смотрела на него, но затем вдруг приобняла, хоть и неловко, и даже стала танцевать. Он намеренно вел ее в сторону детективов, осторожно отталкивая всех остальных. Потом, быстро прикинув в уме, как все должно было выглядеть, подождал, пока другая пара окажется рядом с ним, и повел девушку резко в сторону. Она столкнулась с мужчиной из другой пары и упала на одного из сыщиков. Пока страж порядка помогал ей встать, Тэас, вырвавшись из оцепления, переместился.

 

— Проклятый танец! — выдохнул он через мгновение, упав на каменную дорогу перед большим темным зданием.

— Нет сил? — услышал он женский голос. Все тот же, что шептал ему во время танца.

Пришлось Тэасу снова подняться. Он встревоженно глянул на медленно шагавшую к нему даму в черном — Бонниату. Она аккуратно придерживала полы своего длинного платья. От нее сильно пахло корицей.

— Убирайся! — яростно выкрикнул он. — Убирайся! — Теперь он выхватил маго‑пистолет и направил на нее.

— Танец отнял у тебя все силы? Уже не можешь элементарно переместиться? — спросила она холодным голосом, безжалостно глядя на него.

— Прочь, дикая тварь! Семь вечера! Семь! Вечера! А сейчас прочь! — Он выстрелил в нее. Сначала один раз, затем еще. Она лишь пошатнулась, ее контуры заколыхались, но потом восстановились. И она не была призраком. Нет.

— Уходи в свое время. — И зачем она повторяла это снова и снова, он все не мог понять. Видно, за этим крылось действительно что‑то серьезное, за ее желанием убрать его оттуда.

— Убирайся! — потребовал он. — Уходи.

— Нет. Это ты уходи. Возвращайся в свое время, — спокойно повторила она.

Он вновь выстрелил, а после взмахнул рукой и выпустил в Бонниату поток магии. Но очень кратковременный. Черная магия в тот миг была похожа на облако, которое ударило в даму и исчезло, потому что у Тэаса на большее не хватило сил. Однако вместе с облаком пропала и Бонниата. Мойро облокотился рукой о стену, чтобы не упасть, затем провел другой ладонью по мокрому лбу, убрал волосы и судорожно выдохнул.

Подождав пару минут, Тэас развернулся и направился в сторону темного здания. То было здание театра. Медленно поднявшись по широкой лестнице, Мойро с трудом толкнул двойные двери и зашагал по мрачному гигантскому помещению. У него двоилось в глазах, ему просто необходимо было отдохнуть. Остановившись возле очередных дверей, Тэас прислонился к ним и стих. Неожиданно сквозь щель под створками просочился магический свет. Словно там, в другом помещении, что-то вспыхнуло и тут же погасло. Выждав совсем немного, Мойро открыл двери с удивительной силой и перешагнул через порог. Что-то белое мелькало в темноте. Что-то белое и тускло светящееся. Так тускло, что казалось, будто в здании просто пошел снег.

— Да что же это? — устало выдохнул Тэас, уже не веря, что сумасшествие когда-нибудь закончится.

Приблизив руку к одной из магических ламп, он зажег ее. Его сила на время иссякла. Он слишком истощил себя, поэтому, когда лампа зажглась, он повалился на колени и стал непонимающе глядеть на сотни листов, что кружились в воздухе, словно кто-то сбросил целую стопку с потолка. Листы падали на театральные кресла на разных уровнях зала, на сцену. Покрывали все.

Тэас поднялся на ноги и, опираясь на перила, подошел к ближайшему листу. Поскольку горела только одна настенная лампа на целый театральный зал без окон, то сцена и большая часть рядов были окутаны тьмой. Мойро сосредоточился. Постарался, чтобы головная боль прошла, и прочел лишь одно-единственное имя в тексте. Опять. От этого имени ему стало не по себе. Тогда он прочел всю строчку, затем впился глазами в текст. А после, чуть набравшись сил, стал собирать остальное. Прочитав небольшой кусок, Тэас был готов складывать бумаги целые сутки, чтобы получить всю информацию. Ему просто необходимо было получить ее. Он даже забыл, в каком месте и в каком положении находился. Ему вдруг стало все равно. Он хватал листы. Один за другим, как безумный.

 

Сколько времени прошло? Минувшая ночь была как в тумане. Еще только начинало светать, но Тэас не видел света: в том месте не было окон. Также не было зрительских кресел, зато были странные поломанные механизмы. Мойро лежал в старом кресле в углу неуютного заводского помещения. Рядом на табурете стояла масляная лампа. А еще возле нее лежала толстая стопка листов. Он даже вспоминать не хотел, как собирал их и раскладывал по порядку, а затем уснул. К счастью, листы были пронумерованы. Аккуратными цифрами, выведенными женской рукой.

 

Тэас приоткрыл глаза и посмотрел на рассказ. Буквы уже не двоились, голова прошла, магия тоже стала понемногу восстанавливаться. Но медленно. Он приподнялся в кресле, сел поудобнее, выпрямив спину, и положил стопку себе на колени. Листы были немного желтые, помятые, но качественные. Как будто из императорской типографии. Тэас знал этот почерк. Что ж. Он напомнил себе, что всю ночь проползал по залу, собирая листы, едва соображая, что делал. В конце концов, он ночь потратил, когда еще недавно боролся за каждую секунду! И даже если читать ему уже расхотелось, он просто не имел права не сделать этого. Из уважения к самому себе. Поэтому опустил глаза в текст.

 

Здравствуй, Тэас. Это Лундес. Надеюсь, это ты, а не кто‑нибудь еще, ведь мы оба знаем, как тяжело отправлять что‑либо через время, как сложно отыскать в пространстве нужного человека. Мне удалось удивить тебя? Не знаю, почему вдруг решила сделать это, но мне хотелось бы, чтобы ты прочел эти листы. Нет, ты просто обязан прочесть их.

Это информация. События двухсотлетней давности, которые я пережила. Зачем они тебе сейчас? Уверена, ты поймешь…

Что ты знаешь, что ты помнишь… не буду гадать, начну с самого начала. И потом, если этот текст попадет в руки незнакомца из твоего времени, то следует кое‑что разъяснить ему, не так ли? События, описанные здесь, происходили очень и очень давно, даже не на этом континенте. Из тех времен и пишу. Знаю, звучит бредово.

Ты ли это, Тэас? Или здравствуйте, некто. Известен ли вам край, где земли отделены друг от друга магической границей? Стоит ли мне пояснить? Пожалуй, да. По правде, граница — это сверхсильное энергетическое поле, которым одна часть мира отгородилась от другой много‑много сотен лет назад во время глобальной войны, но в мои времена мы называли ее границей и не знали тайну ее возникновения. Это нечто вроде невидимой стены, которая не пропускает никого ни с одной, ни с другой стороны. Пересечь стену можно только по воздуху или через конкретную дверь. Причем суть границы такова, что миновать ее можно только в одну сторону. Обратно она не пропускает. Таким образом, обширные территории моих земель оказались разделены на две отдельно существующие части, и жители одной половины ничего не знают о жителях другой. С нашей стороны границы раскинулись горы. В них обитают существа, которых мы называем гаварами, что в переводе с древнего языка означает «блюстители незримой границы». Они охраняют проход от всех, кто осмелится явиться к нему. Возможно, они просто там обитают и на деле ничего не охраняют. Лично мне сложно представить себя стоящей перед той дверью. А ты, Тэас, или кто ты там сейчас, смог бы ты переступить через порог в другую, совершенно незнакомую часть мира, зная, что обратно уже не пройти? Наверное, это то же самое, как если зайти в комнату, обернуться и не увидеть двери вообще. Или увидеть, но без замка, петель или вовсе заложенную камнем. Обратного пути нет. И это жутко. Ощущение дикое, в самом деле, если задуматься.

Ну вот, кое‑что я все же разъяснила. Так, на всякий случай. Ну а теперь по существу. Пожалуй, я начну с падения воздушного корабля в пустынях Хискала…

 

Глава 1. Охотник за магическими артефактами

 

Двести с лишним лет назад

 

Говорят, если долго смотреть на песок, то рано или поздно успокоишься и уснешь. Только вот уснуть в ту ночь Лундес так и не смогла. Она убедилась, что, если долго смотреть на песок, очень скоро он надоест и перестанет удивлять.

Вокруг нее была пустыня. Огромная, больше некоторых царств. Брат Лундес, Рифус Эверли, был правителем эльфийского тропического королевства Астания. Это он приказал доставить свою сестру султану Хискала, сказав ей, что она отправляется на переговоры и должна показать себя наилучшим образом при песчаном дворе. Надо сказать, эльфийку это удивило. Она не то чтобы впервые увидела пустыню — ранее она и вовсе не покидала владений брата. То ли он оберегал ее, то ли боялся, что она уничтожит его репутацию в глазах союзников, а может, у него были иные причины держать ее подле себя так долго. К тому же по астанским обычаям Лундес скрывала свое лицо и не могла показать его даже брату. Так что о каких переговорах могла идти речь? О какой миссии при песчаном дворе?

К счастью, Лундес оказалась достаточно смышленой, чтобы разобраться в ситуации и хоть как‑то свыкнуться с мыслью о неминуемом браке с кем‑то из сыновей‑близнецов султана. Брак — нередкая сделка в те времена, однако Лундес смела надеяться, что ее эта участь минует. Увы, не миновала.

Жить под защитой брата было легко. И все потому, что она рано научилась лгать. Лундес нравилось скрывать от Рифуса все, что только можно было скрыть. И все же некоторые правила ей настолько вбили в голову, что нарушить их для нее было то же самое, что раздеться посреди огромной площади, а потом стоять и храбро смотреть всем в глаза. Немыслимо. Особенно для сестры короля.

Ближе брата у нее на тот момент никого не было. Ее родители погибли. Неважно как, главное, что был брат, и с ним Лундес выросла беспомощной.

 

На «переговоры» ее отправили на воздушном корабле. Небольшом дирижабле. Не обошлось без магии при его создании. То было довольно редкое изобретение, не оцененное современниками.

Лундес было все равно, как корабль был устроен, почему не падал, чем управлялся. Была ночь, путешествие над пустыней затянулось, и просторы с темным песком уже не вызывали восторга. Поднялся сильный ветер, но даже он не освежал. Ей говорили, что ночь в пустыне на удивление холодная, но воздух все равно слишком сильно прогрелся за день, поэтому был теплым и каким-то тяжелым. Что именно произошло тогда, Лундес толком не запомнила. В своем рассказе она делилась с Тэасом лишь ощущениями. Сперва был толчок. Казалось, что корабль на полном ходу врезался в скалу. Но не было скалы, ничего не было, только воздух. Вспыхнул огонь. Пламя было повсюду. Во время столкновения Лундес сбило с ног. Судно накренилось, и эльфийка покатилась по палубе. Дальше в ее памяти сохранились только обрывки: крики, жар огня, искры повсюду и скорость! Какая безумная была скорость! Эльфийка истошно кричала, при этом ничего не могла понять. Почему? Откуда? Кто? Судно падало, потом был удар.

У Лундес кружилась голова. Повсюду был песок. К счастью, на ее лице был платок, но вот глаза все же забились. Она почти ничего не видела, и потом ведь была ночь. Сорвав платок, эльфийка схватилась за глаза и стала кататься по земле. При падении она не сильно пострадала и наивно полагала, что ей повезло.

Далеко не сразу Лундес решилась открыть глаза: было страшно. Минут десять она просто лежала на спине, ждала, что кто-нибудь найдет ее, окликнет. Ведь брат приучил ее, что всегда есть кто-то рядом, что оставить ее одну его подданные не посмели бы. Когда же все звуки пропали и не было уже слышно даже треска огня, эльфийка наконец приоткрыла покрасневшие, исцарапанные песком веки, и первое, что она увидела, — это звездное небо. Черное, бесконечное. И подумала, что оно вот-вот поглотит ее душу. Повернув голову, Лундес не обнаружила свой корабль. Он исчез, и этого было достаточно для того, чтобы эльфийка поднялась на ноги и стала судорожно озираться по сторонам. Приглядевшись, она распознала чьи-то очертания. Сначала одни, затем другие.

— Карвел! — позвала она. — Вей! — После она стала перечислять имена всех, кто должен был защищать ее. Тех, кто был на борту. Никто не отвечал.

Пошатываясь, Лундес двинулась к темным фигурам. Ее ноги утопали в песке, было действительно тяжело идти. Она то и дело замирала. Впервые она оказалась одна, да еще единственным звуком вокруг было ее собственное прерывистое дыхание. Она подошла к ним. Их там было трое, остальные, видно, пропали с кораблем. Те, кого Лундес нашла, выглядели ужасно. Мертвые, с переломами и сплошь покрытые песком. А она стояла, с ужасом смотрела на них и дышала все тяжелее и тяжелее. Ее охватила паника. Потерялась посреди огромной пустыни, и у ног ее лежали те единственные, кто мог защитить ее, кто мог помочь, — подданные ее брата. В песке и с замершими глазами.

Звуки в пустыне притупляются. Песок глушит шаги, хотя слышно порой, как он поет, пересыпается и утягивает ноги все глубже и глубже.

Лундес кружилась на месте, отчаянно глядя по сторонам. Кружилась, пока перед глазами все не поплыло, а потом представила, что умрет, так же как и другие, и ее занесет песком. И никто не найдет ее, а если и найдет, то не узнает. В какой-то момент эльфийка двинулась дальше, не думая ни о направлении, ни о чем-либо еще. Решила, что просто будет идти, пока силы будут. Перед ее глазами стояли мертвые лица эльфов. Она была бледна, измучена и готова сорваться в любой момент, но упрямо шла вперед, доказывая кому-то что-то. Пока не увидела фигуру. Сначала она решила, что это гора песка, затем прищурилась — глаза ведь по-прежнему слезились и болели. То был не песок. Казалось, то был живой человек или эльф.

— Стойте! — вдруг закричала она так, что едва не сорвала голос. — Я здесь! Здесь! — Лундес увидела кого-то в пустыне, и больше ничего ее не волновало. Даже то, что контуры фигуры после ее крика стали расплывчатыми. И это странное явление ускользало от нее.

Она бросилась следом:

— Скажите что-нибудь, я умоляю!

Фигура двигалась как-то странно, словно плыла у самой земли. Когда она поднималась на песчаную гору, то делала это довольно быстро, и не было видно, чтобы у нее двигались колени. Лундес думала, что сходит с ума, и очень скоро перестала бежать. Уныло плелась следом, как будто загипнотизированная, и почему-то была уверена, что преследует мужчину. Точно разглядеть было невозможно. Он был как сгусток, как образ из дыма, а вскоре и вовсе скрылся за очередной горой. Пришлось Лундес поспешить.

Ее лицо было открыто, платок, засыпанный песком, висел на шее, волосы падали на глаза. Лундес раздраженно откинула их назад, но они плетями посыпались обратно. Тогда она придержала их руками, выпрямилась и увидела внизу недалеко от горы темные контуры. Там был лагерь или городок, возможно, деревня. Пока Лундес напрягала зрение, призрак скользнул со склона и растворился. Тогда же очертания поселения вспыхнули желтым светом. И вскоре вспышка повторилась. Лундес успела разглядеть пять домов и невысокую каменную стену. Все остальное пространство лагеря занимали шатры. Что интересно, в отличие от домов шатры были вне города, за его стеной.

Напряженно сжав губы и вернув на лицо платок, Лундес решительно двинулась в сторону поселения. Никогда прежде она не оказывалась среди чужаков, и никогда ранее ее жизни ничего не угрожало. Только вот выбор у нее был небольшой: либо умереть в пустыне, либо войти в тот лагерь и просить помощи у тех, кто там был, у тех, кто делал те магические вспышки раз в несколько минут. Там могли быть воры, убийцы… Кто угодно. И в случае чего Лундес нечем было бы защищаться. С каждым шагом эти мысли изводили ее все сильнее. К тому же ей хотелось пить, жгло глаза, да и на ногах она еле стояла.

Первый шатер был небольшим. Было так темно, что она даже цвет его не смогла распознать. Осторожно обогнув его, эльфийка заглянула в проход между следующими шатрами. Нигде не было света. Она шла буквально на ощупь, оглядываясь по сторонам и от каждого шороха стискивая руками края оборванного платья. Полы большинства палаток были опущены, но Лундес остановилась возле открытого шатра среднего размера. Такого же непонятного цвета. Как будто серого, каким, впрочем, все выглядело в темноте.

За стеной поселения что-то хлопнуло, и на этот раз в небо вылетела световая струя. Лундес, недолго думая, запрыгнула в шатер и резким движением опустила полы.

Внутри неприятно пахло. Стоял тяжелый запах несвежей одежды и сгнивших фруктов. Эльфийка глянула на свои дрожащие руки. Никак не могла унять эту дрожь. Первые несколько минут она не решалась пройти дальше, затем аккуратно приблизилась к округлому столику, ощутив под ногами ковер. На столе стояла корзина с фруктами. Да, они определенно были сгнившими. Просто возле них запах был особенно неприятным. Лундес сморщилась и поправила платок. Уж лучше было ощущать запах ткани. Ей и без того было дурно. Она все надеялась найти воду и мечтала куда-нибудь присесть. Стало трудно дышать. Она не знала тогда почему, решила, что из-за падения. Пока она обходила стол, полы шатра поднялись. Внутрь забрался человек или эльф и поднес руку к какой-то лампе. Лундес схватилась за платок, сильнее прижав его к лицу. А что еще ей оставалось? Она впервые оказалась в шатре с незнакомцем, без охраны, и понятия не имела, как следовало себя вести.

— Великие мглистые глюки, кто ты такая? — возмутился он. И тоже растерялся. Явно не ожидал увидеть женщину в своем шатре.

Лундес испуганно смотрела на него.

— Кто ты такая, отвечай же? — потребовал он. Лампа в его руках горела серым огнем. То был магический огонь, и магия была мглистой.

В те времена мглистая магия считалась самой мерзкой, самой порочной и низкой силой. Она существовала отдельно от черной и белой. На самом деле, тогда еще никто не изучил этот вид магии до конца. Было известно, что сила эта очень едкая, что большая ее концентрация может убить любого человека или эльфа, не обладающего ею. Достаточно было просто пустить ее в воздух в закрытом пространстве, что тот тип и сделал. Он был мглистым магом, и он зажег лампу мглистой магией. Лундес же на тот момент знала про эту силу лишь со слов брата.

— Кто ты такая? — Он направился к ней. Она стала задыхаться, потому что он нес лампу с собой.

— Не подходи! — с трудом произнесла Лундес и закашлялась.

— Ты явилась в мою палатку и… — Он вдруг сощурился, медленно глянул на лампу и вроде бы понял, что творил.

Мглистые маги ведь от своей силы не страдают — напротив, получают от ее присутствия удовольствие. Они-то не ощущают удушье. Тот человек, видно, привык зажигать лампу своей магией, вероятно, до этого с ним никто не жил рядом. Поэтому он не сразу понял. А когда осознал и ладонью потушил лампу, Лундес рухнула на пол, потеряв сознание.

 

Веки казались чугунными. Эльфийка с огромным трудом приоткрыла их и увидела красную ткань, через которую просвечивало яркое, жаркое солнце. Было душно. Стало еще хуже, чем ночью, только дело было уже в температуре, а не в магии. Лундес прикрыла глаза рукой, лениво провела пальцами по носу и тут резко схватилась за щеки. Ее платок! Его не было.

Она приподнялась на кушетке, глянула вбок и столкнулась с пристальным взглядом песчаного эльфа. Затем стала беспомощно озираться в поисках платка.

— Где он? Просто скажите, где он? — Она не знала, что делать. Ведь получалось, что он… видел ее лицо! Нагло смотрел ей в лицо! Как?! Это было немыслимо. Когда сон окончательно сошел, Лундес прикрылась рукой. Хотя был ли смысл, когда тот и так, вероятно, долго разглядывал ее, пока она спала.

— Не должны были… не имели права, просто не должны были! — отчаянно шептала Лундес, поднимаясь с кушетки. — Где он?

— О чем, о чем вы говорите? — не выдержал эльф.

— Платок! Нельзя снимать платок! — воскликнула она раздраженно.

— Я не снимал с вас ничего. Наверное, это тот… мглистый.

— А вы — нет? То есть тут был кто-то еще? Куда он делся? Зачем он сорвал с меня платок? — Лундес, казалось, уже забыла о том, где находилась, и о том, что приказывать и кричать не всегда разумно. — Где он, этот мглистый?

Эльф откашлялся, увидев сочетание гнева и непонятного ему ужаса в ее глазах. Пожав плечами, он поводил головой из стороны в сторону, словно искал мага. Это все, что пришло ему в голову.

— Мы видели, как мглистый умчался, — сказал он задумчиво. — Взобрался на верблюда и уехал куда-то. Так быстро, мы и не сразу поняли, что произошло. Когда мы вас нашли, вы уже лежали на полу и без платка. Мы не знали, что…

— Кто «мы»? — не выдержала Лундес, отрывая кусок платья и повязывая его на лицо. В ее понимании, ее не платка лишили — ее раздели.

— Охотники. — Он не мог понять, что означало «кто?». — Вот что, а кто вы… нет, кто ты такая? Между прочим, это мой шатер, — быстро сменил он тон. — Я понятия не имею, что в нем делал мглистый, из-за магии которого сгнили все мои фрукты, и, к сожалению, уже не могу у него спросить, но вот ты никуда не денешься, пока не ответишь мне…

Лундес вдруг стала копаться возле ворота платья и вскоре вытащила оттуда кулон — небольшую белую кошку, выгнувшую спину. Довольно долго эльфийка трясущимися руками пыталась снять цепочку, а затем, повесив на пальцах, продемонстрировала кулон собеседнику.

— Знаешь этот символ? — быстро и напряженно поинтересовалась она.

Эльф пригляделся, и лицо его переменилось. Он широко раскрыл глаза. А Лундес, напротив, слегка опустила взгляд.

— Понял, значит. Я принцесса Астании. Это символ моего королевского дома. — Что еще сказать, она не знала, поэтому просто стала расхаживать по шатру. — Нельзя было снимать платок. Ведь мой брат считает…

— Кто? Что? — Он не понял. Совершенно не понял, а Лундес не могла понять, как он мог не понять.

— Мой брат — король Астании. Ты ведь понимаешь это?

— Что из этого? — спросил он.

— Женщины королевского дома Астании не смеют открывать свое лицо никому, кроме мужа. Почему тебе это кажется непонятным?

— Какое мне дело до королевского рода Астании?! — все пытался понять он. — Вы хоть знаете, где сейчас находитесь? Хоть немного представляете? Что нам тут до королевских правил? Тут только песок. Тут выживают, тут не церемонятся. И здесь нет вашего брата! Это я еще предельно вежлив с вами и вновь перешел на «вы». Заберись вы в какой-нибудь другой шатер, могли лишиться не только платка. Да радуйтесь, что одежда на месте! Радуйтесь, что живы, в конце концов.

Еще никогда прежде с Лундес не говорили в таком тоне. Как отвечать на подобное хамство, она не знала. А может, то было даже не хамство, а просто реальность. Ей повезло попасть в шатер к простаку, и некому было заступиться за нее. Поняв, что помощи она не дождется, принцесса собралась с духом и храбро попыталась ответить:

— Но… как так? — Это все, что у нее получилось.

А он просто взял и рассмеялся.

— Прошу, перестаньте, — взмолилась Лундес, озираясь по сторонам. — Ну, перестаньте же!

— Считайте, перестал. — Однако он все еще посмеивался и не мог скрыть от нее улыбку. Затем поднялся с табурета, на котором сидел, и поклонился. Слегка. — Я сперва не поверил про ваш титул, или как это лучше назвать? Аданей меня побери, я вспомнил ваше имя. Но буду считать вас просто важной особой. И потом, вы ли это на самом деле?

Аданей — имя главного демона, а еще название бездны, в которую попадают грешные души после смерти их тела. И это не домыслы, а неоспоримая правда. Факт. И он в ее присутствии поминал демона.

Принцесса промолчала, потому что он отлично находил что сказать и без нее.

— Ну, допустим, мы слышали, что Лундес Эверли, то есть вас, отправили на переговоры в Хариенту, но мы и представить не могли, что вы окажетесь здесь. Как такое возможно?

— Что вас так веселит? — мрачно спросила она, а затем уже в который раз нервно огляделась по сторонам. — Я прошу, не привлекайте внимания к шатру.

Лундес было совершенно не до шуток. Он спросил, как она оказалась в шатре посреди пустыни. И что ей следовало сказать? Рассказать про странное столкновение или про то, что все, кто оберегал ее, погибли?

В итоге Лундес отвернулась и обхватила себя руками. Как же сильно пахло сгнившими фруктами! Как хотелось ей в тот миг оказаться с братом, в безопасности, и ни о чем больше не думать. Хотелось обо всем забыть, и о…

— Они мертвы… все, — шепнула она в пустоту. На эльфа даже не глянула.

— Кто? — Наконец‑то он стал серьезен.

— Все, кто был на борту со мной, — пояснила она.

— На борту?

Лундес грустно посмотрела на него. Грустно и недоверчиво. Не верила, что ему действительно было жаль ее и что ему было какое‑то дело до ее проблем.

— Хоть скажите, как вас зовут?

— Эм… Джасфер, — быстро сориентировался он. — Я разве не говорил?

Лундес задумалась. А говорил ли? Она мысленно попросила себя быть внимательней.

— Ну, так что случилось с вами, принцесса? Хотя, говорят, сестра короля в Астании не принцесса. Вы просто немного выше, чем, скажем, я. По рождению выше.

— Я летела на воздушном судне в Хариенту. Оно столкнулось с невидимой преградой.

— Даже так?

— Я не знаю. Я не поняла. Мы летели над пустыней и как будто в скалу врезались.

— Скалу? Вот видите, вы тоже не прочь поиздеваться.

— Лучше бы я действительно просто издевалась, уж поверьте, — ничуть не менее серьезно поправила его Лундес. — Не было ничего, но столкнулись же мы с чем‑то. Это магия. Я уверена.

— Магия, — без всякого интереса повторил он. Его лицо вдруг слишком приблизилось к ее глазам, и он твердо поинтересовался, глядя прямо в них: — Вы много магии за свою жизнь видели? 

— Что… — не поняла Лундес, нахмурившись и слегка отклонившись назад.

— Если вы та самая, драгоценная, неприкосновенная Лундес Эверли, как о вас говорят, то вы, кроме брата, охранников, зеленых стен тропического дворца и лиан, ничего видеть и знать не могли. Тут ведь пустыня. Тут магия стенками не выкладывается. Вы сейчас понимаете меня, да?

Лундес возмущенно распахнула глаза:

— Как я вижу, вы знаете обо мне достаточно. Но продолжаете разговаривать со мной в таком тоне. То, что вы не верите мне, сути не меняет. И мой образ жизни тут совершенно ни при чем.

Он примирительно вскинул обе ладони:

— Ладно! — и глянул куда‑то вбок, затем подошел к корзине, взял оттуда фрукт и кинул эльфийке.

— Он сгнивший. Спасибо, нет, — мрачно отозвалась она.

— Ах да, точно. Простите. Забыл, что тут мглистый маг орудовал. И все‑таки на что это было похоже, в пустыне, причина столкновения?

— Я, кажется, сказала, что нечто невидимое.

— Как граница?

— Да, — она быстро кивнула. — Да. Именно.

Джасфер вновь помрачнел и задумался.

— Вот лучше бы вы шутили. Я бы…

— Могла бы объяснить иначе, объяснила бы, — со всей серьезностью заверила его Лундес. — Меня больше пугает то, что обломки судна исчезли. Остались лишь три тела, мертвые члены команды, они сопровождали меня. Но только трое. Остальные тоже пропали. Ну а потом появилась фигура.

— Человек? Или эльф?

— Нет. Призрак.

— Да ладно.

Он не верил ей, хотя пытался. Лундес видела, как он пытался разобраться. В конце концов, она же стояла перед ним, в то время как должна была лететь к султану.

— Я не лгу. Мне нет смысла лгать. Джасфер, да? Так, вы сказали, вас зовут?

— Так. Сейчас мы сделаем вот что. Во‑первых, предупреждаю сразу, не умею я долго обращаться к кому‑либо на «вы». Все равно забуду, так что буду говорить проще, чего и тебе советую. Но раз уж ты особа королевская, надо рассказать о тебе организатору состязаний, чтобы он передал весть султану, и срочно.

— Каких состязаний?

— Ты разве не видела этой ночью?

— Что я могла видеть? В песке еле на ногах стояла. — Она указала руками на свой потрепанный вид. — И еще этот призрак. Фигура в пустыне. Сперва он появился из ниоткуда. Я была одна и стала кричать, просить его о помощи…

— Призрака?

— Я думала, что мне кажется. Что глаза подводят из‑за песка. Все двоилось и так, а тут еще фигура вроде расплывается. Да и что мне еще оставалось делать? Он уходил, а я была одна в пустыне! Вообще одна. И последовала за призраком. А он привел меня сюда, к вашим шатрам, и пропал. Растворился. Он был призраком!

— Вполне возможно, кто‑то из охотников принес с собой не только оружие, но и привязанного к нему владельца.

— О чем ты? — не поняла она.

— Ну хорошо. Я Джасфер — охотник за магическими артефактами.

— Охотник за магическими артефактами? Это твое занятие? Ты не воин?

Он улыбнулся. Приготовился описывать свою великую деятельность, цель своей жизни, в красках.

— Воин, только когда приходится воевать, а это случается довольно редко… — Он открыл рот, чтобы продолжить, однако Лундес решила, что, если перебивать его и задавать конкретные вопросы, диалог станет короче.

— Что это за город?

— Скорее небольшая деревенька. Называется Прэт — здесь проходят соревнования, ярмарки и торги. А еще это перевалочная точка многих караванов.

— Торги чем?

— Магическими артефактами. Здесь живут от силы тридцать песчаных эльфов. Остальные прибывают сюда два раза в год, чтобы продемонстрировать свои находки. Я же говорил: я охотник за магическими артефактами.

— Первый раз слышу о подобном занятии, песчаный эльф Джасфер. В чем суть? Это что‑то вроде мглистых охотников?

Он лукаво улыбнулся. Впрочем, тут же помрачнел, словно пытался что‑то скрыть. Мглистыми охотниками звали тех людей, которые должны были умереть. Любой мглистый маг мог найти этих людей и предложить им выбор: либо они погибают, как должны, либо мглистый маг их спасает взамен на вечное подчинение. Далеко не всегда выбор очевиден.

— Мглистая магия… — Он резко передернул плечами. — Никогда. Нет, я охочусь за магическими предметами по всему миру и два раза в год приезжаю сюда, чтобы посоревноваться с их помощью с другими охотниками.

— Турнир?

— Да. Только оружие мы добываем сами в течение полугода. Также имеют значение количество и редкость артефактов. Часто бывает так, что мы находим по три, а то и по четыре предмета.

— И все это, чтобы повоевать? А проигравший погибает? — с явной неприязнью спросила Лундес.

— Нет. Только если сам пожелает.

— Звучит не очень.

В ответ Джасфер сверкнул глазами, но тут же успокоился.

— Ты — северная эльфийка, к тому же сестра короля. Тебе не понять. Ты живешь в тропических лесах, в одном из самых красивых дворцов в мире. Климат там не столь безжалостен, как здесь. Думаю, ты понимаешь теперь, побывав в пустыне, что значит жить здесь всегда. У нас другой нрав, другие законы выживания. Мы привыкли к постоянным поискам и скитаниям. Нас тянет к магии, как никого другого. Жизнь охотника, вечно ищущего что‑то невероятное, — это лучшая жизнь, по крайней мере для меня. И многие эльфийки согласны со мной.

— Песчаные эльфийки, возможно. Знаешь, ты второй мужчина после моего отца, который видел меня без платка. — Она хотела, чтобы он понял всю важность этого обычая. И осознал, что натворил, увидев ее лицо.

— А брат? — Он подозрительно глянул на нее.

Лундес отрицательно покачала головой, и песчаный эльф удивленно вскинул свои золотистые брови:

— В чем суть обычая? Для чего все это?

— Об этом запрещается говорить, — пресекла его принцесса. — Суть обычая? А она бывает? Суть?

— Всегда есть суть. Запрещается говорить о красоте женщины?

— Так положено, — твердо сказала Лундес, отстаивая законы своей родины.

Джасфер замер. Этот разговор ему явно был не по душе. Он отвел взгляд, что у астанцев считалось признаком трусости. Лундес продолжала смотреть в его сторону. Он молчал, и в итоге она почувствовала себя неловко, поэтому сама вновь нарушила тишину:

— Я не хотела тебя обидеть.

— Я принесу воды, попытаюсь найти чистую одежду и даже платок найду, чтобы тебе было комфортней. А еще сейчас найду хорошей еды. Сегодня советую тебе выйти из шатра и полюбоваться на турнир магов. Увидишь, как некоторые живут. И я не считаю, что плохо живут. Возможно, увидев, что жизнь — это нечто большее, чем прятаться за маской надутой северной аристократки, ты перестанешь ею быть.

— Я не северная аристократка. Я даже на севере никогда не была.

— Я был. Есть там графство Гаус, которое совсем недавно с войной вышло из состава королевства. Граф, который возглавил это восстание, — родной брат короля Океании. И я там был. Когда‑то.

— Я знаю, о ком ты говоришь. О Валарде Гаусе. Его младший сын — граф Фредрик Гаус — один из самых сильных магов в мире, и он глава магических стражей. Остальные магические стражи — северные эльфы. Северные, не песчаные.

— Там неплохо. Необычно. Я им даже завидую. Очень интересное место. Но не все туда допускаются.

— Непонятный ты, — на этот раз Лундес спокойно встретила его взгляд.

— Буду ждать тебя сегодня вечером. — Джасфер улыбнулся, взял корзину с испорченными фруктами и отправился добывать все, что обещал.

 

Пока его не было, Лундес бродила по залитому светом шатру и изучала обстановку, но ничего особенного не нашла, разве что кипу криво нарисованных карт и маршрутов, которые ее развеселили. Неважный из Джасфера был художник.

Вернулся он с ведром чистой воды и кувшином, взглядом указал гостье на пыльную ширму, стоявшую в углу возле рисунков, и деликатно удалился. Не успела Лундес открыть рот, как через полы шатра протянулась рука и положила на порог стопку женской одежды. Принцесса несколько смущенно поглядела на одежду песчаных эльфиек.

Сначала она напилась воды, затем смыла песок с рук и лица. Далее осторожно выглянула из шатра, убедилась, что поблизости никого не было, и только тогда оголилась. Обмывшись, Лундес облачилась в бежевое платье с глубоким капюшоном и повязала на лицо белый платок. Также надела широкий, украшенный узорами пояс и стала застегивать изящные и удивительно легкие сапоги. Появился Джасфер, поставил на столик корзину уже со свежими фруктами и положил небольшой ножичек, после чего снова оставил принцессу одну.

 

С наступлением ночи Лундес покинула шатер и направилась в деревню, за стену, где стояло всего пять домов. Деревянная площадка, на которой должны были проходить сражения, была установлена практически у самых ворот. Участники поначалу толпились возле лестниц, ведущих на площадку, но потом выстроились в ряд, ожидая своей очереди. Каждый держал в руках по мешку. Лундес предположила, что в них хранились те самые артефакты, которые охотники сумели добыть… или украсть за полгода.

Остановившись возле ограждения для зрителей, принцесса скрестила руки на груди. Происходящее ей не нравилось. Да, вокруг было красиво. Когда ты довольно тепло одет, накормлен и не хочешь пить, то ночная пустыня должна производить куда более приятное впечатление. Но не производила. Лундес было неуютно и неспокойно. Она никак не могла осознать, что рядом не было никого знакомого и надежного. Какое-то время она кривила губы под платком и мрачно слушала бурные дискуссии песчаных эльфов. Одни уверяли, что одержат победу, другие подробно описывали, как добывали свои необыкновенные мечи и магические кулоны. Среди них был и Джасфер, но он не сильно выделялся. Мало того что у всех песчаных эльфов от природы были золотистые волосы и брови, иногда медные, и бронзовая кожа, так охотники еще и оделись в песчаные цвета. Будто жаждали потеряться на общем фоне.

— Для меня честь приветствовать вас на нашем турнире, принцесса.

От неожиданности Лундес едва заметно подскочила и обернулась. К ней подошел хозяин деревни. Высокий и необычайно крепкий эльф с пронзительными янтарными глазами. Да, глаза у песчаных тоже копировали среду обитания. А вот крупный нос был отличительной особенностью того эльфа.

— Кастаф, организатор турниров, — представился он. — Думаю, вы будете довольны сегодняшней ночью.

— Вы уже знаете, кто я?

— Джасфер сказал. Разумеется, наши гонцы уже отправились в Хариенту. Думаю, султан Дэлас довольно скоро пришлет за вами своих эльфов. А до тех пор я рад лично приветствовать вас.

— Я благодарна вам за помощь. — Лундес покосилась на площадку.

Двое воинов поднялись по деревянным лестницам с разных сторон и встали друг против друга.

— Начинается? — поинтересовалась принцесса у Кастафа. — Как их зовут?

— Это не столь важно, главное тут — магическое искусство. Надеюсь, они не будут просто бросаться магическими шарами — это настолько банально, что не вызывает ничего, кроме смеха.

— Смеха? — нахмурилась Лундес. — Магические шары, насколько мне известно, причиняют вполне внушительный вред. — Она все смотрела на тех двоих, что ожидали звона колокола в городе.

Когда же долгожданный сигнал прозвучал, все ненадолго стихли. Лундес уловила далекий свист ночного ветра. Или так гудел песок?

— Теперь началось? — шепотом уточнила она у Кастафа.

— Теперь да.

 

— У тебя магический шар, Афириус?! — крикнул невысокий эльф своему противнику. Сам он вытащил из мешка огромный кинжал, изрезанный всевозможными рунами. Как только он сжал рукоять, лезвие сверкнуло желтым светом.

— Ну, ты поспешил с выводами, Флас… — Тот, кого назвали Афириусом, достал из своего мешка другой кинжал. Все присутствующие залились смехом. Кинжалы были одинаковыми.

— Великие охотники, да? — выкрикнул из толпы Джасфер. — Да такие кинжалы продаются на каждом углу, в магических лавках Саларды и Хариенты.

Слова Джасфера сопровождались дружеским смехом, зато оба воина покраснели от гнева, испепеляя друг друга взглядами.

Только вот Лундес почему-то было не до смеха. Она тревожно вглядывалась в пустынную даль. С возвышения открывался хороший вид, никакие стены не были преградой.

Глава турнира тоже не веселился.

— Сражайтесь! Чего стоите?! — выкрикнул он.

Один из противников ринулся на другого, искусно разрезая кинжалом воздух. Второй сперва защищался, но очень быстро и сам перешел в атаку. При каждом столкновении лезвий кинжалы высекали огонь. Именно огонь. Таково было свойство кинжалов. Сражение было проработанным до мелочей. То было состязание мастеров.

— Что скажете? — обратился к Лундес Кастаф.

— Да, что‑то в этом есть, — сказала она отрешенно, — только вот никак не решу, что именно. — То был некий знак вежливости, но не более того.

 

Наконец Афириус, к удивлению многих, повалил Фласа на площадку и прижал кинжал к его груди. Бой был окончен. Эльфы похлопали победителю, и Афириус подал руку проигравшему.

Настала очередь Джасфера. Он и его противник поприветствовали друг друга и развязали свои мешки. Сперва тот, кого эльфийка не знала, показал свой меч, действительно необычный с виду и, без сомнения, обладавший значительной силой. Но когда Джасфер достал свой трофей, радостные улыбки с лиц эльфов сползли. Лундес, как и большинство присутствующих, остолбенела при виде ключа с границы. Того самого, с помощью которого можно было открыть призрачную дверь и попасть на неизведанную сторону мира. Граница была опасна, и любая вещь, которая так или иначе принадлежала ей, несла угрозу. Кастаф тут же вскинул руки.

— Джасфер, где ты добыл его?! 

— Настоящий охотник не открывает своих секретов, — крикнул ему в ответ самоуверенный эльф.

— Где?! Ты глупец, неужели не понимаешь?! За ключом будут охотиться! 

— Вы боитесь границы, потому что ничего не знаете о ее происхождении! Этим настоящий охотник отличается от новичка. Он не боится открыть новый вид магии, — парировал Джасфер.

— Дурак! — чуть ли не плюнул в его сторону Кастаф.

— Я готов ответить за все последствия этого боя!

— Так последствий‑то ты и не знаешь!

Пока они спорили, взгляд Лундес неизменно возвращался в ночные пески. В какой‑то момент она вновь увидела фантом.

— Каждое оружие, найденное хоть на свалке, хоть в сарае, хоть за стенами дворца, так или иначе несет угрозу… — настаивал на своем Джасфер.

— Закопать бы тебя в песке живьем вместе с ключом. А потом поглядеть, что будет дальше…

Джасфер не особенно вслушивался в крик Кастафа. Постоянно закатывал глаза. Дураком он себя не считал, это они выглядели жалко, бледные от страха. Он подумал тогда, что их гостья, сестра астанского правителя, пожалуй, будет похрабрее, чем эти охотники. Вознамерился осмеять их, но принцессу на прежнем месте не обнаружил.

— Где… 

— А теперь заткнись и слушай меня! — рявкнул на него Кастаф с совершенно невменяемым взглядом. — Даже у нас есть правила, даже… — И он был вынужден замолчать. Его прервал отвратительный звук. Нечто среднее между скрипом старой двери, рыком дикого зверя и унылым завыванием ветра.

Кастаф схватил Джасфера за ворот:

— Вой гавара…

— Не можешь знать наверняка…

— Уж знаю, я‑то бывал у границы, а ты притащил их сюда…

— Где…

— Замолчи! — прошипел Кастаф.

— Убери лапы, где сестра правителя?! — Джасфер грубо оторвал его руку от своего ворота.

— Проклятье! — выругался хозяин турнира.

— Это… это… — Джасфер кое-что увидел и поспешил подняться повыше. То ли ему показалось, то ли в песках светилась фигура, но, судя по поведению остальных, заметил это только он. — Это… — вновь произнес он и со всех ног бросился к стенам. О нем забыли, все искали Лундес. Он предпочел не упоминать о призраке вслух. Ему могло показаться, и его могли назвать сумасшедшим.

 

Лундес слишком хорошо слышала биение своего сердца. Призрак, конечно же, растворился, не позволив ей приблизиться к нему, но ее это больше не удивляло. Напугало ее другое. Почему она снова сорвалась за фантомом?

К ней подбежал Джасфер, и в руке его все еще сверкал ключ с границы.

— С ума сошла? — набросился он с ходу.

— Нет, это ты с ума сошел! — возразила Лундес. Последнее, чего ожидал от нее Джасфер, — это обвинений в ответ. Это ведь она сглупила, сорвавшись ночью в пески. — Я слышала вой гавара!

— Здесь нет гавара, — заявил Джасфер, ничуть не колеблясь.

— Откуда такая уверенность? Откуда у тебя ключ?

— Я нашел его на поле битвы несколько месяцев назад.

— Значит, какой-нибудь воин украл ключ еще до тебя, и теперь гавары разгуливают по пустыне! К тебе они и придут! — Тут она осеклась. — Прости… Я испугалась. — Она виновато посмотрела на него. — Я увидела фигуру и пошла за ней. Хоть и не собиралась. Не могу понять, что творится, вот и накричала.

— А что это было за существо, которое растворилось?

— Тот самый призрак.

— Ты говорила, что корабль наткнулся на невидимую преграду…

— Думаешь, все-таки появилась еще одна граница? — Принцесса съежилась — то ли от холода, то ли от страха.

— Ты могла бы показать мне на карте хотя бы примерное расположение той невидимой преграды?

— Я покажу… — Она прикусила нижнюю губу, а после добавила: — Но не на карте.

— Что? — оторопел Джасфер. — Только что ты не могла понять, почему пошла в пустыню. Я не возьму тебя с собой. За тобой приедут из Хариенты.

— Я знаю, но иначе не выйдет. По карте я все равно не смогу объяснить. Нужно… ну, увидеть самой, понимаешь? Вот так вот не смогу. Не поняв. И потом, если в пустыне появилась еще одна граница, то это важнее, чем официальный прием у султана. И призрак явно не оставит меня в покое.

— Воля твоя, — как-то уж слишком быстро передумал он. — Но сейчас идем. — И повел ее обратно к шатрам.

 

Глава 2. Утренний Лик

 

Лундес знобило и в шатре Джасфера. Она опустилась на кушетку, забралась на нее с ногами и накинула себе на плечи одеяло. Теплее не стало. Тогда она поднесла ладони ко рту, стала греть их своим дыханием, и голова пошла кругом. Решив, что слишком много воздуха тратит на согревание рук, Лундес перестала это делать. Закрыла глаза и попыталась расслабиться. Вначале было темно, как бывает, когда опускаешь веки, но вскоре проявились образы какого-то города — пустого, серого, мокрого, словно после дождя. И все это как будто через толстые слои воды.

— Ну и чушь! — ворвался в ее образы раздраженный крик.

Лундес открыла глаза. Восклицал явно Джасфер, где‑то неподалеку, снаружи.

— …навлек неприятности не только на свою голову! — различила она голос Кастафа.

Потом был звук пересыпающегося под ногами песка и очередной возглас:

— Ну почему все такие трусы?!

Полы палатки отдернулись, и внутрь вместе с лунным светом проник Джасфер. Он мельком глянул на принцессу, завернувшуюся в одеяло, подошел к столу и потянулся к кувшину. Лундес проводила его настороженным взглядом, а он грубым движением поднес кувшин ко рту и стал жадно пить воду.

— Не все трусы, — тихо заметила Лундес.

Джасфер замер с кувшином возле рта. Вода стекала по его подбородку, и принцессе почему-то вспомнился мокрый город. Она вся сжалась под одеялом, а Джасфер резко стер рукой ручеек c подбородка.

— Неужели? — буркнул он, а затем демонстративно достал из‑за пояса ключ с границы и с глухим звуком опустил его на стол. — Раз не боишься, можешь любоваться. Все участники струсили, как четырехлетние дети. — Он снова отхлебнул воду и выдохнул: — Будь проклято все…

Лундес буквально закопалась в одеяло, оставив только щель для глаз. Джасфер наконец опустошил кувшин, поставил его на стол, взял ключ и повернулся к принцессе.

— Холодно? — удивился он.

— Да.

— В пустыне?

— Разве это редкость ночью в пустыне? — Она знала одно — ей было плохо.

— Снаружи не холодно, — просто заметил Джасфер и попытался вглядеться в ее лицо.

— Не надо. — Лундес отвернулась.

— У тебя платок и плед закрывают половину лица, — напомнил он.

Она вдруг решительно откинула одеяло, хоть ей и стало неуютно, и заявила:

— Раз другие охотники тебя боятся, уйдем прямо сейчас. Зачем ждать утра? Будет жарко. Ключ берем с собой. И все будут довольны.

— Мы и так не пойдем утром. Мы же говорили, что день уйдет на подготовку и следующей ночью…

— Нет! — возразила Лундес. — Сейчас!

— А тебе-то это зачем? — Он прищурился и принялся испытывать ее взглядом. — В чем твой интерес идти прочь от удобств раньше времени? Ты принцесса, которая не привыкла к путешествиям. Не думаю, что ты действительно так жаждешь свободы.

— Дело не в этом. Мой брат отправил меня вовсе не на переговоры. Я должна стать женой одного из ваших принцев.

Джасфер мрачно смотрел на нее, ключ тускло поблескивал в его руке. Опять блеск. Лундес закрыла глаза — и тут очередная вспышка!

— Что такое?

— Что? — Она посмотрела на него.

— Ты так сморщилась, — пояснил Джасфер.

— Я… нет, ничего. Слушай, мой брат хочет выдать меня замуж. В общем, я подумала, что это мой шанс поступить иначе. Научиться самой принимать решения. Кастаф послал гонцов. Как скоро султан узнает? Как далеко до Хариенты отсюда?

— Сразу перемещаться к нам они, как видишь, не стали. Думаю, силы экономят для быстрого возвращения с тобой. А вообще, да откуда я знаю, сколько они будут ехать и перемещаться. Я во дворце не служил.

— В любом случае я тут уже сутки. Вдруг они прямо сейчас здесь окажутся?

— Вполне возможно. Но…

— Думаешь, я просто сбежать хочу? — перебила его Лундес. — Это мой корабль упал в пустыне, это я вижу фантом. Но ведь есть в этом смысл. Дух что-то хочет от меня. Говорят, умершие возвращаются не просто так. Стоит помнить об этом.

— Тебе ведь было страшно. И ключ будет у нас.

— Просто скажи Кастафу. И пойдем. Другим ведь не предъявят претензий, если я уйду? Если меня здесь не обнаружат.

Джасфер отрицательно покачал головой:

— Нет. Это не Астания, это Хискал. Им никто не приказывал оберегать тебя. Заметь, Кастаф даже палатку тебе свою не предложил. Еще бы. Боится брать на себя ответственность. Если будут проблемы с твоей неприкосновенностью, сразу же укажет на меня, заодно за ключ мне отомстит.

— Тем более! Собирайся!

— Хочешь начать новую жизнь и стать самой себе хозяйкой? Тогда и платок сними. — Он протянул руку к ее лицу, но она отступила.

— Нет. Я не могу без него. Это уже другое. Ну, хватит… медлить. У тебя есть сумка?

— Есть, — протянул он.

 

Лундес и сама себе удивлялась. Ей ведь достаточно быстро удалось выпроводить его и, что еще важнее, себя из уютного шатра с кушеткой и одеялом. Она опять оказалась в пустыне, где, кроме Джасфера, вокруг не было никого. Принцесса мысленно спрашивала себя: почему доверилась ему? Да и он хорош, решился же взять с собой будущую жену принца. Неужели ее прихоть стоила того, чтобы рисковать чьей-то головой? Всякий раз, глядя на Джасфера, Лундес пыталась угадать его мысли, но с трудом понимала свои. Возможно, когда-нибудь ее брату принесут ее останки, сплошь покрытые песком. Будет ли Рифус сожалеть? Поймет ли он ее решение или сочтет наивной дурой, решившейся сбежать с первым попавшимся эльфом в пустыню?

— В чем дело? — спросил Джасфер, будто прочитав ее мысли.

Лундес посмотрела на него. Да, если он набросится на нее и убьет, это будет ее вина. Никто не тянул ее следовать за фантомом.

— Спасибо, что взял меня с собой, — лишь сказала она.

— То‑то глядишь на меня так «радостно».

— Нет, правда. Ты рискуешь.

— Я не считаю, что рискую, — и это все, что она сумела из него вытянуть.

 

Лагерь охотников пропал из виду. Под ногами вились небольшие песчаные вихри, ветер трепал платок так, что Лундес то и дело приходилось прижимать его ладонью к лицу. Волосы ее вылетали из‑под капюшона и сильно путались.

— Здесь, — в какой-то момент сказала Лундес и остановилась.

— Здесь? — Джасфер огляделся. — Точно?

— Мы прошли холм, вон там, — она указала ему за спину. — А вот здесь я пришла в себя, а там были… там были… — Лундес осеклась, но все же завершила фразу: — Останки.

Джасфер нахмурился, потом неспешно двинулся к ней, внимательно разглядывая все вокруг.

— Не хочу спорить… опять, — начал он. — Тут только песок. Я не заметил, чтобы что‑либо мешало пройти дальше.

Лундес с долей вины и растерянности посмотрела на него.

— Но ведь здесь… — Она не могла подобрать слов, чтобы заставить его поверить. — Тут были тела, — она указала себе под ноги. — Там холм, а там я фантом увидела. Я правда не понимаю, но я не лгу, пожалуйста, верь мне.

— Ну‑с, глюки, стало быть, — предположил он. — Пустыня — место обманчивое. Бывает, привидится и не такое.

— Но и ты видел фантом, — напомнила она.

— В фантом я, пожалуй, верю, хотя я же говорю, что в пустыне может привидеться и телега с золотом. — Он усмехнулся, но затем пожал плечами и добавил: — А может, местом все же ошиблись. Холмов тут много, далеко можно уйти. Лучше ориентироваться по звездам.

— Да нет же, — Лундес не сдавалась. — Я помню место. Вон там должна быть преграда…

— Она так мала?

— Она может тянуться в какую угодно сторону, если предположить, что ее не видно. — Желая подтвердить или опровергнуть свои догадки, Лундес двинулась в нужном ей направлении. Джасфер не спешил следовать за ней. Он видел лишь песок и скорее ожидал появления призрака, нежели невидимой стены, тел и частей корабля.

Некоторое время Лундес упрямо следовала вперед, скользя по песку. Наконец она замерла, подняла руки и стала водить ладонями по воздуху.

— Должно быть здесь, я знаю! — крикнула она, не отрывая взгляда от своих пальцев. — Поверь мне и помоги. Вдвоем мы быстрее найдем. Надо набраться терпения. 

И тут ее взгляд переменился. Чуть в стороне, прямо в воздухе, стали проявляться очертания то ли стен, то ли крыш. Лундес не сразу поняла. Поначалу и впрямь решила, что с ней играла пустыня. Оставалось только одно.

— Видишь это? — спросила она у Джасфера, потянувшись вперед, чтобы коснуться ладонью возникшей стены. И она ощутила. Ее пальцы наткнулись на камень, холодный и мокрый. Не решаясь убрать руку, она с восторгом оглянулась. Хотела убедиться, что Джасфер видел то же самое, только вот своего спутника она не обнаружила. А также не увидела пустыню. Лишь темную мрачную улицу, серые каменные стены домов и дождь, который, казалось, шел в том месте уже давно. Потоки струились под ногами принцессы и стекали в небольшие отверстия по краям улицы.

Лундес испуганно оторвала руку от стены и потрогала свой капюшон. Он, как и все вокруг, был мокрым. А ее кожа, ее одежда…

— Джасфер, — хрипло позвала она, вспомнив животный страх, который ощущала после падения корабля. — Джасфер!!! — на этот раз закричала она что есть сил. — Ты это видишь?! Ведь видишь?! — Лундес крутилась на месте, постоянно упираясь взглядом в стены домов.

В панике она побежала вперед по улице. Сперва по одной, затем по другой. Везде были перекрестки, иногда угадывались площади. Дождь усилился, всюду был словно туман. Дома растворялись в нем.

— Джасфер! — кричала она, судорожно дыша.

В итоге она нырнула под крышу ближайшего из домов и прижалась спиной к его стене.

— Джасфер… — на этот раз едва слышно произнесла она. — Я же… говорила. Подойди в то место… подойди. — Лундес закрыла глаза и стала молиться богам. Лишь бы ее спутник появился рядом. Страх охватил все ее существо.

Боги прислушались к ее мольбам. Возможно, не так, как она того хотела, но очень скоро совсем близко ее слух уловил шаги. Она открыла глаза и посмотрела прямо перед собой. С противоположной стороны улицы быстрым шагом к ней приближался довольно высокий светловолосый мужчина с неестественно длинным и острым подбородком. Позже она поняла, что это борода, напоминавшая маленький конус. Мужчина смотрел на нее, и все, что она успела, — это вжаться в стену и выставить перед собой руки.

— Не бойтесь, — услышала она его спокойный голос.

— Не подходите…

— Не бойтесь! — чуть громче повторил он, а потом схватил ее за руки.

— Не трогайте меня! — закричала Лундес и попыталась вырваться.

— Выслушайте меня! — взмолился он. — Вы сами меня искали!

— Пустите!

Он разжал пальцы и отступил на шаг назад. Теперь он с усталым видом стоял под дождем. Его одежды, которые принцесса до сих пор не успела разглядеть, промокли насквозь. Силуэт его в потоках стал размытым, и Лундес поняла.

— Фантом, — произнесла она почти беззвучно.

— Нет‑нет, — поспешил он разуверить ее. — Я живой человек. Могу я вернуться под крышу? Не кричите и не бойтесь, ладно? Я лишь укроюсь от дождя.

Он сделал это, не дожидаясь ее разрешения. А она все стояла, вжавшись в стену, и с опаской смотрела на него.

— Это не я следовала за вами, — наконец выдавила она из себя. — Вы следили за мной. Я лишь хотела понять почему. Вы живой?

— Живой и мокрый. — Он неловко усмехнулся и протянул ей руку. — Не пугайтесь. Я рад, что наконец могу поговорить с вами. На самом деле вы правы, это я за вами следил.

— Почему? — Лундес чуть расслабилась. На первый взгляд ее таинственный собеседник казался вполне безобидным, даже весьма забавным. Но само положение, обстоятельства не позволяли ей окончательно прийти в себя. — Вы маг? В город из пустыни… вы меня переместили?

— Мрачно получилось, — он кивнул. — Погода не заладилась. Жаль. Я бы повременил с этим разговором. Не хотел торопиться, но вы сами искали меня в пустыне. Решил, что вы готовы выслушать, раз уж так вышло.

— Так вы хотели говорить именно со мной?

— Именно с вами.

— Куда вы меня переместили?

Перемещение — явление обычное. Лундес росла среди магов, пусть не настолько сильных, но достаточно умных, чтобы объяснить суть некоторых магических приемов. Ей стало бы легче, если бы он признал, что просто переместил ее.

— Нет, мы все еще в пустыне. Этот город стоит… в пустыне.

Она не знала, что сказать, лишь вновь напряглась.

— Давайте так, — устало предложил он, хоть и старался казаться бодрым. — По порядку. Я объясню. Хотите, зайдем в дом?

— И тут хорошо, — выпалила она. — Просто говорите уже. — По правде, любопытство Лундес иссякло. Страх заставлял ее трястись. Она с трудом воспринимала происходящее и не была уверена, что готова усваивать серьезную информацию. Однако он стал рассказывать:

— Я действительно маг и действительно переместил вас, но не в другую точку мира, как вы думаете. Вокруг вас другое измерение. Оно находится на том же самом месте, где и пустыня. Просто в этом измерении тут расположен город. Он называется Утренний Лик. Один из шести городов некой древней империи, существовавшей тысячу лет назад. Непоколебимый — так называлась империя…

— Я вас не понимаю! — перебила его Лундес. На этот раз громко, чтобы дождь не заглушал ее. — Как это — тысячу лет назад?!

— Была такая империя в древности. Вы не знаете, ее давно уже нет, сохранилась лишь в этом измерении, да и то кусками. Городами.

Принцесса снова огляделась по сторонам. Теперь все вокруг казалось ей еще более нереальным.

— Империя изначально существовала в другом измерении? — попыталась разобраться Лундес.

— Нет‑нет, не путайте себя и меня. Изначально империя существовала в нормальном измерении, в вашем. Это место, в котором мы сейчас находимся, оно, по сути, непригодно для жизни. Тут не живут. Есть только одно измерение для живых — наше с вами общее. — Он скромно улыбнулся. — Вы не понимаете. Конечно, непросто такое объяснить. Непоколебимый был империей ученых, изобретателей. В те времена прогресс далеко ушел, хоть это и было давно. Тогда жили великие личности. А какие открытия они делали! Знали бы вы, чего мы достигли! — Он с тоской огляделся по сторонам.

— Вы достигли? — уточнила она. — Вы? Не они, а вы? Это ведь было тысячу лет назад, по вашим словам! Вы причисляете себя к ним?

— Я ведь даже не представился, — виновато сказал он. — Мое имя Фавластас. Я был императором Непоколебимого тысячу лет назад. Но! — он поспешил вскинуть руку и тем самым остановить ее вопрос. — Я не призрак. Я живой.

— Что это за магия такая… продлевает жизнь? Делает вас бессмертным?

— Я ведь тоже ученый, не только правитель. Править больше нечем, но ум у меня остался. Мы живем в мире, где прогресс означает преимущество, он пугает тех, кто его не понимает. В те древние времена другие королевства не были готовы принять нашу империю. Нас боялись и мечтали уничтожить. И нашлись те, кому хватило магического потенциала, чтобы стереть мою империю с лица земли. Сегодня они известны как стражи врат, за которыми, по слухам, путь в аданей, в бездну, но это не так. Предки нынешних стражей тысячу лет назад создали эти врата и заперли за ними мой народ — непоколебимцев. Всех, кого не смогли победить в честном бою. А уцелевшие города умышленно были перемещены в другое измерение, в это измерение. Почти все сведения об империи были уничтожены. Было сделано все, чтобы Непоколебимый был забыт историей. Если бы не я, стражам бы это удалось тогда.

— Тысяча лет! — не унималась Лундес. — Все должны быть уже мертвы. И те, кто за вратами, и вы!

— Я очень сильный маг. И я укрылся на грани измерений. Не в том измерении и не в этом. На грани. Там, где время останавливается. Я выжил и уверен, что мой народ тоже выжил за вратами. Это не просто ловушка. Я слышал, что они там пребывают в пустоте и безвременье, почти как в другом измерении, только вот сами не могут выбраться. Мир полагает, что за вратами бездна, что стражи — герои, что створки должны быть закрытыми. Но ни одна тварь земная не знает, что на самом деле произошло в древности! — Вот теперь он разозлился, но довольно быстро унял гнев. — Говорят, даже сами потомки стражей не знают, что охраняют. Просто верят, что должны держать створки закрытыми.

— Чего вы хотите? — поинтересовалась Лундес.

— Хочу, чтобы мир узнал правду. Хочу справедливости.

— Нет, чего вы хотите от меня?

— Я следил за вами. Я искал кого‑то вроде вас, Лундес Эверли. Я ищу тех, кому не все равно.

— Мне не все равно? Не думаю, что я смогу помочь. Вы сказали про врата и стражей. Вам следовало с этого начать. Этого достаточно. Для всех будет достаточно, чтобы не верить ни единому вашему слову. Все знают, что за вратами, все уважают стражей…

— Как вы наивны в своем видении мира.

— Поэтому вы, вероятно, и выбрали меня. Мне ведь всегда можно сказать, что я мира не видела, что наивна. Пускай так. Правда в том, что я не только не хочу ввязываться во все это — я и помочь вам не в силах. Я слаба. Что я, по‑вашему, могу? — Она говорила это ему, ожидая, что он уничтожит ее после каждого произнесенного ею слова. — Я не способна убивать…

— Убивать? Что вы! Я бы не заставил вас. Вы неверно меня поняли. Вы сестра короля Астании. Ваш брат — союзник стражей. Он знаком с их лидером, графом Фредриком Гаусом. Я хочу, чтобы вы встретились с Фредриком и рассказали ему все, что я только что сообщил вам о Непоколебимом. Уверяю вас, принцесса, нынешние стражи не знают, что охраняют. Говорят, граф Гаус умеет слушать. А вы располагаете к себе. Все, о чем я прошу, — это поговорить с ним. А затем устроить нам встречу. Если он будет готов говорить.

— Мой брат не берет меня на переговоры. Для встречи с графом мне нужно попасть в Океанию, в графство, и там каким‑то образом… Нет, простите. Я не стану всего этого делать. Вы уверяли меня, что мне не следует опасаться вас. Так что прошу, верните меня в нормальное измерение, верните меня к моему спутнику. Он там в песках, наверное, решил, что потерял рассудок. Когда вот так вот пропадают спутники…

— Его зовут Трифон, не Джасфер. Он лгал вам. Он не эльф — человек. Мглистый маг. Тот самый, который содрал с вас платок в шатре. Он может принимать другой облик. Он всего лишь вор. Хотя, стоит признать, хороший. Возможно, он тоже смог бы нам помочь.

Лундес сжала кулаки, а затем повторила свою просьбу уже менее приветливо:

— Верните меня в пустыню.

Теперь Фавластас взглянул на нее иначе — как на механизм, в котором была допущена ошибка. Ошибка, которую следовало исправить.

 

Глава 3. Иное восприятие

 

Следующее, что запомнила Лундес, это как ее вели к брату по коридору из белого камня. Вели словно куклу, неспособную двигаться без посторонней помощи. Медленно повернув голову, Лундес недоуменно глянула сперва на одного сопровождающего, затем на второго и, наконец, опустила растерянный взгляд под ноги. Она двигалась самостоятельно, ее вовсе не волокли. Тогда для чего воины Рифуса держали ее за руки?

— Что происходит? — спросила она странным голосом, попытавшись освободиться.

Они продолжали вести ее, а она вовсе не собиралась и дальше разглядывать статуи воинов древности, которые изучила еще в детстве: в том дворце непросто было укрыться от каменных лиц. Впрочем, в тот миг что у статуй, что у охраны взгляды были одинаковыми.

— Что происходит? Пустите! — Она вновь попыталась вырваться. — Я сказала, отпустите!

Казалось, им был отдан приказ не слушать ее, а просто довести до заданного места. Очень скоро ее подвели к высоким дверям, с виду деревянным, с каким‑то зеленоватым напылением, но сверкавшим словно золото. Двое эльфов‑лакеев толкнули створки и расступились. Лундес сморщилась от резкого запаха ритуальных масел. Она ненавидела этот запах. С детства он ассоциировался у нее со смертью. И не только запах. Все в том зале вызывало у нее неприятные воспоминания: свечи, полутьма, ритуальный стол, чаша, в которой полыхали записанные на листах молитвы богам.

В центре всего этого безумия замерла фигура в темно‑зеленой мантии. То был ее брат — правитель Астании, и он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Лишь внимательно следил за тем, как огонь поглощает листы в той самой чаше.

— Рифус? — тихо позвала Лундес. Ее наконец отпустили.

— Мой король, — обратились воины, и их голоса показались Лундес напуганными. Она оглянулась на них. — Мой король, прошу вас, обернитесь, взгляните, кого мы привели к вам. — Сказав это, они медленно отступили к дверям.

— Как вы смеете прерывать ритуал? — спросил Рифус усталым голосом.

— Простите, сир. Мы не в силах объяснить, взгляните сами.

Лундес напряженно смотрела на спину брата, пока он не обернулся и не увидел ее. У него был такой взгляд, что эльфийка по‑настоящему испугалась. Она бегло оглядела зал и, к своему ужасу, осознала:

— Только не говори мне, что это… мои поминки?!

— Твои, — с трудом произнес правитель, теперь уже посмотрев на своих воинов. — Какого аданея происходит? Где вы ее нашли?

— Ты даже не обнимешь меня? — поражалась Лундес.

Рифус на миг растерялся, попросту не знал, как усмирить пробудившиеся в нем противоречивые чувства.

— Где вы ее нашли?! — на этот раз почти крикнул он.

— В том-то и дело, мой повелитель. Здесь…

— В Астании? — уточнил Рифус.

— На пороге дворца. Она лежала на ступенях.

Правитель вернул взгляд на Лундес.

— Это все? — спросил он, по‑прежнему обращаясь к воинам.

— Все, что нам известно.

— Тогда оставьте меня наедине с сестрой.

Те склонили головы и поспешили покинуть зал. Только тогда Рифус подался вперед и крепко обнял Лундес. Он прижал ее к себе так сильно, словно боялся, что она вырвется и убежит или растворится, ведь еще несколько минут назад он считал сестру покойницей.

— Подожди, подожди… — Она слегка отстранилась от него. — Хочешь сказать, что похоронил меня? Это все из‑за меня?

— Да!

— Свечи?!

— Да!

— И этот невыносимый запах, и листы с молитвами, как было, когда погибли родители! Ты думал, я покойница?! — Она вздрогнула, а после высвободилась из его объятий и кинулась раздвигать тяжелые шторы на окнах и задувать свечи. — Убери все это! Ну же, погаси огонь! Убери это! Мне дурно от одной только мысли!

Рифус до сих пор не мог прийти в себя.

— Брат, пожалуйста! Убери это!

Наконец он подошел к окнам и стал по очереди открывать их, чтобы выветрить запах масел. Как только дело было сделано, король взял себя в руки и сказал:

— Что случилось, Лундес? Ты помнишь, как оказалась на ступенях?

Принцесса как раз задула последнюю свечу и задумалась. Она и сама удивилась, когда воины сообщили, где нашли ее. С тех пор она все пыталась вспомнить, что с ней случилось, и вспомнила — Джасфера, пустыню, свою авантюру. А еще она запомнила город в другом измерении и Фавластаса. Императора древней империи.

— Все. Я знаю, — сообщила она, подошла к брату и обняла его. — Ты прости, что взбесилась. Знаешь, каково это — видеть свои собственные поминки?

— Так. — Рифус решил во всем разобраться. — Иди сюда. — Он подвел ее к трону, весьма невзрачному, простоватому на вид. Некоторые кресла во дворце выглядели более богато, а то был всего лишь удобный стул, будто бы увитый плющом, но на самом деле — с искусной резьбой. Тем не менее на «королевском стуле» легко уместились двое. — Расскажи мне все — все, что помнишь, все, что произошло с момента падения корабля в пустыне. За эти проклятые три месяца я такого натерпелся. Знаешь, что мне приходилось слушать о тебе?

— Три… месяца? — она оторопела. — Нет, постой. Как это? Рифус… дело в том, что в ту ночь кое‑что странное произошло. Корабль упал…

— Такое бывает, милая сестра. Корабли иногда тонут, иногда падают. И я разберусь, в чем неисправность.

— Ты меня не понял. Мы столкнулись с преградой…

— В пустыне. Невидимой. Я знаю, слышал от этой лживой твари. А еще он сказал мне, что ты сбежала с ним в пустыню, исключительно по своему собственному желанию.

Лундес давно не видела брата в таком состоянии. Холодность и печаль одновременно.

— Вот что, — она примирительно подняла руку, — выслушай меня, все не так, как ты думаешь. Я не пыталась сбежать. Было кое‑что важное, нужно было разобраться. Я ушла не потому, что не уважаю тебя, и не потому, что хотела опозорить тебя перед султаном. В пустыне действительно приключилось нечто странное. Я не вру!

— Лундес, как ты не понимаешь, что…

— Я не вру, ну пожалуйста! Просто послушай! — Она осторожно коснулась его плеча. — Пожалуйста, позволь мне объяснить.

— Я же говорю, твой новый друг — вор и убийца — все мне рассказал!

— Убийца? Он кого‑то убил?

— Я лучше разбираюсь в этом, Лундес! — воскликнул Рифус. — Ты ничего не знаешь об этом, так что не спорь со мной!

— Я не дура! — крикнула она, резко поднявшись с трона и скрестив руки на груди. — Корабль разбился о невидимую стену, неподалеку от места его падения я увидела фигуру. Я думала, что это был фантом. Он всегда был поблизости, словно хотел сказать что‑то! — Она выдохнула и уже заметно тише добавила: — И я решила понять, зачем я ему нужна. Ты сам когда‑то говорил, что призраки могут всю жизнь преследовать, если что‑то желают сказать.

— Воришка утверждал, что ты ушла с ним, но потом он потерял тебя из виду и так и не смог найти. Что ты исчезла в пустыне. И я решил, что он убил тебя и закопал.

— Ты говоришь, прошло три месяца, — напомнила Лундес. — А ведь все это время я была почти что там же, где исчезла, в пустыне. И, как видишь, до сих пор жива. Я нашла призрака, и он перебросил меня в другое измерение. В древний город, который когда‑то назывался Утренним Ликом…

Лундес рассказала ему все, что помнила. Однако ее воспоминания были искажены. Она знала лишь то, что было выгодно Фавластасу. Описала его как идеального и несправедливо осужденного жизнью человека, грязный пустой город назвала загадочным куском великого прошлого, а Непоколебимый и его народ — мучениками. И несмотря на то, что благодаря магии Фавластаса Лундес стала считать первых стражей врат последними тварями, ей хватило ума не говорить о них так в присутствии брата. Рифус был союзником стражей и всегда их очень уважал.

Закончив объяснения, Лундес замерла, ожидая реакции брата. Во всяком случае, повествуя о произошедшем, она вложила в свои слова столько эмоций, сколько смогла.

Ее брат выждал немного, затем медленно поднялся с трона и мягко обнял ее.

— Прости меня, — попросил он. — Поверить в твой побег и смерть — это было слишком.

— Ты меня прости, Рифус. Я только сейчас осознала, каково тебе было. Я никогда не думала, что ты так дорожишь мною.

Он непонимающе сморщился, со скорбью в голосе заметив:

— Очень жаль, что мы, оказывается, так плохо знаем друг друга. Может, это недоразумение — наш шанс стать ближе?

Лундес могла бы улыбнуться и согласиться с братом, но в тот миг она явно мыслила иначе. Фавластас странным образом преобразил ее, вбив в ее голову цель, а Рифус, сам того не зная, окрестил эту самую цель недоразумением.

— Как ты назвал все эти события? Недоразумение? Это не недоразумение, это самые важные и, быть может, судьбоносные события в моей жизни, они меня переменили, понимаешь? А ты говоришь… недоразумение!

— Знаешь, — протянул Рифус, — в пустыне бывают миражи…

Взгляд его сестры изменился. Этого было вполне достаточно, так как остальное лицо принцессы было скрыто платком.

— Лундес, — правитель решил объяснить свои сомнения, — послушай меня, сестра, я вижу, что тебе обидно, но я лучше знаком с миром. Ты не помнишь половину событий, следовательно, и город, и призрак могли тебе привидеться. Тебя могли похитить и одурманить твой разум магией. Такие случаи ведь были, и не раз… — Он вовсе не пытался оскорбить ее или назвать сумасшедшей. Лундес верила в свой рассказ, не лгала ему, это было ясно. Однако миражи и вправду бывают очень похожими на реальность. Рифус говорил мягко, он был очень заботлив. Но его сестра была не в себе и воспринимала происходящее через призму заложенной в нее цели.

— То есть все это время ты считал, что я видела мираж, — подытожила она. — Наверное, мне следовало ожидать. А я уж начала надеяться.

— Что еще мне остается думать? — более жестко, но довольно тихо спросил он, глядя прямо в ее глаза.

— Все, что от тебя требовалось, — это поверить мне. Прислушаться к моим словам. Я тебе раскрыла все, а ты одним ударом опустил меня и указал, где мое истинное место при дворе Астании, — теперь она душила его своим ледяным тоном и совершенно неестественным спокойствием. Рифусу было непросто говорить с ней.

— Твоя история безумна, — не сдавался он. — Есть некие записи, подтверждающие существование Непоколебимого. Разрушенного и стертого с лица земли тысячу лет назад! А ты уверяешь меня, что какой‑то призрак… хотя нет, не призрак, а живой тысячелетний император Фавластас явился к тебе посреди пустыни, где не было ничего, кроме песка и жалкого вора Джасфера, и отвел тебя в сгинувший город, в другое измерение! — С каждым словом его спокойствие улетучивалось.

— А ты был там? — тут же спросила она. — Лично? Видел своими глазами? Ощущал воздух своими руками?

И тут Рифус слегка улыбнулся:

— Был. Прошло три месяца, Лундес. Я был в пустыне, лично. Не было там никакой стены, только песок. И ни один из моих магов не нашел там особого следа.

Лундес открыла было рот, чтобы возразить, чтобы сказать ему, что все настоящие северные эльфы‑маги жили в графстве Гаус, на севере, а не в Астании, но в итоге промолчала.

Они еще смотрели друг на друга несколько секунд, после чего Лундес молча развернулась и уверенно направилась к выходу. Тогда Рифус сорвался с места и ухватил ее за локоть:

— Разве я сказал, что ты свободна и можешь идти?

Она слегка развернулась в его сторону и произнесла вполголоса:

— Видеть тебя не хочу. Потому и сбежала в пустыню… чтобы тебя не видеть. — И, заглянув в его потрясенные глаза, Лундес убрала локоть. Его рука плавно опустилась, а принцесса покинула тронный зал.

В коридоре на нее смотрели все, а она их взгляды игнорировала и не остановилась бы, если бы сын королевского советника Нария, Фладен, не преградил ей путь. К тому же Фладен был не просто сыном советника, он был эльфом, с которым Лундес впервые в жизни поцеловалась. Рифус не знал об этом. Никто не знал. Возможно, советник Нарий догадывался, но он бы никогда не выдал своего сына.

— Мы думали, ты погибла… — сказал Фладен, вопросительно глядя на нее.

— Очень мило с вашей стороны, — бросила она неприветливо, обошла его и исчезла в бесконечных коридорах дворца. Фладену ничего не оставалось, как в замешательстве глядеть ей вслед.

 

Как магия — энергия способна вторгаться в сознание? Как она меняет мысли и контролирует чувства? И как ощущает себя жертва, когда кто‑то проводит эксперимент над ее разумом?

Лундес вошла в свои покои и поспешно закрыла дверь. Какое‑то время она прислушивалась к шагам и голосам в коридоре. Все вокруг стало подозрительным. Даже ее вещи то ли поменяли свое расположение, то ли попросту перестали казаться ей родными.

Решив зажечь свечи, Лундес двинулась вглубь покоев, как вдруг ей навстречу из‑за ширмы вышла фигура.

— Лундес, моя милая, — услышала она знакомый голос.

Приглядевшись, эльфийка узнала свою воспитательницу.

— Мирра?

— Ты жива, — выдохнула та, пока еще едва различимая, как тень для Лундес. Принцесса нахмурилась, выждав пару мгновений, а затем стала зажигать магией свечи, чтобы в покоях стало хоть немного светлее.

Огоньки озарили пространство, осветили редкие предметы на полках, различные масла, благодаря которым от Лундес всегда веяло приятным запахом. А еще они озарили ее, леди Мирру. Воспитывать принцессу могла лишь эльфийка благородного происхождения. Так что Мирра была настоящей леди. В чем‑то она заменила Лундес мать.

— Дорогая…

Раньше у них с Миррой были доверительные отношения, но в покои Лундес ушла для того, чтобы остаться наедине со своими мыслями и планами, так что она сказала:

— Я не хочу никого видеть.

— Мы похоронили тебя…

Зря они все повторяли это.

— Ты меня не слышишь, Мирра? Я сказала, что не желаю говорить сейчас. — Лундес указала ей на дверь.

Та коротко поклонилась и удалилась. На этот раз Лундес повернула ключ в замке и мрачно посмотрела на пустые покои. В них она провела восемьдесят лет! Так много, и все впустую! Это ощущение пронзило ее сознание.

 

Чем дальше, тем хуже становилось Лундес. Фавластас словно перенес внутрь нее свои эмоции. Бывали моменты, когда ей начинало казаться, будто это она была императрицей Непоколебимого и стражи ее народ засадили за врата. Ей было велено отомстить, решить непростую задачу, и каждая минута промедления сжигала ее.

Уснуть в ту ночь она так и не смогла, хоть и старалась изо всех сил. Встав и накинув что-то из одежды, Лундес выскользнула из покоев и направилась в сторону тронного зала. Она неплохо изучила брата — ожидала увидеть его там, в полнейшем одиночестве. И почти не ошиблась. Он действительно был там, разве что не один.

Оба собеседника для Лундес были очередными тенями. Она притаилась. Повсюду была охрана, но, как сестра правителя, эльфийка знала множество мест, откуда можно было тайно наблюдать за разговором. Например, с верхнего балкона. Он выходил с этажа выше прямо в тронный зал. Подобных балконов, выходивших в зал, было много, обычно на них восседали члены совета, помощники правителя в важных делах. Все собрания проводились в тронном зале.

Лундес удивлялась, насколько они оба — Рифус и второй — не следили за обстановкой вокруг. Ведь их мог подслушать кто угодно. Как правило, во дворце правителя окружали только проверенные эльфы. Он и не догадывался, что главная угроза исходила от его родной сестры, вернувшейся из пустыни в странном состоянии.

В ту ночь Рифус говорил со своим советником, с Нарием.

— Через неделю вы отправляетесь в графство, вы помните? Она знает?

— Нет… — Король был подавлен. — Она не знает, я вообще ничего не успел сказать ей. Признаться, я в ужасе. Такое ощущение, что со мной говорила другая женщина. Еще несколько часов назад я был в глубочайшем трауре, ничего не мог делать, думал, она погибла в одиночестве в пустыне. Я представлял себе варианты ее гибели… море вариантов, каждый раз становилось дурно. Но она вернулась, и мне стало еще хуже, потому что я не понимаю, как можно было вдруг так измениться. Она никогда не перечила мне. Уж во всяком случае, не так, как сейчас. А тут ее взгляд — ты бы видел, Нарий, что это был за взгляд. Она ушла, а я до сих пор вспоминаю, словно она привыкла «давить» всех глазами.

Хотелось бы Лундес спуститься и сказать им обоим, что она никогда не была покорной и безвольной, но это бы помешало делу. То, что Рифус не знал о ее романе с Фладеном, давно прошедшем романе, то, что Рифус не знал о ее свиданиях и ее деятельности при его дворе, — это вовсе не означало, что она всего этого не делала. Он не интересовался ею, он и не знал ее тогда. Фавластас явно это учел. Все это сыграло императору на руку. Она была идеальной жертвой.

— Давит взглядом? Принцесса? — Нарий нахмурился.

— Мне нужен совет, — сказал правитель. — Скажи, что мне делать? Я не могу отменить визит, но я и не могу оставить ее тут. Она странно себя ведет, я должен приглядывать за ней. Я не успокоюсь, пока не разберусь, где она провела эти месяцы.

— Как она сама все это объяснила?

— Нет. Я не стану повторять тебе этот вздор, Нарий. Моя сестра — неопытная девушка, попавшая в ловушку к какому‑то иллюзионисту в пустыне. Я хочу снова допросить того вора. Я буду допрашивать его до тех пор, пока не узнаю правду. Пока не пойму, что на самом деле он сделал с моей сестрой. Она напугана, она не знает жизни, кто‑то обманул ее, поиграл с ее разумом. Миражи, иллюзии — вот ответ на весь ее рассказ, а мне правда нужна. И я не могу оставить ее без присмотра здесь, пока все не узнаю.

— Вы возьмете ее с собой? — удивился Нарий. — В графство?

Губы Лундес растянулись в хитрой улыбке. От нее не так уж много и требовалось. Рифус сам был готов взять ее в графство — земли Гаусов и стражей.

— Я не могу остаться здесь, и я не могу оставить сестру, едва вернув ее. Выбора у меня нет.

— Мой король, но если она ведет себя… я имею в виду… Вы не боитесь, что она может опозорить вас в графстве? Она говорит с вами весьма неуважительно.

— Это еще один шанс проверить, моя ли сестра вернулась из пустыни, — заметил Рифус. — Потому что моя сестра всегда мечтала путешествовать по миру, и каждый раз ее очень огорчало, что я отправлялся в другие королевства без нее. Я предложу ей поехать со мной, но с условием, что она будет скромна и молчалива и будет уважать меня, не посмеет мне перечить. Для настоящей Лундес, которую я знаю, это несложно.

Принцесса слушала его и мысленно повторяла, что он не знал ее… не знал. Однако с его условиями она была согласна. Ей было велено поговорить с Фредриком Гаусом — верховным стражем, а затем устроить ему встречу с Фавластасом. Следовательно, ей необходимо было попасть в графство.

— Будьте внимательны, — тем временем предостерегал советник, — следите за ней получше. Я прошу вас прислушаться к моим словам.

— Я для того тебя и позвал… чтобы прислушиваться, — сказал правитель.

— Мглистый воришка все еще жив, и он все еще в темнице. Теперь, когда ваша сестра вернулась, что вы намерены с ним делать? Выпытывать информацию?

— Я вытрясу из него правду, — мрачно протянул Рифус.

Они говорили и дальше, но все остальное не касалось Лундес и ее цели. Она ушла раньше, чем они разошлись. Что весьма удачно, потому что ее брат прямиком из тронного зала направился в ее покои. Лундес успела забраться под одеяло и закрыть глаза. Дверь приоткрылась, и Рифус бесшумно скользнул к кровати сестры. Когда он коснулся ее лица, она вздрогнула, словно ее разбудили. Поправив платок, эльфийка сонно глянула на него.

— Прости, что разбудил, я не хотел пугать.

— Ничего.

— Прости не только за это. У нас был очень неприятный разговор, и я не хотел бы, чтобы ты думала, что…

— Я понимаю, традиции и обычаи для тебя важнее меня. Ты же король.

— Да, король, но нет, не важнее тебя. Я пришел извиниться, мне тяжело поверить в твою историю, но, я надеюсь, мы во всем разберемся. Главное, что ты жива и что ты дома, в безопасности.

Лундес была тронута его словами. Даже под властью Фавластаса она в чем‑то оставалась собой. Просто помешанной на открытии врат, но во многом собой.

— Хорошо, — она слегка кивнула, напряженно глядя на него.

— Ладно, отдыхай, — он натянуто улыбнулся и, поднявшись с края кровати, повернулся в сторону двери.

— Рифус… — позвала Лундес. Он глянул на нее. — То, что я тогда сказала, в конце нашего разговора… не надо было. Извини.

Он серьезно смотрел на нее несколько секунд, а после нагнулся и обнял.

— Через неделю я отправляюсь с визитом в графство Гаус, — сообщил он. — Ты часто говорила мне, что хотела бы путешествовать со мной, увидеть мир. После твоих слов о том, что ты предпочла сбежать в пустыню, лишь бы не сидеть в Астании со мной, я подумал, что, возможно, тебе действительно не хватает… мира. Хочешь отправиться в графство со мной?

— Правда? — Лундес изобразила удивление. — Конечно, спасибо, я люблю тебя, еще раз прости меня за все слова, я даже не знаю, что сказать, я не думала…

Вот так они лгали друг другу. Она ему про то, что не сбегала именно от него в пустыню, а он уверял ее, что решил взять ее в графство потому, что она всегда хотела путешествовать.

Рифусу было приятно видеть ее радость. Знал бы он, почему на самом деле она так радовалась.

— Только пообещай мне, что не опозоришь меня в графстве, — попросил он. — Не думай, что я снова проявляю недоверие к тебе, я просто говорю, на всякий случай.

— Можешь рассчитывать на меня, я тебе доверяю, — без зазрения совести сказала ему Лундес.

Он кивнул, поцеловал ее в лоб и покинул покои. Когда его шаги стихли, она, все еще сидя в кровати, прошептала:

— Я доверяю тебе так же, Рифус, как ты доверяешь мне. — В этой фразе крылся ее настрой.

Наконец ей удалось уснуть, потому что тревога и раздражение пропали. Еще бы, первая часть задания была выполнена. Она отправлялась в графство. Фавластас будет доволен. Следующим шагом нужно было освободить мглистого мага Трифона и уговорить его помочь в одном деликатном дельце. Лундес не сомневалась, что сможет убедить его. Мглистый был в тюрьме ее брата, ему грозили долгие допросы, и только Лундес могла избавить его от них.

 

— Джасфер, — выдохнула она в темноту.

Сперва он решил, что ему показалось. Женский голос в темнице звучит иначе. Нереально. Так что он лениво потянулся, ощущая каждую болячку на своем теле.

Ответом ей было хриплое «эм» или что‑то вроде этого, Лундес толком не разобрала.

— Выползай оттуда, иначе я уйду и плакал твой шанс на освобождение…

Убедившись, что женский голос был реален, Трифон поднялся на ноги.

— Не может быть… — протянул он.

Лундес стояла по ту сторону двери, вглядываясь в темное пространство за решетками.

— Выйди на свет, — попросила она.

Он вышел, или же вышел его образ эльфа. Трифон все еще был Джасфером и пытался понять ее намерения.

— И впрямь ты, — сказал он и был близок к тому, чтобы грязно выругаться. — Считаешь, что можешь исчезнуть посреди пустыни и все свалить на меня?!

— А ты думал, сможешь морочить мне голову, а потом ограбить где‑нибудь подальше от лишних глаз? А? Что скажешь, Трифон?!

Эти слова подействовали на него, он отступил от решетки, при этом протянул скорее задумчиво, чем испуганно:

— Так, так, так… Как ты узнала мое настоящее имя?

— Мне следовало понять, что ты не эльф, по твоим манерам. И все же… — Она недовольно опустила взгляд. — Ты провел меня, я не догадалась.

— Тогда откуда ты знаешь мое имя?

— Я сюда пришла задавать вопросы, а не наоборот. Мой брат…

— Король Астании, — добавил он.

— Да, король Астании. Он ненавидит мглистых магов и вряд ли оставит тебя в живых, если узнает, кто ты. К тому же я слышала, что тебя собираются пытать. Меня не было три месяца, и они не поверили в мой рассказ, не поверили, что ты не виноват в моем исчезновении.

— Твой брат приходит сюда каждый день. Я уже проходил его допросы. И не раз.

— И тебе хочется еще? — спросила Лундес. — Скажи, ты хочешь на свободу или хочешь целую вечность сидеть здесь? Мой брат тебя не отпустит, пока не узнает, что случилось со мной три месяца назад. Я рассказала ему, но он не поверил. А значит, не скоро ты выберешься отсюда. Я могу вытащить тебя прямо сейчас.

— Шантаж, — резюмировал он. — Просто так ты бы не стала меня вытаскивать. Не верю я, что от большой любви. Каковы твои условия?

— Тебя допрашивают, но даже не особенно охраняют. Тебя настолько не ценят, не опасаются всерьез, что я спокойно смогла пробраться сюда. Мой брат допрашивает тебя потому, что иначе ему ничего не останется, кроме как признать мою правоту, а он скорее замучает тебя, чем поверит в мою историю. Ты ничего из себя не представляешь, и я, признаться, до сих пор не понимаю, почему Фавластас хотел, чтобы ты был с нами. Как тебя могут волновать чужие жизни? Ты ведь думаешь только о себе. Подставил всех, принес ключ с границы. Возможно, Фавластас ошибся, когда хотел взять тебя на нашу сторону.

— Фавластас?

— Призрак.

Трифон несколько растерялся. Однако очень быстро его глаза загорелись любопытством, а Лундес добавила:

— Тот самый призрак, которого мы искали в пустыне.

— Ты нашла его?

— Да. А теперь помолчи и выслушай. У нас мало времени, скоро вернется Рифус.

На этот раз Трифон действительно стал серьезным. Он вновь приблизился к решетке и приготовился слушать. Лундес рассказала ему все, что помнила, даже то, о чем умолчала в разговоре с братом, о стражах и о самой цели. Когда же она закончила, мглистый маг угрюмо покосился в сторону.

— Ты сама только что признала, что многого не помнишь, — шепнул он. — Неужели ты правда собираешься искать встречи с Фредриком Гаусом и говорить с ним об открытии врат?

— Будет непросто, потому я и прошу тебя о помощи.

— Нет, подожди! — Трифон взмахнул руками. — Я пленник, к тому же меня ищет главный северный эльф в графстве — Элестер. Он правая рука Фредрика. Когда‑то я украл у него один артефакт, притворяясь северным эльфом.

— Думаю, не притворяясь, а став северным эльфом, — предположила Лундес.

— Ну, допустим, так, дело‑то это не меняет. Хочу сказать тебе, что ты даже не представляешь, кто такие стражи и как с ними следует вести диалог.

— Видимо, ты представляешь, — парировала эльфийка. — Ты клянешься, что поможешь мне и Фавластасу в обмен на свободу?

— Все это похоже на ритуал по вызову демонов, — без тени улыбки сказал он. — Пахнет гнилью, понимаешь? Все это: город, император, легенда про запертый народ. Не понимаю, почему тебя это не настораживает. Мне невыгодно говорить сейчас о твоей неопытности и…

— И не говори, — спокойно перебила его Лундес. — Тебе действительно невыгодно. Клянись, это последний шанс. И не медли. Это Фавластас полагает, что ты можешь быть полезен. Я — нет. Я до сих пор считаю, что ты не способен воевать за чужие жизни. Клянись, или я ухожу.

— Чужие жизни? Ну ты же на самом деле понимаешь, что это вздор? Ведь понимаешь же?

— Кажется, мы с тобой не договоримся, — холодно подытожила она. — Справлюсь и без тебя. И не думай, что мой брат поверит тебе, если при очередном допросе ты расскажешь ему все это. Не верил раньше, не поверит и сейчас. — С этими словами Лундес направилась к каменной лестнице, чтобы покинуть темницу.

Поняв, что вот‑вот упустит свой единственный шанс, Трифон в очередной раз буркнул что‑то неразборчивое, а затем выругался:

— Аданей тебя побери! Стой, стой, стой! — Он просунул руки через решетки. — Раз нужно клясться, то клянусь. Но учти, я свою жизнь ценю и ради своей жизни это делаю, не ради сомнительного дела.

Лундес немного выждала, затем вернулась к решетке и открыла дверь. Мглистый поспешно выскользнул наружу.

— Ничего себе, даже ключ от камеры добыла. Неужели совсем меня не боишься? Теперь ты знаешь, что я мглистый маг.

— Хочу видеть твое истинное лицо, — заявила она.

— Лицо — это личное.

— Я уверена, что мое лицо ты видел тогда, когда я была без сознания.

— Перестань изображать из себя невинность.

— Покажи лицо, — настойчиво повторила Лундес.

На ее глазах он преобразился, словно кто-то снял пелену с ее глаз. Она увидела его настоящий облик. Широкоплечий, черноволосый и черноглазый, но при этом очень бледный. Весь заросший и ободранный, он напоминал ей дикого зверя.

— Иди за мной, Трифон, — мрачно предложила она, словно только что совершила самую большую ошибку в своей жизни.

 

Уже начинало смеркаться, когда они выбрались наружу.

— Твой брат во дворце? — спросил Трифон, вдыхая воздух свободы.

— Он уехал, но не думаю, что будет долго отсутствовать. Иди за мной.

— Меня будут искать, — напомнил он.

— Нет, — Лундес отрицательно покачала головой. — Будут искать Джасфера, ведь брат не знает, что ты мглистый маг.

— Значит, он и вправду не знает. Я‑то думал, ты решила подставить меня, но раз так, то… спасибо. Что еще тут скажешь. И я хотел бы сразу кое‑что оговорить. Ты ведь понимаешь, что теперь мы сообщники, равные в правах? Все просто, никто никого не возвышает и не опускает. Если мы собираемся уговаривать кого‑то присоединиться к нашей команде, то сначала нам нужно поладить самим. Так сказать, спеться. И добудь мои вещи, которые у меня отняли в пустыне.

— Я бы на твоем месте превратилась в северного эльфа, но учти, я буду следить за тобой и не позволю грабить, убивать и позорить мой народ.

Трифон охотно согласился, на этот раз придав себе облик северного эльфа.

— Осталось убедить моего брата, что ты будешь в числе моих стражей. Выясню, кто поедет из охраны, подкорректируем твою внешность, чтобы не вызывать подозрений. Через пару дней мы отправимся в графство. Мне придется действовать официально. И знакомиться с графом Гаусом вполне официально. А ты будешь незаметно разведывать, что к чему на территории замка, иногда менять лица.

— Все равно у меня нет выбора.

— Помни, они должны быть за нас, а не против.

— Я все понял. Уверяю тебя, я справлюсь.

— А куда ты денешься? — съязвила она.

Но это же ей внушили цель, не ему. И как выяснилось позже, у него были совершенно другие планы.

 

Двести с лишним лет спустя

 

Лист закончился, и Тэас потянулся за следующим, но, когда продолжил читать, понял, что что-то пропустил. Смысл терялся. Явно не хватало целого куска, и Мойро это не устраивало. Он читал о событиях, которые имели к нему отношение, и не мог читать о них равнодушно, как бы ни старался.

Пришлось ему вновь отправиться в театральный зал и поискать недостающие листы там, среди множества кресел. За окнами по-прежнему грохотал магический салют, и время, как всегда, напоминало о себе.

Двери театрального зала были слегка приоткрыты. Тэас на секунду замер. Возможно, он забыл закрыть их. Аккуратно переступив через порог, он сначала зажег ближайшую к нему лампу, затем двинулся вдоль стены, оживляя и другие бра. Попутно просматривал ряды кресел — искал листы.

Судя по громкому звуку, кто-то проник в холл и подошел к входу в зал. Тэас выпрямился, стоя среди кресел, и приготовился встречать гостя, кем бы тот ни был.

— Прошу простить за беспокойство, — заговорил незнакомец, заметив Мойро. — Мне нужен владелец театра.

— Это я. Я вас слушаю, — отозвался Тэас.

— Стало быть, вы тот самый Руперт Крейн. Наслышан.

Тэас кивнул, приятно улыбнулся. Это ему отлично удавалось. А говорить он не спешил. Иногда лучше молчать — больше узнаешь. Главное — сделать правильное лицо.

Однако, выждав, Тэас все же заметил:

— Я себя особой знаменитостью не считаю. Я, можно сказать, банковские купюры иллюзиониста Мафина.

— Да. О нем я тоже наслышан. Кстати, он здесь?

— А вы кто? — прервал его любопытство Тэас.

— Я детектив Коуби. Отвечаю за этот район. У нас есть все основания полагать, что преступник — Тэас Мойро в Рудрете. Более того, его присутствие ощутили маги в этом районе. Вы не замечали ничего странного?

— Как он выглядит? — без зазрения совести поинтересовался Тэас.

— Его портреты повсюду в городе. Мой долг — проверить здание. Вы, надеюсь, не станете возражать.

Тэас скользнул пальцами по рукаву своей рубашки. Он подумал о магии, но не стал даже призывать ее, не то что выпускать наружу. Детектив стоял совсем рядом. Более того, сыщик смотрел на него — пусть и не при полном свете, но смотрел, говорил о плакатах и… не узнал. Вот что значит поменять цвет волос и наклеить бороду. Да и мелкие детали, мимика.

— Пожалуйста, — легко согласился Мойро и гостеприимным жестом указал на зал.

Но детектив начал вовсе не с театрального зала, а направился расхаживать по заброшенной заводской части. Тем временем Тэас обыскивал ряд за рядом, то и дело поглядывая на дверь и ожидая возвращения сыщика.

— Эти двери, они искореженные и не открываются! — вдруг крикнул детектив откуда‑то снизу.

— Вы не сможете их открыть! Здание нуждается в ремонте! Я тоже хотел узнать, что там, но пока, увы, не вышло! Однако если вам удастся, то прошу! Театр я приобрел совсем недавно!

— Да, я слышал!

— Проклятье, — шепнул себе под нос Тэас. Он не нашел недостающих листов. Их попросту не было. Ему оставалось лишь надеяться, что во времени затерялся не самый большой и важный кусок.

— Вы закончили? — услышав приближающиеся шаги, сдержанно поинтересовался он.

Детектив снова появился в дверях, прошелся по залу, деловито и непринужденно заглядывая под кресла и между ними, а Тэас терпеливо ждал, сцепив руки перед собой.

— Не к чему придраться, — подытожил Коуби. — Простите за вторжение. Как-нибудь загляну на представление. Это здание — действительно находка для таинственного мастера иллюзий. Приятного утра!

Пристукнув тростью, как делали многие в те годы, он удалился наконец. Мойро же бегло глянул на часы в зале и поспешил вернуться к чтению. Кусок рассказа, к сожалению, он так и не смог найти. Приготовления к отправлению в графство и важный разговор Лундес со своим новым помощником Трифоном затерялись где-то в пространстве.

Тэас гадал, уж не специально ли она пропустила некоторые моменты. Быть может, в последний момент вспомнила, кому давала информацию, и решила что-то приберечь только для себя.

 

Глава 4. Графство

 

В своем рассказе Лундес в основном описывала те события, при которых присутствовала сама, лишь иногда руководствуясь воспоминаниями других. То было ее видение ситуации, и многие моменты, происходившие за ее спиной, не могли быть изложены на бумаге. Тэас это понимал. Он и без Лундес был неплохо осведомлен.

Как бы там ни было, следующий лист, что был в руках Тэаса, начинался с самого путешествия в графство…

 

Двести с лишним лет назад

 

— Лундес! — Брат звал ее далеко не в первый раз. Несмотря на сильную тряску, принцесса была погружена в свои неспокойные думы. Непросто было вырвать ее из ловушки сознания. Рифус находил ее поведение неподобающим, местами пугающим.

Они уже давно ехали в карете по территории Океании. Путешествие по Бежевому морю осталось позади. Путь в графство казался Лундес мучительно длинным.

— Прости, я отвлеклась, — оправдалась она.

— Я как раз говорил, что…

— А мы не двигаемся слишком медленно? — перебила его Лундес.

— Нет, — коротко ответил Рифус.

— Не волнуйся, я слышала все, что ты только что рассказывал мне об Океании и ее обычаях, но самое главное ты сказал в конце: территории королевства для нас теперь вражеские. С тех пор как графство вышло из состава Океании, а мы остались его союзниками, Океания стала нашим врагом, верно?

— Верно…

— Тогда не слишком ли медленно карета двигается по опасным вражеским землям? — Лундес указала взглядом в окно. — Я легко могу разглядеть каждый опавший лист на дороге.

— Мы не поедем быстрее. — Рифус вгляделся в открытую часть ее лица. — Даже платок не может скрыть твою бледность, тебе нездоровится?

— Мне неспокойно путешествовать по вражеским землям, — соврала она. — Разве берега графства не выходят к морю? Почему нельзя было сразу причалить к их берегам и двигаться по безопасной дороге?

Рифус откинулся на спинку сиденья:

— Сколько раз ты просила меня взять тебя с собой, а теперь тебе страшно просто ехать в карете. Позволь мне решать, где безопасней и почему.

— Так объясни мне, если я не знаю. Почему мы сразу не причалили к берегам графства?

— Потому что идет война. Корабли Океании наверняка сделают все, чтобы никакие суда, будь то торговые или военные, не приближались к берегам графства. Я ведь не просто так рассказываю тебе про обычаи и законы Океании. Если мы поедем быстрее, то стук копыт и скрип колес уж скорее привлекут ненужное внимание. Мы двигаемся с нормальной скоростью. Хочешь загнать лошадей и разбить карету? Уверяю тебя, опасаться совершенно нечего. Нас встретит друг, он знает эти земли лучше любого другого. Он знает безопасные пути.

— Кто он, этот друг? — Она нахмурилась. Уж не страж ли?

— Младший сын короля Океании. Принц Владимир Гаус.

— Принц Гаус? — Лундес сосредоточилась. Фредрик тоже был Гаусом.

— Я взял тебя с собой к нашим давним друзьям и союзникам. Я многое рассказывал им о тебе, при каждом своем визите. Они считают тебя умной, достойной женщиной. Я до сих пор полагаю, что не солгал и не приукрасил твой образ, но мне не хотелось бы, чтобы они разочаровались в тебе. Я расскажу про Гаусов. Про всех. Кто кем кому приходится, про войну. Будь внимательна, слушай и не позорь меня, когда прибудем.

— Ты все время повторяешь, что я могу опозорить тебя.

— Ты ведешь себя иначе. Мне неспокойно. Я должен быть уверен в тебе.

— Так будь уверен.

— Тогда слушай. Король Океании — Георг Гаус. Отвратительная, мерзкая фигура с извращенным сознанием. Его называют тираном. Он из тех, кому доставляет удовольствие любоваться на виселицы, из тех, кто зарабатывает власть и покорность народа, держа его в страхе. У него есть наследник, старший сын — принц Симион. Когда Симион был маленьким, мы надеялись, что он не будет похож на отца. Он и сейчас не полная копия Георга, но его любимчик. Симион — единственный член семьи Гаус, которого любит тиран, но не единственный сын Георга. У короля есть второй сын — принц Владимир…

— Тот самый друг, что встречает нас? Не понимаю, что тут может быть правильного и безопасного?

— Владимир презирает отца и его методы. Вообще презирает все, что связано с Георгом. Зато уважает дядю — Валарда Гауса, родного брата короля, главу графства и отца Фредрика и Констара Гаусов. Валард, младший брат Георга, — полная противоположность королю. Многие предпочли бы видеть именно Валарда на троне, но в силу возраста Валарду по наследству досталось лишь графство. Поскольку никто, кроме Симиона, не поддерживает Георга, с остальной семьей король ведет войну. Валард поднял восстание против брата и вывел свои владения — графство — из состава королевства, забрав с собой обоих сыновей: Фредрика и Констара. Насколько мне известно, он тем самым спас им жизнь. Они ведь тоже наследники престола. Владимир, почитавший своего дядю больше, чем отца, теперь ведет двойную игру. Он остается в Океании при дворе, он не пошел открыто против отца заодно с графством, однако верен он дяде и шпионит при дворе тирана, чтобы потом докладывать обо всем Валарду.

— А король, если узнает об этом, он может… убить сына? — шепотом уточнила Лундес.

— Может, но пока что он не замечает младшего сына, и это помогает Владимиру вести свою игру. Принц много лет путешествует из Океании в графство и продолжает это делать, когда одно не является частью другого. Только он сможет провести нас по тропам Океании и доставить в Анатару — центр графства.

— Что ж… — Эльфийке стало еще хуже. — Теперь я буду опасаться вдвойне и молиться всем богам, чтобы именно сегодня король не решил проследить за своим сыном — шпионом.

Впрочем, что бы она тогда ни сказала брату, в душе она поразилась смелости Владимира. Когда твой отец — тиран и любит мертвых больше, чем живых, надо иметь особую голову, чтобы стать шпионом при его дворе.

 

Карета замедлила ход, а затем и вовсе остановилась. Лундес напряженно глянула на брата, а Рифус посмотрел в окно. Их встречал тот самый Владимир Гаус. С ним еще были двое всадников, и больше никого.

— В чем дело? — тихонько поинтересовалась Лундес.

— Не волнуйся. Все нормально. — Больше Рифус ничего не добавил — следил взглядом за приближением принца.

Тогда Лундес приоткрыла дверцу кареты.

— Что ты делаешь? — мигом среагировал брат и отстранил ее от двери.

Владимир медленно подъехал на своем светлом коне к карете, спешился и слегка наклонил голову. Лундес наблюдала за ним через окно из-за плеча брата. Изучала внешность, пыталась понять, какие они были на самом деле, эти Гаусы. Владимир не был похож ни на Фредрика, ни на Констара — родного брата Фредрика. По иронии бога судьбы Владимир больше походил на отца-тирана. Внешность для принца у него была непримечательная. Такое лицо могло быть и у простака. Крупный нос, светлые волосы, небольшие серые глаза.

— Приветствую вас, ваше величество, в наших холодных северных землях, — обратился к ним Гаус. — Я пришел в качестве проводника, чтобы встретить вас и проводить в графство.

— Да он милый и такой храбрый, — иронично оценила Лундес и ухмыльнулась под платком. Брат одарил ее огненным взглядом, хотел что‑то сказать, да этикет не позволял ему так долго не отвечать принцу.

— Рад снова видеть тебя, Владимир. Ты окажешь нам честь.

Гаус просто кивнул в ответ, и Рифус вновь удобно расположился напротив сестры.

— Почему бы принцу не присоединиться к нам в карете? — спросила она. — Он ведь рискует. Так будет лучше.

Рифус довольно долго изучал Лундес взглядом.

— Иногда мне жаль, что я не могу снять с тебя платок, — в итоге признался он.

Принцесса удивленно вскинула брови. Карета тронулась.

— Тогда я бы знал твое лицо получше и смог бы сейчас убедиться, что напротив меня сидит моя сестра. Может, мне подсунули другую женщину в платке?

— Уж скорее тебя подменили, — резко шепнула ему Лундес. — Что тебя так удивляет? То, что я предложила принцу поехать с нами?

— Он не может ехать с нами. Он наш проводник и будет двигаться во главе процессии. А теперь помолчи.

— Раз ты все равно не намерен слушать меня, я сама составлю принцу компанию. Вне кареты.

Рифус сощурился, но даже не попытался помешать ей — знал, что будет только хуже.

— Остановите карету, — велел он. — Моя сестра хочет продолжить путешествие верхом, подведите ее коня.

Лундес подобрала платье и самостоятельно спрыгнула на холодную землю. Один из сопровождавших подвел к ней темно-коричневого коня и подождал, пока она взберется на него. Принцесса мимолетно глянула на Трифона, восседавшего в рядах сопровождающих эльфов. Маг ехидно улыбнулся ей и даже подмигнул, а она пришпорила коня и поравнялась с Владимиром, замершим во главе отряда.

Все продолжили движение.

— Я благодарен за компанию, — начал принц, — хоть и считаю, что вам не стоит мерзнуть на северном ветру.

— Мне не холодно. — Она скромно улыбнулась под платком и задумалась о его возрасте. Сколько же ему было? Двадцать два, двадцать?

У принца так же, как у его брата и отца, были светло‑русые волосы. Они были довольно тонкими и короткими настолько, что едва доставали до скул. Брови, напротив, были густыми, но взъерошенными и неровными. Однако у Владимира были добрые глаза. Нечасто встретишь человека или эльфа с таким чистым взглядом. Лундес обратила на это внимание сразу же, как только увидела его. И все же лицо его было слишком юным, неопытным для тех игр, которые он вел.

— Вы предпочитаете двигаться во главе процессии, принцесса? Это небезопасно.

— Да, брат считает так же, но лично я думаю, что если нас обнаружат, то и в карете будет опасно.

Настала очередь Владимира изучать ее глаза. Остальное лицо он не видел.

— Я много слышал о вас, — признался принц. — Многие считают вас бунтаркой.

— Да? — Лундес искренне удивилась. — Такое обо мне говорят? Я полагала, что мой брат все эти годы создавал мне иную репутацию. Просто Рифус слишком дорожит мной и не позволяет мне участвовать в событиях нашей суровой реальности. Никто меня не видит, вот и приходится додумывать. Так всегда и возникают слухи, но откуда кому-то знать, какая я, если брат держал меня подле себя столько лет?

— Простите, если вопрос покажется нескромным. У вас проблемы с братом?

Лундес прищурилась. На самом деле от ветра, хотя могло показаться иначе.

— Проблемы? — Она слегка обернулась на процессию. — Да, отчасти. Тяжело с братьями.

— Не то слово, — охотно согласился принц.

Он скрыл голову под темным капюшоном.

— Вот вы точно рискуете, — заметила Лундес. — Ваш отец убьет вас, если узнает, что вы помогаете графству.

Владимиру показалось, что принцессу ситуация забавляла. Однако свои догадки принц оставил при себе. Подумал: что еще следует ожидать от женщины, впервые за восемьдесят лет покинувшей безопасные стены родного дворца? Что она могла знать о риске, которому он себя подвергал? Что вообще эта особа могла знать о жизни?

— Рискую, — признал он вслух. — Жизнь в семейном замке — вообще сплошная ловушка. Тот, кто называет себя моим отцом, убил мою мать. — Гнев возобладал над ним, когда он произнес эти ужасные слова. — Конечно же, король сказал, что она покончила жизнь самоубийством, но все в замке знают правду, только молчат и будут молчать до конца. Георг сумасшедший, одержимый убийствами. Замок, в котором я родился, со всех сторон окружен стеной, а возле стены стоят ряды виселиц. Так же он вывешивает несчастных на площадях и побережьях. Для него нет понятия чести. Георг хотел уничтожить родного брата, моего дядю, и его семью. — Принц заговорил тише: — Когда-то вся моя семья жила в нашем родовом замке. Мой дядя младше отца, поэтому он не получил трон, зато получил графство Гаус. Думаю, вам понравится там. Это красивое место. Многие наши предки захоронены там по их собственной воле. Графство по праву можно назвать магическим центром Океании. Теперь еще и единственным центром хоть какой‑то справедливости и законности.

— Центр справедливости, — одними губами повторила Лундес.

В тот миг она подумала о стражах, которые заперли целый народ, в том числе женщин и детей, за врата целую тысячу лет назад. Впрочем, она напомнила себе, что стражи — это еще не все графство.

Владимир между тем продолжал:

— Если бы не Симион, я бы пошел против отца вместе с дядей и кузенами. Они намного ближе мне.

— Симион до сих пор предан отцу? — спросила Лундес.

— Да. К тому же отец любит Симиона. — Принц усмехнулся. — Мой старший брат — это единственное живое существо, которое отец любит. На меня он, к счастью, не обращает внимания. Я рад. Что же касается Симиона, мы с ним поддерживаем друг друга. Я остался в замке из‑за него. Мне не хватало бы его, если бы я уехал жить в графство.

Больше Лундес не задавала лишних вопросов, не хотела слушать одно и то же. У нее была цель — Фредрик Гаус, остальное ее не особенно интересовало тогда. Она решила говорить исключительно по делу.

— Ну а ваши кузены? Констар и Фредрик. Какие они?

— Какие? Странный вопрос. Вы и сами скоро узнаете. Поговорите с ними. Наверное, моя оценка будет необъективной. Я бы сказал, что они идеальны. Оба — отличный пример для подражания. Что Фредрик, что Констар. Таким, как Фредрик, мне, конечно, не стать. Магии у меня нет.

— Мы же говорим о характерах… — напомнила Лундес.

— Фредрик умный. Его не проведешь. Он всегда начеку и при этом вроде бы всегда спокоен. Очень сдержанный. Констар тоже, но Констар — человек, о магии мало знает и не участвует в магических проблемах графства и врат. И потом, Констар более семейный, чем Фредрик.

— Семейный?

— Да. Фредрику не до семьи. Близких он любит, но видит редко. Я не всегда застаю его в Анатаре. На самом деле поначалу я не решался навестить графство. Признаюсь, боялся гнева отца, но потом понял, что так не может продолжаться вечно. Я на стороне дяди и должен помогать ему в этой войне. Пускай втайне от отца, но я решился на это. Иначе я просто трус. А Фредрик и Констар для меня словно родные, а не двоюродные братья. Мне не хотелось бы выбирать между ними и Симионом.

— А если бы Симион встал на сторону графства, вы пошли бы в открытую против отца?

— Разумеется, но он не встанет на сторону графства. Симион никогда не пойдет против отца. Он обожествляет его. И что хуже всего, Симион ненавидит кузенов, а они ненавидят его, — с тоской заметил Владимир.

 

Углубившись в леса, небольшая процессия довольно быстро следовала по одинокой дороге. Под копытами лошадей шуршали опавшие листья. Где-то вдали прогремел гром. Вечерний закат заволокли тучи, и ветер стал кусачее. Упрямая Лундес и не думала покидать седло. Принц молчал, и она обернулась, чтобы проверить Трифона. Маг вопросительно вскинул бровь, указывая взглядом на Владимира. Лундес покачала головой, тем самым сообщив, что не узнала ничего полезного для их общего дела. Тогда Трифон скривил губы, и эльфийка вновь стала глядеть на унылую лесную дорогу. Капли дождя все чаще попадали на ее перчатки и волосы, залетали под капюшон.

Владимир хмуро глянул в небо.

— Стоит поторопиться, — сказал он.

— Север — неуютное место, — протянула эльфийка.

— Те, кто рождаются здесь, так не считают.

 

Лундес отметила, с каким облегчением вздохнул Владимир, когда они въехали в Анатару, центральный город графства Гаус. Разумеется, принц нервничал, но за весь путь не проявил слабости. Чего не скажешь о Трифоне. Его все раздражало. Всякий раз, когда Лундес оглядывалась назад, она видела его недовольную гримасу. А ведь с тех пор как они пересекли границу графства Гаус, им не встретилось по пути ни одной разоренной деревни, ни одной обагренной кровью поляны. Лундес даже немного расслабилась, но вот Трифон с каждым часом становился все угрюмее. Он чувствовал себя рабом, а для столь своевольного человека такое положение было крайне раздражительным. Лундес не связывала его ни магическими, ни обычными путами, лишь словом, да только Трифон знал, что, если попытается сбежать, принцесса тут же его сдаст и нигде ему не будет покоя. В графстве ведь его тоже искали. И потом, мглистый очень заинтересовался делом врат и не стал бы оставаться в стороне. Вот и терпел.

Они свернули на засыпанную желтыми и красными листьями дорогу. Погода улучшилась, и Лундес откинула капюшон, чтобы он не мешал ей разглядывать окружающие красоты. Графский замок располагался на высоком холме, и к нему вела довольно крутая и длинная дорога. Чуть в стороне вились ступени.

— Брат рассказывал о висячих садах графства, но я даже не думала, что они настолько… необычны. — Впервые за последние дни Лундес была искренна. — Этот холм больше напоминает гору. Как эти деревянные мосты и площадки держатся? Они прямо нависают над пропастью. — Она скользила взглядом по деревянным сооружениям, разбросанным по всему холму. Благодаря им основание замка было надежно скрыто за красотами сада.

— Сады — гордость графства, так же как вон те ступени, видите? — Владимир указал на лестницу. Ту самую, что вилась рядом с дорогой. — Северный народ верит, что если после смерти человека его тело сжечь и закопать, то его могила сохранит в себе магические силы и мудрость, накопленные им за жизнь.

Лундес сжала губы. Сжечь и закопать. Все сказанное теперь воспринималось ею иначе. Если Владимир расслабился, едва попав на территорию графства, то Лундес стараниями Фавластаса эти земли казались еще более опасными, чем владения тирана.

— Наши короли испокон веков верили в это, — продолжал принц. — Они требовали, чтобы после смерти их прах был захоронен в графстве, замурован прямо в ступени этой самой лестницы. Проходили столетия, а ступеней становилось все больше, и в результате они взвились до самого замка. Когда кто‑то из графской семьи поднимается по ним, то с каждым шагом он набирает могущество и мудрость целых поколений.

— Но ведь подниматься по ступеням может и враг? — заметила Лундес.

— Разумеется, но белая магия никогда не одарит врага. Напротив, предатели и завистники потеряют свою силу, если осмелятся ступить на этот путь. Но это лишь легенда.

— Главное, что все верят в нее, — сказала принцесса. — Почему бы и нет?

Вполне возможно, что графство впечатлило бы ее куда больше, если бы влияние Фавластаса не помутило ее рассудок. Кем она была тогда? Шпионом или просто куклой в руках гениального кукловода? Древний император был очень смел, раз отправил свое магическое творение прямо к стражам — сильнейшим колдунам, обмануть которых было не так уж просто.

Поскольку Лундес не выказывала более любопытства, Владимир предпочел замолчать. Перед крутым подъемом к замку принцесса решила вернуться в карету. Уж слишком было ветрено, и тяжело взбираться верхом. Закрыв за собой дверцу, Лундес стала смотреть в окно, даже мельком не глянув на брата. Колеса уныло стонали, карета поползла в гору. Рифус сестру не трогал.

Путешествие завершилось. И принцессе хотелось воскликнуть в полный голос: «Хвала богам!» — а затем прямо спросить: «Где он?» Ее цель — граф Фредрик Гаус. Но поступила она иначе, вовсе не собираясь привлекать к себе излишнее внимание в самом центре вражеских земель. В своем рассказе Тэасу Лундес написала: «Я предпочитала действовать тонко. Ты и сам знаешь, что такое тонко действовать».

Разумеется, он знал, но ее манеру поведения он бы тонкой не назвал.

 

Процессия остановилась на вершине холма, у самого входа в белокаменный замок Гаусов. Со временем камень посерел, но замок от этого не утратил своего очарования. Увы, врожденного оптимизма Лундес хватило только на висячие сады. На замок она смотрела уже глазами Фавластаса, как на старое сооружение, за стенами которого обитал орден лицемеров, способных загнать целый народ в пустоту.

Приглядевшись к встречающим, принцесса сначала обратила внимание на широкоплечего и довольно высокого человека с темно-каштановыми волосами. За спиной его развевался светлый плащ. Рядом с ним стояла молодая женщина, судя по роскошным меховым нарядам — аристократка самых благородных кровей. С другой стороны от девушки затаился, как казалось Лундес, еще один аристократ. Его лицо обрамляли светло-коричневые волосы и небольшая борода. Принцесса перевела взгляд на Владимира, словно искала ответ на вопрос: кто же из них Фредрик Гаус?

Повсюду была охрана. Словно каменные статуи, они стояли в два ряда с обеих сторон от прохода в замок. Их светлые одеяния сливались в глазах Лундес в единое слепящее пятно, а потому она не разглядела знак графства на их плащах — двух крылатых лошадей, поднявшихся на дыбы с двух сторон от ворот. Огромные белоснежные крылья пегасов были скрещены перед закрытыми створками и символизировали покровительство ангелов.

Принц Владимир уже широко улыбался, можно сказать, сиял от счастья. Он спрыгнул с коня и, выпрямив спину, твердым шагом двинулся в сторону встречающих. Лундес же до последнего предпочитала оставаться в карете. Даже когда ее брату открыли дверцу и он выбрался наружу, протянув ей руку, она лишь мрачно качнула головой.

— Лундес, — раздраженно шепнул Рифус, — перестань. Что с тобой?

— Слишком холодный ветер, я замерзла. Позволь мне чуть дольше побыть в карете, пока они приветствуют тебя, а ты их.

— Так не положено…

 

— Глядите‑ка. Что это с королем? — тем временем заметил один из встречающих, граф Констар Гаус, старший брат Фредрика и командир графских войск.

— Меня больше интересует, кто в карете, — сказал его хороший друг, барон Нериан Карнелий.

Констар сделал шаг вперед и постарался разглядеть силуэт в окне кареты.

— Это… женщина с закрытым лицом, — сообщил он, чем, надо сказать, удивил всех, кто его услышал: своего друга и невесту — ту самую аристократку в мехах.

— Точно? — усомнился Карнелий.

— Либо так падает свет, либо… — Договорить Констар не успел, так как Лундес наконец выбралась из кареты, позволив встречающим как следует разглядеть ее. — Как я и сказал, женщина в платке.

— Да, — протянул барон. — Это может быть его сестра. Та самая, о которой он столько вам рассказывал. Лундес Эверли.

— Разве Лундес Эверли не драгоценность, которую нельзя порочить чужими взглядами? — тихо спросила невеста Констара, леди Лейра Аммет. — Так он говорил раньше.

— Он ведет ее сюда, сейчас мы все узнаем, — поспешил прервать обсуждения Констар.

Однако первым до них добрался Владимир. Граф крепко обнял кузена и сказал: — Рискуешь, как всегда.

— Без риска и жизнь не та, — ухмыльнулся принц.

— Скажи‑ка, кто это с Рифусом? — полюбопытствовал Констар, едва заметно указав взглядом на приближавшихся эльфов.

Лицо Владимира несколько переменилось, что, конечно же, не ускользнуло от внимания кузена.

— Это Лундес, его сестра. Принцесса.

— Та самая? Но он ведь говорил, что…

— Я помню, что он говорил, брат, — шепнул Владимир. — А вот что скажу я. Чудная она.

Констар, да и Лейра с Карнелием слегка нахмурились, но ничего не сказали. Брат с сестрой Эверли, окруженные охраной, уже были близко, а эльфы слышат хорошо, особенно то, что им не следует слышать.

— Ваше величество! Рад видеть, Рифус! — поприветствовал их граф.

— Я тоже рад, что мы наконец добрались до вас, граф Констар, — отозвался Рифус.

— Избавьте нас от мучительных предположений, — попросил Гаус. — Кто ваша спутница?

— Граф, позвольте представить вам мою сестру.

Лундес подняла взгляд.

— Позвольте и мне представиться, принцесса. Я Констар Валард Гаус, старший сын правителя здешних земель, командир графских войск. Рад видеть вас в нашем краю. Для нас большая честь принимать такую гостью.

А Лундес все молчала, изучая лица вокруг. Она еще не знала, что среди присутствующих не было Фредрика Гауса. Более того, его не было ни в замке, ни даже в Анатаре.

— Вы так напряжены, — подловил ее Констар. — Полагаю, вас утомила дорога?

Граф был намного взрослее Владимира и опытнее. На принцессе он особый взгляд старался не задерживать, однако ему было очень любопытно, какое выражение застыло на ее лице в тот миг. Что-то с ней определенно было не так, и дело было вовсе не в платке.

— Простите мою сестру, — вмешался Рифус. Молчание слишком затянулось. — Она впервые на севере, да и вообще за пределами моего дворца. Слишком много нового за один раз.

— Разумеется, — сказал Констар и в душе пожалел Лундес. Если она и впрямь впервые покинула дом, то не стоило судить ее строго. Она могла быть всего лишь напугана.

Наконец настала очередь Лейры приветствовать королевских особ. Рифус коснулся губами ее кисти:

— Очарован.

— Благодарю, — отозвалась она.

— Я очень хорошо знаком с братьями Гаус, — продолжал Рифус. — Рад узнать близкого друга их семьи, — эти слова он говорил Карнелию. — Увы, в мои прошлые визиты мы с вами не были представлены друг другу.

Наблюдая за происходящим, Лундес поймала в себе желание узнать этих людей лучше. Быть с ними открытой, расспросить об их жизни, обычаях, ведь она так давно мечтала оказаться где-нибудь, кроме Астании. Но желание это тут же ускользнуло от нее. То были ее настоящие эмоции, и они мешали делу. Да и потом, разве не должен был Фредрик Гаус встречать гостей столь высокого положения вместе со своим братом?

Все продолжали обмениваться любезностями, а Лундес с усталым видом оглянулась, заметив, как всегда, недовольное лицо Трифона. Мглистый маг был далек от придворного этикета. Его сила тем и выделялась среди других видов магии, что не принимала никаких рамок и законов, а владеющие ею колдуны редко отличались образованностью и терпением.

— Мглистый маг — неукротимое животное, — еле слышно произнесла Лундес, вспомнив известную поговорку.

Констар пригласил всех в замок, более не смея задерживать гостей на пороге.

— Отец ждет, — напомнил он, увлекая их за собой.

Лундес все ждала, когда же он упомянет о своем младшем брате Фредрике, но время шло, а разговоры постоянно уходили в иное русло. В какой-то момент принцесса столкнулась с заинтересованным взглядом барона Нериана. Кажется, тот был не прочь поговорить с ней, но Рифус держался поблизости, всем своим видом показывая, что к его сестре приближаться не стоило.

 

В замке Лундес была представлена самому Валарду Гаусу, правителю графства, отцу Констара и Фредрика и дяде Владимира. К слову, все мужчины в той семье носили одинаковый графский титул. Такое часто встречалось в Океании и за ее пределами. Валард был довольно стар, но все еще уверенно восседал на «троне». Лундес не знала, что и думать. На первый взгляд он был добр — возможно, так оно и было на самом деле, но принцесса не забыла, где находилась. Когда ее представили отцу верховного стража, она призвала всю свою сдержанность, чтобы не демонстрировать охватившее ее отвращение.

Вечером того же дня правитель пригласил Рифуса и его сестру на торжественный ужин в честь их прибытия в графство. Там он и сообщил, что его младшего сына не было в Анатаре. И с той секунды состояние Лундес стало стремительно ухудшаться.

«Все, что происходило вокруг, словно отдалилось от меня. Голоса, их движения, даже запахи, — писала она Тэасу. — Магия разъедала мое сознание. Мы сидели за пышным столом, все вокруг общались, а я смотрела на них, не в силах сосредоточиться. Возможно, они обращались и ко мне, но я не могла разобрать ни слова».

То была месть ее «кукловода», однако тогда подчиненная эльфийка этого не понимала. Она должна была встретиться с Фредриком Гаусом, поговорить с ним, расположить его к императору, хотя бы понять, каков был страж на самом деле, а его и вовсе не было в Анатаре. План был на грани срыва, оттого магия внутри принцессы медленно «закипала». В итоге Лундес поднялась из‑за стола, попросив разрешения удалиться.

— Вам нездоровится, принцесса? — спросил Валард Гаус, серьезно посмотрев на нее. Все собравшиеся за столом разом обратили на нее внимание.

— Дорога была непростая, — с трудом пояснила она. — Я устала. Еще раз прошу прощения, что прервала ваш разговор. — Они как раз говорили о территориальных проблемах, о войне Океании с вышедшим из ее состава графством, о короле‑тиране — родном брате Валарда, о многом, что для Лундес не имело никакого значения. В ее состоянии долгие разговоры были самой настоящей пыткой.

— Вас проводят…

— Не стоит, — возразила она.

— Я сам провожу сестру, — поднялся из‑за стола Рифус. — Прошу меня извинить, Валард, я скоро вернусь, и мы продолжим, — теперь он глянул на Констара, — нашу дискуссию.

Валард позвал слуг, приказав им проводить короля и его сестру, а также предложил привести к Лундес во временные покои придворного лекаря. Принцесса отказалась, еще раз заверив, что просто устала.

 

Уже в покоях она пожелала остаться одна, попросив брата удалиться.

— Лундес… — В глазах Рифуса затаилось сомнение, уходить он не спешил. Прикрыв дверь, он опустился вместе с сестрой на край кровати и заглянул в ее глаза. — Скажи мне правду, скажи, что с тобой происходит на самом деле?

От боли ей хотелось плакать и кричать, хотелось, чтобы кто‑нибудь помог ей, но в своем мраке она была одна. Лундес поняла это еще тогда, в Астании, когда брат осмеял ее рассказ.

— Все в порядке, — заверила она. — Я правда очень устала, Рифус. Просто хочу уснуть.

Он взволнованно смотрел на нее какое‑то время, потом слегка кивнул:

— Что ж. Надеюсь, ты понимаешь, что глупо лгать мне. Я желаю тебе лишь добра. Ну, раз тебе больше нечего сказать, то хорошо… — Он вздохнул. — Хорошо. Конечно, отдохни. Я понимаю, столько нового за последние месяцы. Это непросто. — Он поднялся с кровати. — Мне нужно вернуться к графской семье. Так не положено.

— Ты раб правил, брат, так что конечно.

Он собрался возразить, но Лундес поспешила добавить:

— Все мы рабы правил, тех или иных. Иди, Рифус. Я буду спать.

Он погладил ее по волосам, развернулся и покинул покои. Она же наконец смогла дать волю своим эмоциям. Сорвала платок с лица и почти до крови прикусила нижнюю губу. По щекам ее потекли слезы. Добравшись до кровати, Лундес зарылась лицом в подушки и застонала. Как же ей хотелось кричать!

 

Та ночь для нее длилась бесконечно. Ворочаясь на перинах, принцесса с болезненным блеском в глазах искала способ встретиться с Фредриком Гаусом. В итоге она покинула покои, решив уединиться в висячих садах графства. Ей были необходимы простор и воздух.

Совсем она потерялась во времени. Ждала рассвета, но до него было еще далеко. В попытке укрыться от ненужных глаз она забралась слишком высоко. Остановилась на подвесной темной площадке, практически ничего не видела вокруг, слушала, как ветер лениво гоняет опавшие листья под ногами, и не знала, что делать дальше. Очень некстати вернулись мрачные образы, посетившие ее незадолго до этого в покоях графского замка. В них Лундес видела не мокрый город, а жестокие картины из далекого прошлого, лишь усилившие ненависть к стражам. Реальные или нет, но она в них верила.

В поисках опоры принцесса вцепилась в деревянное ограждение и глянула вниз. Некоторые уровни сада были освещены, а у основания холма бурлила река, распознать которую в тот поздний час можно было только по звуку. Все еще находясь под впечатлением образов прошлого, принцесса вообразила, что могло происходить на том же самом месте тысячу лет назад, представила, как какой-нибудь страж скидывал врага в реку, и не знала, что во времена закрытия врат все было совсем иначе в тех краях.

Подвесные строения были крепкими, но порой они скрипели, когда по ним ходили. На это принцесса и рассчитывала, выбрав сады местом для раздумий. Она желала быть готовой, если кто-то вздумает к ней приблизиться. И это сработало: шаги Трифона она услышала задолго до его появления. Он и факел прихватил.

— Зачем ты пришел? — сердито встретила его Лундес. — Если ты здесь не для того, чтобы доложить мне о прибытии Фредрика, то лучше не отвлекай меня.

— Фредрика нет в Анатаре, — напомнил мглистый. — Но он скоро вернется.

— Он скоро вернется?

— Его семья уверена в этом, — пояснил Трифон. — Говорят, он будет здесь со дня на день. Как видишь, я не теряю времени даром. Но пришел я не информацией делиться. — Мглистый понизил голос. Для верности он огляделся по сторонам, а затем, убедившись, что поблизости никого не было, продолжил: — Я думаю, мы провели достаточно времени в графстве, чтобы отказаться от нашей затеи с вратами. Не похоже, что эти люди — часть мирового заговора.

— Отказаться? — удивилась Лундес. — Мы не встретили пока что ни одного стража. И Фредрика, хваленного всеми, я не видела, не говорила с ним, чтобы делать какие‑либо выводы. Мы здесь для того, чтобы договориться с ним. Не спеши. И объясни мне, почему ты принял свой настоящий облик?

— Потому что, пообщавшись с этими людьми, я понял, что не хочу им лгать.

— Ты лгал всю жизнь, — фыркнула она. — И воровал всю жизнь. Ты издеваешься? — Ее голос упал до шепота. — А что, если все это обман? Думаешь, они с ходу с ножами на нас будут кидаться? Во‑первых, я не затрагивала при них тему врат и Непоколебимого, и мы не видели их реакцию на эту «добрую» весть. И потом, любой лжец, Трифон, умеет красиво улыбаться, уж ты‑то должен это понимать. Повторяю, я здесь, чтобы говорить с Фредриком. Говорить исключительно о стражах, о вратах. Быть может, он сам не знает правды. Кто сказал, что предки посвятили своих потомков во все кровавые подробности прошлого?

— Значит, ты считаешь, что не втягиваешь этих людей в нашу подлую игру, что просто проверяешь их…

— Подлая игра? — Она подалась вперед, сказав: — Знаешь, что действительно подло?

— Загнать женщин и детей за врата? Не зря за столом твой брат назвал тебя сумасшедшей. Такое ощущение, что тебе внушили одну фразу… нет, несколько фраз, и ты, как заведенная, повторяешь их снова и снова. Тебе сказать могли все что угодно! Когда мы познакомились, до твоего исчезновения в пустыне, мне показалось, что ты толковая дама. Ты была недоверчива. И я вот стою и гадаю, как же ты так легко согласилась делать грязное дело за того колдуна. Магия, не иначе. Что бы ты ни говорила, как бы ни оправдывала наши действия, но это подлая игра. Врата в графстве. У них и без тебя война. Они тебя встретили с распростертыми объятиями, а ты, как змея, забираешься сюда и плетешь интриги. Я, быть может, и вор, но я краду вещи, а не души.

— А я не запираю целый народ в пустоту на тысячу лет, — не унималась Лундес. — Они что, боги? Неужели ты не понимаешь, что тут что‑то не так? Всему миру стерли память.

— Значит, было что скрывать, — настаивал Трифон. — Кто ты такая? Кто такая, чтобы считать себя готовой вмешиваться в подобного рода конфликты? Что ты…

— Не советую тебе так говорить со мной…

— Нет, ответь, ответь, что ты понимаешь в происходящем?

— Я знаю, Трифон, что все вокруг по какой‑то причине оглохли и ослепли. Кому‑то очень нужно было, чтобы это случилось. Думаю, что стражам. В древности они сделали нечто странное, избавились от огромной империи, стерли ее отовсюду, очень старались. Не пощадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. Фавластас говорил о науке, об ученых. Он и сам ученый. Рассказывал мне удивительные вещи. Трифон, пожалуйста, послушай меня. Стражи тех времен были убийцами и раз смогли тягаться с умами изобретателей, то, видать, не уступали им в хитрости. Но что‑то они все же не просчитали. Непоколебимцам удалось найти лазейку. Думаю, они многим пожертвовали, чтобы кто‑нибудь когда‑нибудь узнал об их существовании и о том, что совершили когда‑то стражи. Я видела город, видела такое, от чего пробирает до костей, понимаешь? То, о чем говорил Фавластас, реально. Он не призрак. В этом дело. Нельзя просто отвернуться и убедить себя, что ничего не происходит. Это уже ничего не изменит. Все, что мы можем, — это выбрать сторону.

Трифон какое‑то время молчал. Сказанное Лундес заставило его задуматься.

— Так он еще и изобретатель, этот твой император? — спросил наконец мглистый.

— Да. Он сказал, что его империя достигла огромных высот в познании мира в те времена. И потом Рифус подтвердил, что Непоколебимый действительно существовал тысячу лет назад. Скажи, разве не стоят внимания и уважения слова живого императора, империя которого непонятным образом сгинула так давно?

— Лундес, я никогда не сомневался, что он стоит внимания, но стоит ли доверия? Мир вот уже тысячу лет как‑то обходится без этой империи, отлично развивается и без их открытий. Кто знает, может, эти изобретатели копнули «запретные знания». Я считаю, что, если империю стерли, значит, это было необходимо. В любом случае потомки не несут ответственности за поступки предков.

— Нет, Трифон, — уверенно возразила принцесса. — Несут. Каждую секунду, не позволяя вратам открыться. Если все забыли, это не значит, что это верно. Фавластас молил меня о помощи…

— Значит, уже молил? — недоверчиво уточнил Трифон. — Раньше ты не упоминала о мольбе…

— Я говорила императору, что таких, как ты, чужие жизни не волнуют и глупо брать тебя в наше дело. Говорила, что вас — мглистых — не интересует ничего, кроме самих себя. И сейчас тебя беспокоят не эти люди, — она указала взглядом на замок, — не эти земли. Ты просто боишься за свою жизнь. В лагере, когда ты предложил всем разобраться с тайной и призраком, тебя отослали, и ты кричал, что все вокруг трусы. Я сказала тебе тогда, что не все трусы. Я не такая. Мне не страшно узнать, что за вратами. Узнать правду. Заметь, никто еще ничего не открывал, а в пустыне уже появляются города и границы. С нами или без нас, Фавластас все равно будет пытаться. И потом, у меня были видения о прошлом. Уже несколько раз. Я наблюдала настоящий кошмар и не стану об этом умалчивать! Если ты такой же, как другие охотники, а ты назвал других трусами, то делай что хочешь, уходи. Я позволяю тебе уйти и обещаю, что не выдам тебя брату. Иди и кради дальше склянки и деревянные мечи. Но если ты не трус, тогда помогай мне.

Он выдержал минутную паузу, а затем медленно кивнул:

— Я понял.

— Так кто же ты? Трус или нет?

— Я останусь. Ты довольна?

— Это ты должен быть доволен, что умеешь не нарушать свои клятвы, а то чего бы ты тогда стоил?

— Мой тебе совет, Лундес. Если ты действительно хочешь говорить с Фредриком Гаусом, то тебе следует подготовить особую речь. Обдумывай каждое слово, потому что лично я не представляю, как нужно преподать все это верховному стражу, чтобы он поверил в твою правду, а не в правду своих предков. И лучше не говори ему, что видишь прошлое во снах или видениях.

— Скажу как есть, — не моргнув глазом заявила Лундес. — Если он действительно такой благородный, каким его все описывают, то он просто не знает о плененных женщинах и детях за вратами. Хорошего человека это известие не может оставить равнодушным.

— Вот тут я соглашусь, — подхватил Трифон. — В стороне он точно не останется. Он пойдет против тебя, против нас. Ты это учти. И если его предшественнику хватило ума сотворить что‑то с гениями прошлого, то что граф сделает с тобой здесь, в настоящем? — Мглистый развернулся. — Мне надо идти. Будет лучше, чтобы нас не видели вместе. Держи факел, пока шею не сломала.

Он ушел, снова оставив ее одну, разве что со светом. Вскоре усилился ветер, и Лундес вознамерилась вернуться в замок. Она успешно миновала мост и даже спустилась на нижний ярус, как вдруг кто-то схватил ее за руку и увлек в сторону от лестницы, на площадку, скрытую среди еще не облетевших деревьев.

— Кто? — выдохнула принцесса, осветив факелом силуэт. И ахнула, узнав в нем Нериана Карнелия.

— Как интересно… — протянул барон, вглядываясь в ее глаза.

Лундес испуганно смотрела на него и молчала. Неужели он все слышал? Она не была готова к такому.

— Мне нужны объяснения, принцесса. И, клянусь своей честью, вы дадите мне их. Расскажите все. А затем я решу, что именно мне следует с вами сделать… — Последние слова он произнес с презрением. Лундес убедилась: он слышал все.

 

Глава 5. Фредрик

 

Она по‑прежнему молчала, так же как и Карнелий. Он ждал объяснений. Лундес медленно перевела взгляд на его руку, ту, что крепко сжимала ее запястье.

— Уберите, — сдержанно попросила она. Тем самым хотела показать, что его гнев и поведение были неуместны. — Вы делаете мне больно.

Он лишь немного ослабил хватку.

— Если мой брат узнает, что вы касались меня, то…

— То следом он узнает все содержание вашего разговора с мглистым магом — беглецом, — договорил за нее барон. — Тем самым магом, который, как думает его величество, сбежал из его тюрьмы.

— Откуда вы знаете про Трифона так много?

— Из вашего разговора и из разговора с вашим братом. Вы не задержались за столом, поэтому не знаете. Итак, выбор у вас небольшой.

Лундес лишь опустила взгляд. Карнелий дал ей еще минуту, а затем свободной рукой вырвал у нее факел и сказал:

— Идемте, принцесса!

Он дернул ее так сильно, что она была вынуждена сдвинуться с места.

— Пустите! — потребовала она, попытавшись освободить руку. — Как вы смеете? Вы не очень‑то понимаете, что услышали, верно?

— Я отлично все понимаю, — холодно возразил он. — Понимаю, что будет грандиозный скандал. Нам шпионы в графстве не нужны. Что бы вы ни хотели от Фредрика, вы покинете это место раньше, чем он здесь появится.

Лундес слегка приоткрыла рот, хоть барон из‑за платка этого и не увидел, и положила свободную руку ему на плечо.

— Остановитесь! — почти приказала она. — Остановитесь, пока всем не стало хуже. Вы не знаете, что будет, если вы сейчас отведете меня к брату. Скандал — это самое малое, что может быть. Я обещаю вам катастрофические последствия. Я на самом деле принцесса рода Эверли. Вы же не хотите еще одной войны?

— Вы угрожаете мне? — Карнелий вскинул брови. — Или вы уже в открытую угрожаете всему графству войной?

— Нет, я не угрожаю вам, барон. Я, напротив, хочу разобраться с ситуацией другим путем. Всегда есть другой путь, если, конечно, вы готовы слушать. Мне важно знать, что именно вы поняли из моего разговора с помощником.

— Вы про народ изобретателей, запертых за вратами?

Лундес кивнула.

— Да, это я слышал. И про женщин и про детей — тоже. Не тратьте время на жалостливое описание прошлого. Для меня ваши сны не аргумент, принцесса.

— Я уверена, что это был не сон, барон.

— И поэтому вы решили, что врата нужно открыть? Великие белые маги сотнями лет по какой‑то причине клали свои жизни на то, чтобы приглядывать за уже закрытыми створками врат. А их предки в древности губили себя, чтобы запереть нечто за врата и по какой‑то причине стереть все, что касается этого нечто из памяти мира. Как думаете, это стариков и женщин они так боялись? Высшие белые маги?

— А что, если они боялись их достижений? Что, если тот народ был сильнее и умнее стражей, что, если врата — это всего лишь оружие, способное убрать соперника и победить?

— В этом в мире все возможно, принцесса, — сказал Карнелий. — Никто не отрицает и такой вариант, но подобные масштабы… вообразите, что такое найти способ запереть целый народ за врата? Ради победы в войне? Не слишком ли сложный способ?

— Поймите меня правильно, барон. Мне непросто говорить с вами. Вы словно один из них. Я видела прошлое. Видела его. За вратами не монстры, не призраки, а живые люди и эльфы. Они выглядят точно так же, как вы и я.

— Ваш брат, Лундес, поведал нам историю о пустыне и императоре Непоколебимого. За столом, когда вы ушли, сославшись на недомогание.

— А знаете, что самое интересное? До того случая в пустыне никто не рассказывал мне о Непоколебимом, а Фавластас рассказал. Когда же я передала его слова брату, тот подтвердил, что, мол, империя такая была, но о ней почти ничего не известно и это было очень давно. И после этого брат почему‑то стал уверять меня, что Фавластас мне померещился. Тогда откуда я знаю про империю? Еще я знаю название одного из городов. Утренний Лик. По словам брата, ни одного названия города с тех времен до нас не дошло, но я уверена, что, если стражи сохранили для себя больше информации, они подтвердят, что Утренний Лик был. Вы можете отвести меня к брату, барон, можете даже убить, развязать войну, но Фавластас существует, его город есть в пустыне. Со мной или без меня он будет продолжать. Он не собирается ни с кем воевать. Прошла тысяча лет. Он лишь хочет открыть миру правду о том, что на самом деле случилось тогда. Я здесь, чтобы говорить с верховным стражем. Прошу вас, дайте мне поговорить с ним. Не раскрывайте меня в замке до его прибытия. Неужели он не может сам принять решение? Ведь это он отвечает за стражей и врата? Или, может, вы знаете, что за вратами?

— Нет, — ответил барон. — И что же конкретно за вратами, по словам вашего… Фавластаса?

— Пустота, в которой целый народ пребывает вечность.

— Вы молите о шансе, может, вы и правы. Решать не мне, с кем следует говорить верховному стражу, а с кем не следует. Он примет решение сам. Во всяком случае, это будет справедливо. В свою очередь обещайте ничего не предпринимать до прибытия моего друга. А когда он прибудет, не тяните и будьте честны с ним до конца, иначе, гарантирую вам, он распознает вашу ложь. И все закончится намного хуже, чем если бы я сейчас сдал вас сам. Фредрик так не будет церемониться с вами. Запомните это.

Она приняла всерьез его предостережение и поблагодарила:

— Я ценю ваше понимание, барон.

— Считайте, что я вас предупредил, принцесса. Сейчас вы пойдете со мной. Я провожу вас до ваших покоев, и вы попробуете уснуть. Я не желаю, чтобы вы бродили по замку и прилегающим к нему территориям без присмотра. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Лундес выпрямилась и слегка кивнула. Выбора у нее не было.

 

Трифону повезло. Теперь он был волен действовать на свое усмотрение, ведь Лундес, по сути, сняла с него все обязательства, пообещав в случае чего не сдавать его брату. А значит, даже если он сбежит, не будет преследования.

Ему, в отличие от Лундес, нравилась ночь. Гораздо больше, чем день. В темноте было проще перевоплотиться и сбежать. По правде, мглистый долго мучился. Не знал, как поступить. Сбежать или остаться? Если остаться, то уж не ради сообщницы и ее сомнительного дела. Напротив, ради другой стороны, стражей, которые вроде как и не подозревали, что в мире что‑то проявилось. Ведь правда проявилось, в этом принцесса была совершенно права. А Трифон любил пустыню, можно сказать, эпицентр сомнительных событий. Он не был уверен, что перемены не затронут его жизнь вновь, если он сбежит.

Что ж, темные ворота, что вели прочь с замковой территории, были прямо перед ним. Охрана не узнала бы его и даже пропустила бы, ведь Трифон придумал нужный облик, чтобы ускользнуть. И как раз в этот самый момент из‑за стены послышались голоса, затем топот копыт и опять голоса. Створки врат поползли в стороны, и взгляду Трифона открылись пятеро всадников. По двое по бокам, один в центре. Их силуэты тускло освещали огни охраны. Мглистый пригляделся, но так и не смог ничего разобрать. Решил подобраться поближе. Его чутье подсказывало, что перед ним был тот самый редкий шанс, решение непростой задачи. Кажется, те всадники были стражами, судя по одеждам, которые так старательно пытался разглядеть Трифон. Уж не Фредрик ли Гаус прибыл в Анатару?

Мглистый дергался из стороны в сторону, выглядывал из-за всевозможных укрытий и молился богам, чтобы его не заметили раньше времени. Старания его были вознаграждены. Вскоре он не сомневался, что всадники были именно стражами, а их предводитель — Фредриком. Тем самым. Мглистый довольствовался обрывками фраз, тенями и прочими мелочами, чтобы разобраться в ситуации. Появление графа помогло ему сделать выбор. Трифон решил остаться. Более того, он вознамерился всеми правдами и неправдами добраться до верховного стража первым и раскрыть ему замыслы Лундес. Предательство? Трифон вовсе не считал, что кого-то предает. Напротив, это решение в тот миг казалось ему единственным правильным. А потому он спешил, лишь бы не упустить Фредрика из виду.

Далее были голые деревья, так плохо укрывавшие его, темнота, одновременно спасавшая его положение и в то же время мешавшая ему. Он то и дело спотыкался, мысленно понося реальность последними мглистыми словами. Граф и его окружение тем временем направлялись к конюшням. Трифон пытался не отставать, наблюдая за ними со стороны. Ему казалось, что на территории замка, у самого основания холма, днем не было столько строений. В темноте они превратились в мрачный лабиринт. Лишь звуки и едва различимые силуэты были его проводниками, да и они то и дело пропадали, словно растворялись в ночной черноте.

Прижавшись к стене конюшни, мглистый притаился. Стражи подступили с другой стороны и вошли внутрь. Трифон засомневался: а граф ли вернулся, ведь можно было и спутать в темноте. Почему Фредрик и его спутники сами занимаются лошадьми? Или у них так принято?

Время шло. Они по‑прежнему были внутри, о чем‑то говорили, но Трифон, как ни старался, не мог разобрать ни слова. И потом он замерз, зубы стучали довольно громко. Наконец стражи вышли. Четверо. Все, кроме Фредрика. Трифон осторожно выглянул и, убедившись, что граф остался в конюшне один, юркнул внутрь.

Будь у мглистого чуть больше времени и терпения, он бы подумал над обликом, в котором было бы разумно появиться перед верховным стражем, но ему было холодно, и он боялся упустить идеальный шанс на приватный разговор.

— Граф! — начал он, едва не рухнув, споткнувшись обо что‑то прямо на пороге.

Теперь верховный страж смотрел на него. В темноте взгляд графа показался Трифону весьма необычным. Зеленые глаза как будто светились, а каштановые волосы были едва видны.

— Фредрик Гаус? — отбросив все сомнения, обратился к нему Трифон. — Э‑э‑э, простите… — В тот миг мглистый вспомнил, в чьем облике был. Простого охранника со стены. Как полагалось обращаться к таким, как граф?

— Не трать время, — вдруг сказал Фредрик и вмиг оказался возле Трифона, прижав того к стене. — Не выдумывай ложь, мглистый, — добавил граф. В свободной его руке загорелся магический шар. Им он и осветил лицо Трифона.

— Стойте! Прошу! Да, я мглистый, но я здесь, чтобы поделиться с вами информацией. Важной информацией! Мне есть что рассказать вам, прошу, я хочу поговорить…

— Хочешь говорить? — переспросил Фредрик. Он странно смотрел на Трифона. Скорее задумчиво, чем раздраженно. — Я не говорю с анонимами, покажи свое истинное лицо.

Трифон взглядом указал на руку графа, сжимавшую его ворот. Фредрик спокойно разжал пальцы и отступил, ничуть не переживая, что собеседник сбежит. Тот поспешил принять свой настоящий облик.

— Как вы догадались, что я… это я? — спросил он.

— Шутишь? — Фредрик все еще перекатывал магический сгусток между пальцами. — У тебя мглистая магия.

— Однако не все обман чуют. Даже маги.

— Зависит от магов, — заметил граф. — Кто ты такой? И чего хочешь от меня?

— Вот так просто? — Трифон сказал это скорее самому себе. Он ожидал худшего.

— Просто? — Фредрик слегка склонил голову набок. — О нет, просто не будет. У тебя минута на то, чтобы объясниться. Кто такой?

— Меня зовут Трифон. Я прибыл с делегацией короля Астании, но дело не во мне, дело в сестре Рифуса Эверли, принцессе Лундес. Она тоже здесь, и она желает открытия врат.

— Каких врат?

— Бросьте, граф, вы же верховный страж. Вы же их охраняете. Те самые врата, что находятся в самой северной точке графства, в Тредате. Думаю, вы прибыли прямо от них.

Граф отвел взгляд в сторону:

— Бред какой‑то…

— Клянусь, я не лгу! — поспешил возразить Трифон. Ему было важно, чтобы граф воспринял угрозу всерьез.

Фредрик же подумал о другом. Когда он был у врат, что-то непонятное творилось с их защитным полем. Для того граф и вернулся в Анатару, хотел узнать, не случилось ли чего в мире. Вдруг его отцу стали известны какие‑нибудь полезные новости. И тут вот так сразу! Граф одного пока не мог понять:

— Ты сказал, сестра Рифуса Эверли. Лундес? Принцесса?

— Да, да, граф, вы поверьте мне, она то ли не в себе, то ли…

— Спокойнее, — осадил его Фредрик. — И по порядку. Лундес Эверли, насколько мне известно, никогда не покидала стен астанского дворца. Брат описывал ее исключительной особой, слишком чистой для «грязи» мира.

— Ну, она вовсе не такая, мы‑то с вами это понимаем, граф.

— Я не думаю, что такие вообще существуют в природе, но ранее она не приезжала сюда. Я передаю его слова. Не могу понять, как она вообще оказалась здесь. И при чем тут врата?

— Кое‑что произошло, — приступил Трифон. — Брат отправил ее три месяца назад в Хискал на переговоры, и корабль разбился. Принцесса оказалась одна посреди пустыни, и там она набрела на небольшую деревеньку Прэт, где охотники за артефактами проводили свои соревнования.

— Ты — охотник? — тут же спросил Фредрик.

— Да, — не стал обманывать Трифон. Все равно лгать верховному стражу не было смысла. Уж во всяком случае, в этом.

Граф кивнул и попросил мглистого продолжить.

— Уверяю вас, принцесса была совершенно нормальной поначалу. Но пустыня и…

— Ближе к делу, — перебил его Фредрик.

Трифон воспринял эти слова по‑своему. Он решил выдать все и сразу, а главное — с бешеной скоростью, чтобы граф не успел остановить:

— В общем, она носит платок. И поначалу была совершенно не знакома с миром. Жила только в Астании, и ее вечно оберегали. Лишним людям не разрешали даже приближаться к ней, не то что прикасаться. Еле живая, она забралась в мою палатку. Я нашел ее там, она потеряла сознание. Ее платок был в непотребном виде. Я снял его… — Лицо графа переменилось, Трифон же поспешил добавить: — Но я не видел ее лица.

— Ходил, повернувшись к ней спиной? — Граф скептически покачал головой. — Продолжай, но только по делу.

— По словам принцессы, ее воздушный корабль столкнулся с какой-то прозрачной преградой. Прямо посреди пустыни. Затем Лундес увидела призрака и пошла за ним. Он привел ее в лагерь охотников и растворился. Позже принцесса решила отыскать его и разобраться, зачем он ее преследовал. Мне тоже стало любопытно. Вместе с Лундес мы отправились в пустыню искать то место, ту невидимую преграду — и она пропала. Принцесса пропала, не преграда. Преграды и не было. Я искал Лундес, но не нашел. Меня схватил ее брат и решил, что я убил ее и закопал. Прошло три месяца, принцесса объявилась и рассказала, что тот призрак переместил ее в город под названием Утренний Лик. — Трифон говорил очень быстро, чтобы успеть рассказать все.

Фредрик поднял руку:

— Теперь подробней и спокойней. Утренний Лик?

— Да. Она сказала, что призрак представился Фавластасом — императором какой‑то давно исчезнувшей империи под названием Непоколебимый.

Фредрик заметно напрягся, но промолчал. Трифон тем временем продолжал:

— Фавластас сказал ей, что тысячу лет назад стражи… предки ваших стражей засадили жителей империи, в том числе и женщин и детей, за врата и что все там страдают. А он лишь хочет восстановить справедливость.

— Женщины и дети? Так и сказал? Признаюсь, мне известно множество теорий и легенд про тех, кого мы держим за вратами, но это самая…

— Уверяю вас, я тоже считаю, что это безумие. До того как она пропала, она была нормальной, во многом недоверчивой дамой, но после — уж не знаю, что Фавластас ей сказал, да и был ли он вообще, — она только и твердит, что надо помочь ему. Она вытащила меня из темницы своего брата тайно, в обмен на обещание, что я стану ей помогать. Фавластас сказал ей, что она должна найти вас и уговорить помочь.

— Помочь в чем? — тут же уточнил Фредрик.

— Открыть врата. Но Рифус не знает пока, ради чего она прибыла сюда с ним. Он тоже ощутил перемену в ней, но в ее историю не поверил. Решил, что она увидела мираж в пустыне или сошла с ума, но, граф, ее не было три месяца. Она действительно стала другой.

— Насколько?

— Ну… другой. Я же ей не верный братишка, чтобы знать ее так уж хорошо, но она изменилась — это точно. Рифус потому и согласился взять ее с собой, потому что она стала резкой, злобной, постоянно спорила с ним. А у астанских принцесс, как я понял, это не в чести. В общем, он боялся оставлять ее без присмотра в Астании. Взял с собой, но они даже по пути с братом повздорили. Слышал я, что сегодня при вашей семье он назвал ее безумной. Она сейчас с ним почти не общается и боится, что он узнает, ради чего она здесь.

— И она здесь ради того, чтобы уговорить меня открыть врата, — задумчиво проговорил Фредрик. Уж слишком абсурдной казалась ему цель Лундес. — Вот что. Скажи, Трифон, ты видел город?

— Не стану лукавить: нет, не видел. Не было там ничего в пустыне, если говорить честно. Но принцесса пропала — это факт.

— Ее могли переместить куда‑нибудь, а затем, если она изменилась, то сотворили с ней что‑нибудь. — Фредрик выдержал паузу, кое‑что обдумав, а затем спросил: — Она не будет ничего предпринимать, пока не поговорит со мной?

— Уверен, что нет. Но стоит ей узнать, что вы здесь, и она накинется на вас с уговорами. Пока вас не было, она просто сходила с ума оттого, что дело стоит на месте. Она всерьез начинает меня пугать своими планами. И я хочу сказать, что я на вашей стороне в этой войне.

Фредрик объяснил:

— Нет никакой войны. А она, быть может, правда под властью какого-нибудь зелья. Или она действительно могла сойти с ума. Пустыня — жестокое место для неподготовленного существа.

— Думаете, города все же нет?

— А ты, как участник событий, что думаешь? — спросил Фредрик.

— Я не видел. Это все, что могу сказать.

— В таком случае она подождет до утра, — подвел итог граф. — Если она сумасшедшая, то жаль Рифуса. В любом случае, Трифон, спасибо за информацию. Но за тобой будут приглядывать, надеюсь, ты это понимаешь. — Фредрик потушил белый шар и вместе с Трифоном вышел из конюшни.

Мглистый был доволен своим поступком, а Гаус понял гораздо больше, чем его собеседнику могло бы показаться. Граф лишь выглядел спокойным, но, шагая к замку, он снова и снова мысленно повторял: «Фавластас».

 

Еще никогда прежде Фредрик не передвигался по своему собственному замку с такой осторожностью. Он не хотел, чтобы Лундес появилась на его пути раньше времени. Сначала намеревался все обдумать и решить хотя бы для себя, была ли она ненормальной, или то, что рассказал Трифон, все же могло оказаться правдой. Граф направлялся в хранилище книг, что располагалось в конце того коридора за тяжелой двойной дверью. Такой массивной, что уставший в дороге Фредрик очень медленно открыл одну из створок. Зал был огромен. Казалось, там хранились тысячи книг. Они были повсюду, так же как и полки со шкафами для их размещения.

— Граф, — поприветствовал его невысокий мужчина лет пятидесяти — хранитель книг. Он слегка наклонил голову в приветствии. — Это хорошо, что вы вернулись. — У хранителя был спокойный приятный голос. Фредрик устало прикрыл глаза. Он удерживался ото сна изо всех сил, но голос хранителя был уж слишком неторопливым.

— Уже утро, хранитель Веребер, — сказал страж. Первые лучи солнца и в самом деле тускло пробивались через небольшие окна возле потолка. — Будет лучше, если вы отдохнете и оставите меня здесь одного.

— Как прикажете, граф, — хранитель охотно согласился и медленно выпрямился. Приказы не оспаривались, особенно если они исходили от членов графской семьи.

Когда хранитель покинул зал, Фредрик обогнул стол Веребера и осмотрелся, затем уверенно двинулся вбок между рядами шкафов и вскоре и вовсе пропал среди обилия полок и книг. Он точно знал, что искал и где следовало это искать. Прошло не более двух минут, а граф уже держал в руке старый свиток, такой старый, что, пожалуй, нужно было уметь правильно его касаться. Он мог рассыпаться.

Вернувшись к столу хранителя, Фредрик отодвинул в сторону стопку книг и развернул свиток. Некоторое время он напряженным взглядом выискивал информацию. Усталость давала о себе знать: ему непросто было сосредоточиться. Глаза совсем потускнели. В полутьме они казались то ли серыми, то ли зелеными, пропал диковинный магический блеск, который придавал его радужкам цвет морской волны. Белая магия обладала голубоватым свечением, но в то утро граф был совсем измотан. Магия — энергия, и ее необходимо накапливать и беречь, так же как и физическую силу.

Гаус и сам не ожидал, что настолько устал. Не стоило ему опускаться в кресло, сон мгновенно окутал его. Лишь громкий скрип массивной открывающейся двери хранилища заставил Фредрика открыть глаза. Страж выпрямился в кресле и аккуратно свернул свиток, отложив его за другие книги.

— Фредрик? — То был его старший брат.

— Констар! — Фредрик улыбнулся, поднялся из-за стола и потянулся обнять брата.

— Мне только что сообщили, что ты приехал и отправился сюда. Признаться, я удивился.

— Как вы? — поинтересовался Фредрик.

— Нормально. В самом деле, если ты приехал из‑за нас, то не стоило беспокоиться.

— Значит, приехал зря?

— Нет. Ни в коем случае. Отец будет очень рад. Все, что он знает о тебе, — это то, что два месяца назад ты умчался в Тредат, потому что Элестер сообщил тебе о вратах. Они и вправду не в порядке?

Улыбаться Фредрик перестал.

— Сложно сказать, — признался он. — Кое‑что странное происходило, правда, сейчас все в порядке. Но… — Страж задумался, стоило ли делиться подробностями с братом, и в итоге все же сказал: — Помнишь, я говорил тебе, что у врат есть потоки? Они исходят от их защитного поля. Эти потоки создают сильное давление возле створок. Обычно оно такое, что простой, неподготовленный человек не сможет долго противостоять ему, его отбросит от врат или расплющит. А еще там большие перепады температуры.

— Больше похоже на зону пыток, — мрачно изрек Констар.

— Нас учили противостоять потокам, и мы легко могли там находиться.

— Не думаю, что так уж легко.

— Стражам легче делать это, чем другим, — просто добавил Фредрик. — Но как раз месяца два назад потоки усилились, теперь и нам стало значительно тяжелее их сдерживать.

— Это значит, что поле ослабло?

— Напротив — усилилось. Так оно устроено. Когда напор створок возрастает, то и поле усиливается.

— Хочешь сказать, что врата пытаются прорвать изнутри?

— Не знаю. Мы потратили два месяца на снижение давления, и в итоге нам это удалось, поэтому я здесь, и поэтому я не переместился, а добирался сюда долгие дни верхом.

— Совсем магию истратил? — взволнованно поинтересовался Констар.

— Ничего. Отдохну, и сила восстановится.

— Если все действительно вновь в порядке, то почему ты не отправился в свои покои отдохнуть? Должно быть, что‑то важное, раз ты прямо с порога бросился сюда. На тебе дорожный плащ, у тебя сонный, измотанный вид. Ты сам только что сказал, что провел два месяца, сдерживая врата. В чем проблема?

Фредрик приобнял брата, слегка встряхнул его за плечи и сказал:

— Главное, что мы нормализовали поле и потоки. Просто вспомнил по пути пару особенностей врат и решил проверить их, пока не забыл.

— Проверил?

— Да. И ты прав. Стоит все‑таки снять дорожный плащ. — С этими словами Фредрик направился к выходу из хранилища. Он уже был возле двери, когда Констар заметил:

— Ты никогда не лгал мне и советовался со мной даже по магическим вопросам. А ведь я не маг. Если ты не хочешь говорить, что происходит…

— Да нечего говорить. — Фредрик обернулся. — Все уже рассказал.

— Если так, то хорошо. Отдохни, а не ограничься переодеванием в графские туалеты. Ты все равно не перестанешь быть верховным стражем от этого.

— Оттого, что переоденусь в графские туалеты?

— Оттого, что отдохнешь. Люди иногда это делают, если ты не знал. Спят.

Фредрик кивнул:

— Рад, что я дома.

— Кстати, у нас гости. Рифус Эверли и его сестра. — Констар выпрямился, сцепив руки за спиной. Ему было интересно, как его брат отреагирует на весть о присутствии в замке принцессы. Из-за Рифуса за пределами Астании Лундес действительно долгое время считали недосягаемой ценностью.

— И как она тебе? — поинтересовался Фредрик.

— Кто? Принцесса?

— Да. Она и вправду такая скромная и покорная, как Рифус ее описывал? — Фредрику было важно это знать.

— Хм… она молчаливая и носит платок, так что не всегда понятны ее эмоции. Есть в ней что‑то… даже не знаю. Не подумай, что я… признаюсь, я не в силах выразить, что именно, но что‑то в ней меня настораживает. Вполне возможно, что я просто не привык видеть женщин в платке, — попытался объяснить свои ощущения Констар.

— Она может молчать потому, что Рифус запрещает ей много говорить, — предположил Фредрик. — Умный ход. Король старательно создавал легенду, может, опасается, что его сестра разрушит ее правдой. О принцессе немногое известно.

— Мне кажется, что Рифус повздорил с ней. Они не общаются друг с другом, Фред. Принцесса хоть и в платке, но взгляды, которые она порой бросает на брата, могут свалить бывалого воина. Она молчит, но я думаю, что же будет, когда она заговорит.

— Быть может, ей просто неуютно, она же впервые вне Астании, — пожал плечами Фредрик.

— Рифус рассказал кое‑что за столом, когда она удалилась в свои покои. Про то, что у нее было видение в пустыне. Ведь она недавно потерпела крушение…

Граф мог бы остановить брата и сказать, что все это ему уже было известно, но предпочел узнать, как видел ситуацию Рифус, как подал за столом поступки своей сестры. У Фредрика была особая черта. Он всегда оценивал ситуацию с разных сторон и спокойно просчитывал ее. Просто слушал мнения свидетелей и только потом делал выводы. При этом предпочитал не вмешивать в какие-то магические и сомнительные дела свою семью. А чтобы не вмешивать их, просто молчал, отлично понимая, что они не останутся в стороне, если будут знать.

Констар закончил про миражи и призрачные города.

— Бедняжка. Впервые оказалась в мире, совсем неподготовленная, — искренне сочувствовал ей Фредрик. — Это страшно. А тут еще миражи, жажда, одиночество…

Констар согласился.

— Что ж, Фред, рад, что мы поговорили. Мне действительно еще очень многое хочется обсудить с тобой, поделиться новостями, но ты прямо валишься с ног.

— Разговор с тобой всегда приободряет, — заметил Фредрик. — Встретимся за завтраком. Передай отцу, что я здесь, и скажи, что…

— Он поймет, если ты отдохнешь, прежде чем идти к нему. Не показывайся ему на глаза в таком виде, он и так потратил столько нервов, гадая, что там у тебя происходит возле врат. И не говори ему про потоки, если все наладилось.

Фредрик кивнул.

— Десяти минут сна будет недостаточно! Хотя бы два часа! — услышал он отдаленный голос брата, когда уже покинул хранилище и направился наконец в свои покои. На губах стража заиграла улыбка.

 

Двести с лишним лет спустя

 

Тэас был мрачен. Разумеется, в своей истории Лундес не описывала разговор верховного стража и его брата. Ее текст, увы, был катастрофически неполным. Мойро все гадал, зачем она вообще отправила в будущее свои мемуары. Она, принцесса… Он не привык, когда она называла себя так. Эта женщина в тот миг никак не ассоциировалась у Тэаса с дамой благородной. В его времени и в его положении все воспринималось иначе. И она, видимо, порядком надоела ему. Это было видно по его глазам, когда он читал. Порой он злился, и, надо сказать, у него были на то причины. Но об этом позже…

 

Двести с лишним лет назад

 

Почти все женщины за столом были в светлых теплых нарядах, Лундес же вошла в зал в темно‑красном платье и белой накидке с меховым воротником. У платья не было глубокого выреза, напротив, воротник хорошо скрывал шею. Не забыла она и об украшениях. Считалось, что надевать их утром не положено. Видно, так было только в Астании — аристократки графства считали иначе.

Мужчины поднялись со своих мест. Рифус глянул на одежду сестры, не в силах выразить свое возмущение. Лундес уловила его взгляд и уже приготовилась защищаться, как вдруг увидела нового человека за столом. Брат тут же взял ее за руку, чтобы она не ускользнула от него, и громко сказал:

— Фредрик, позвольте представить вам мою сестру Лундес… — Он еще много чего говорил, но она уже не слышала его. Теперь она смотрела лишь на Фредрика.

Тот как раз вышел из‑за стола, подошел к ней и в знак приветствия наклонился коснуться губами ее руки. Но все‑таки не коснулся. И поняла это только она.

— Для меня честь, принцесса, — сказал Фредрик. А когда выпрямился, Лундес замерла от его взгляда. Ее поразили его светящиеся глаза.

— Мне тоже очень приятно, граф, — с промедлением отозвалась она. — Я… — Вот теперь она едва не сболтнула лишнего, но Фредрик вовремя остановил ее, тихо заметив:

— Приветствия будет вполне достаточно.

Он вернулся за стол, но Лундес скользнула следом, вмиг оказавшись подле него. Вероятно, близость к цели напрочь лишила ее осторожности. Вел ее Фавластас.

Рифус явно не ожидал от сестры подобного. Просто не успел остановить ее. Теперь уже было поздно. Лундес даже не оглянулась на него, а также не поприветствовала остальных, разве что уловила мрачный взгляд барона Карнелия и вспомнила их ночной разговор.

— Вы боитесь прикасаться ко мне? — шепотом обратилась она к графу.

— Нет, — спокойно и так же тихо ответил он.

— Вы не коснулись губами моей руки. Это на самом деле оскорбление для меня.

Фредрик откинулся на спинку стула и, не глядя на принцессу, сказал еще тише:

— Оскорбление — это ваше явление сюда и ваши цели. Не притворяйтесь. Я уже оценил, какая вы великолепная лгунья. Ваш брат совсем вас не знает…

— Поверьте, он никогда и не пытался меня узнать, — не растерялась Лундес. И подумала, что графу не следовало лезть в ее семейные дела. Его это не касалось.

А ведь Фредрик только начал.

— Я говорил с Трифоном и все знаю, — нанес он следующий удар.

Лундес не ожидала. Судорожно сжала вилку. Фредрик быстро переставил салат так, чтобы ее рука была скрыта от других, и медленно забрал у принцессы столовый прибор.

— О чем собираетесь говорить? Об открытии врат? — Он положил вилку возле ее тарелки и кому‑то кивнул. Лундес окончательно растерялась. Фредрик успевал слушать ее, но также улавливал, о чем говорили за столом другие, и правильно реагировал на их слова.

— Поверьте, дело стоит того, — набравшись храбрости, сказала она. — Вы же умный человек и, говорят, справедливый. Вы можете поверить мглистому магу, если, конечно, знаете, что он мглистый. — Она нагнулась к тарелке: не хотела, чтобы другие видели ее взгляд, обращенный к Фредрику. Сам он сидел прямо. — А можете поверить мне. Просто выслушайте меня так же, как выслушали Трифона.

— Внезапно я стал популярен. — Теперь и он наклонился к настойчивой собеседнице. — Все так и жаждут, чтобы я выслушал их. Говорят, вы безумны, принцесса.

Он изучал ее жесты, анализировал каждое ее слово, но она была настолько поглощена своей задачей, что не обращала на это внимания.

— Я видела город, — завела она свою тему, — который существует на грани измерений. Видела такое, от чего до сих пор сердце замирает. Уверена, и вам следует это увидеть. Легко обозвать меня безумной. Странностей меньше не станет. Даже если я уеду, город не пропадет.

— Пока что я не сделал никаких выводов… возьмите бокал и отпейте, прямо сейчас, — шепотом подсказал ей Фредрик.

Лундес послушалась, а после спросила:

— Зачем?

— Был тост, — пояснил он.

На этот раз Лундес не удержалась от улыбки:

— Нет, вы не такой, как остальные. Вы не строите выводы, основываясь на слухах и клевете. Все они считают меня безумной, но я не безумна. Я пришла не просить вас открыть врата, я здесь для того, чтобы просить вас выслушать. Город я покажу. Он реален. Я считаю, что, только увидев собственными глазами, можно серьезно рассуждать о правде и лжи.

— Хорошо, — сказал граф.

— Вы согласны?

— Согласен выслушать вас, — уточнил Фредрик. — А сейчас просто помолчите. Мне бы не хотелось, чтобы эта тема привлекла всеобщее внимание.

— Благодарю. — И Лундес замолчала, как он и просил.

 

Граф согласился выслушать ее, но на этом эльфийка не успокоилась. Внутри нее вновь закипала посторонняя сила. Фавластас счел, что выслушать — не то же самое, что согласиться на помощь. Лундес пусто смотрела на лица сидевших за столом и не вникала, о чем они говорили. Иногда ей удавалось ненадолго сосредоточиться, однако все дальнейшие разговоры, увы, не могли удовлетворить и успокоить ее. Фредрик согласился поговорить, но когда? Сколько еще можно было тянуть? Не выдержав, принцесса поднялась из‑за стола и вилкой осторожно постучала о ножку своего бокала. Звук получился довольно громким и неожиданным для остальных. Разговоры сразу же стихли, все обратили на Лундес взгляды. Мужчины переглянулись и тоже поспешили подняться.

— Нет, не стоит подниматься, — попросила она. — Я не ухожу, всего лишь хочу сказать тост. Надеюсь, вы позволите мне взять слово, граф? — Она посмотрела на Валарда.

В Океании женщины были более свободными, так что самым удивленным в тот миг был ее брат. Но он промолчал, потому что Лундес опередила его, обратившись за разрешением к хозяину замка. Что Рифус мог сказать после того, как Валард кивнул, позволяя принцессе говорить?

— Ко всем вам я отношусь с особым уважением. Именно так я всю свою жизнь уважала моего старшего брата и защитника — Рифуса Эверли. — Лундес намеренно не назвала его королем. — Мое мнение о многом переменилось. Я, может, не могу быть королевой, и прав у меня немного, но я не слепая и не глухая и оскорблений не потерплю даже из уст моего брата…

Рифус неотрывно смотрел на нее, но продолжал молчать — видно, очень хотел услышать, в чем она его обвинит. Зато по залу пошел ропот. Собравшиеся переглядывались. Фредрик же хмуро смотрел на Лундес снизу вверх, ведь она стояла, в то время как мужчинам не позволила подняться.

— Клевета! — заявила она, сверкнув глазами в сторону брата. — При мне ты вежлив и ласков! Клянешься в верности и любви, а на деле при всех этих уважаемых людях оскорбляешь меня в мое отсутствие! Хочешь оскорблять, так делай это при мне, чтобы я могла дать тебе достойный ответ на твои низкие слова!

— О чем ты говоришь? — не выдержал Рифус. Он был бледен, но при этом не желал кричать на сестру. Теперь он был центром внимания.

— Принцесса, — громко обратился Валард. Она медленно обернулась на правителя графства и еще раз склонила голову. — В чем вы обвиняете вашего брата?

— Я объясню, — заверила она. — Мой брат рассказал вам историю о Хискале, о миражах и о том, что его сестра после этого сошла с ума, не так ли?

Рифус обомлел.

— Не так ли, дорогой брат?!

— Я лишь сказал…

— А я лишь говорю, что я не сумасшедшая! — злобно перебила она. — Как ты можешь порочить мою честь?

Рифус наконец поднялся из‑за стола:

— Вот видишь, ты действительно не в себе. Добиваешься скандала? Ты добилась его. И сейчас тебе лучше уйти отсюда.

— И скрыть от остальных правду? Позволить тебе и дальше унижать меня? Граф, барон, вы ведь верите мне? — Лундес обернулась в сторону Фредрика и Карнелия. — Вы ведь почему-то не решили с ходу, что я безумна? Скажите, что вам известно о городе и призраке в пустыне?

— Откуда же нам знать, принцесса? — полюбопытствовал Фредрик, ничуть не изменившись в лице. — Нас там даже не было.

— Да, это верно, но мой спутник, который тоже был там, в пустыне, рассказал вам, вероятно, то же, что могу рассказать и я. Поведайте нам, что Джасфер… Трифон рассказал вам?

— Мглистый маг? — вмешался Рифус. — Тот самый, что бежал из тюрьмы? Так это ты его отпустила?!

— А в чем его вина? — поинтересовалась Лундес. — В том, что он якобы ограбил меня, убил и закопал в песке?

Брат так смотрел на нее, что, казалось, вот‑вот разорвет на части этим самым взглядом. Но главное, ответить на ее откровенный выпад ему было нечем. Ведь ему действительно не в чем было обвинить Трифона. Его сестра была жива.

Лундес пояснила:

— Мой брат ненавидит мглистых магов. Вот и вся вина Трифона. Он мглистый маг.

— Он обманщик и вор, а еще охотник за магическими артефактами! — твердо огласил «заслуги» Трифона Рифус. Глянув на Фредрика, он добавил: — Что бы он ни рассказал вам, не думаю, что вы готовы поверить в это.

— Граф? — протянула Лундес, ожидая от стража особой реакции. «Ну же, — думала она, — пусть он перестанет молчать».

— Он сказал… — Фредрик намеренно взял короткую паузу и убедился, что его слушают все. — Сказал, что вы намеренно избежали официального приема у султана Хискала. Предпочли убежать с ним в пустыню.

Лундес вскинула брови, все же оценив стройный шаг противника. Ведь еще недавно граф просил эльфийку не оглашать тему города при всех, не привлекать к ней всеобщее внимание, а она из‑за давления Фавластаса поступила иначе, устроила целый скандал. И потом Трифон преуспел. Так что граф, отлично относясь к ее брату, поддержал его, выставив Лундес еще и опороченной. Еще бы! Как она теперь выглядела в глазах всех этих людей и эльфов высших принципов? Избалованной принцессой, которая, едва оказавшись без опеки брата, сбежала с первым же вором, да еще и мглистым, в пустыню, чтобы оказаться с ним наедине?

— Прошу вас не упускать деталей, — попросила она серьезно. — Про призрачный город и императора. Мой летающий корабль столкнулся с невидимой преградой…

— Представьте, прямо граница, не иначе. Не правда ли, легко поверить? — перебил ее Рифус.

— Команда погибла! — вдруг крикнула она прямо в лицо брату. — Твои верные эльфы! А ты шутишь! И не веришь. В пустыне произошло нечто необъяснимое. Все погибли, а я осталась совсем одна. Тогда я и набрела на городок Прэт и встретила там Трифона. Он мглистый маг — да! Но он дал мне воду, еду и помог выжить. А еще, в отличие от моего брата, последнего близкого родственника, мглистый маг единственный, кто поверил мне. Я решила, что странные события в пустыне важнее официального приема где-то. Решила, что, раз я оказалась там, быть может, боги устроили мне проверку. Было бы трусливо и глупо забыть и притвориться, что ничего не было. И хоть мой брат воспитывал меня как слабачку: учил драться, но не позволял практиковаться, учил всему, но не выпускал никуда из-за стен замка, — я, к счастью, оказалась достаточно храброй, чтобы пойти наперекор ему и решиться на путешествие по пустыне с мглистым магом. Вас интересует, было ли между нами что-то? Не было. Я достойная дочь своего отца. Знаю рамки, знаю правила и готова подчиняться им, когда они не заходят за грани разумного. Скажите, а вы бы поступили иначе на моем месте?

И вновь по залу пошел ропот. Некоторые стали поддерживать принцессу. Фредрик внешне никак не отреагировал.

— Обычаи здесь и у нас разные, — напомнил Рифус.

— Они глупые, — заявила Лундес. Своим взглядом она говорила ему: «Ну же, только скажи, что я не права. Мне все равно, что ты думаешь. Я больше не в твоей власти». — Если хочешь поспорить со мной, то потом. Сначала я закончу.

— Заканчивай, сестра. Хотя твое безумие и так налицо, — грустно констатировал Рифус.

Он держался, не кричал, хоть и давалась ему эта сдержанность непросто. Его собственная сестра подорвала его репутацию в глазах высшего круга графства. В своем рассказе Тэасу Лундес сокрушалась, что в прошлом все происходило именно так, не иначе, но подчеркнула особо, что некоторые вещи нельзя переделать, даже самыми изощренными способами. Чаще всего былого уже не вернуть.

— В пустыне я неожиданно перенеслась в тот самый город, он назывался Утренний Лик… — И она завела старую пластинку. Да только умолчала о вратах, собираясь говорить о них лично с Фредриком.

— Я закончила. Так судите же сами, что произошло в те три месяца и лгунья ли я? — Она, наконец, подняла бокал. — Мой тост — за правду. Клянусь именами всех богов, что мои слова — чистая правда. Если я лгу или сошла с ума, на меня опустятся кары всех богов за клевету. Еще я хотела извиниться, что испортила своей речью вам настроение. Я просто женщина, которая вынуждена самостоятельно защищать свою честь, потому что тот единственный мужчина, который должен это делать, сам мою честь и поругал. Простите, — закончила Лундес достойно и драматично, не сомневаясь в том, что победила. А Рифус… она верила, что Рифусу, во всяком случае в графстве, не позволили бы ничего сделать ей в ответ. Так что она уверенным шагом направилась в свои временные покои — ожидать, когда за ней придет верховный страж.

 

— Вы хотели поговорить со мной?

Фредрик обнаружил Рифуса Эверли в пустом холле на другом конце замка. Тот был ужасно бледен, словно умер и восстал из мертвых.

— Да, — выдавил из себя Эверли, — благодарю, что пришли так быстро. Разговор крайне… крайне важный.

— Это верно, разговор и впрямь намечается интересный. Я понимаю, учитывая то, что ваша сестра…

— Уверяю вас, моя сестра тут ни при чем. Женщина, что оскорбила мою честь, а вместе со мной честь Астании, наши законы и обычаи, не может быть моей сестрой.

Фредрик нахмурился и для верности уточнил:

— Вы хотите сказать, что после ее поступка отказываетесь от нее? Отказываетесь признавать ее сестрой?

— Нет, — поспешно возразил Эверли, — я не могу отказаться от сестры, я бы никогда не посмел отказаться от своей дорогой сестренки. Но меня сейчас так трясет вовсе не из‑за слов этой женщины, просто я вдруг стал осознавать, что моей сестры, быть может, давно нет в живых.

— Я вас не понимаю, ваше величество. — Граф скрестил руки на груди, дав королю возможность объяснить свое заявление.

— Все, что я рассказывал вам о своей сестре, правда. Лундес Эверли чиста, мила, покорна и улыбчива. Всегда была такой. Она воспитанная красавица, а не порочная лгунья! У нее язык бы не повернулся сказать все это, все… что она там наговорила! Она не решилась бы даже подняться, чтобы сказать тост.

— Не спешите с выводами, — посоветовал граф. — Я понимаю, как вам должно быть сейчас тяжело. Не считайте, что ваша репутация под угрозой. К счастью, за столом присутствовали не только ваши верные союзники, но в той же мере — верные друзья. Никто не заинтересован, чтобы происшедшее вышло за пределы нашего круга. Мой отец позаботится об этом. Мы ничуть не разочарованы в вас, нас лишь настораживает поведение вашей сестры. И единственное, что сейчас важно, — это понять правду. Обо всем. О том, где ваша сестра пропадала все эти месяцы, с кем она была. Если она изменилась, то, возможно, кто‑то поработал магией. Мне хотелось бы понять, о какой магии идет речь. Вы сказали, что не узнаете Лундес. Вдруг решили, что ее подменили. Вы оскорблены. В таком состоянии в голову проникают разные мысли, и далеко не всегда следует к ним прислушиваться. Я предлагаю вам помощь, предлагаю разобраться общими усилиями.

— Речь идет о репутации Астании и моей семьи. Вы должны понимать, граф, что…

— Речь идет не только о репутации вашей семьи, — возразил Фредрик.

Правитель опустил взгляд и тяжело вздохнул.

— Я не хотел бы вмешивать вас в это, — пояснил он. — Будет правильней, если я увезу эту женщину из графства, кем бы она ни была. У вас достаточно проблем и без нас.

— Нет. — Фредрик подступил к нему практически вплотную и заметил, стараясь, чтобы никто более в замке эти слова не услышал: — Эта женщина, принцесса она или нет, затронула опасную тему.

— Неужели вы восприняли ее слова про императора всерьез? — удивился Рифус. — Если кто‑то затмил моей сестре разум, то уверяю вас, она не опасна. Я позабочусь о том, чтобы она никак не…

— Опасна в первую очередь не она, ваше величество, — прервал его Фредрик. — Опасен тот, кто сказал ей название «Непоколебимый». Вы упоминали когда‑нибудь в разговорах с ней, до ее пропажи, название древней империи?

— Нет. Да и записей о Непоколебимом почти не осталось. Только обрывки, какие-то названия и общие слова.

— Вот именно, — подхватил граф. — Что меня всегда поражало, так это то, что и у нас, у стражей, — то же самое. Только общие понятия. Тысячу лет назад произошло нечто. Что-то, что отдает гнилью, чем-то таким, чем-то… — Фредрик сосредоточился, стараясь подобрать верное слово. — Скажу так… Мне известно мнение ангела, нашего покровителя. Во время ритуалов ангел сообщает стражам свою волю. До сих пор мне было достаточно знать, что ангел создал врата и запер за ними что-то очень темное, негативное. Не стану говорить про мировое зло. Однако если ангел создает подобное грандиозное сооружение и запирает им кого-то, а потом требует стереть все подробности о случившемся из памяти мира, на то должна быть особая причина. И Непоколебимый тут идеально подходит. Три строчки у вас в древнем хранилище книг, страница у нас, у стражей. А ведь мы — потомки первых стражей, и нам тоже не передали знаний о тех, кто за вратами. Нам положено верить и охранять. Мне всегда достаточно было воли ангела, чтобы делать это, но ваша сестра, которая даже мира не знала, вдруг произносит это название — Непоколебимый. Более того, появилось название города — Утренний Лик. А этого нет даже в записях. Если действительно один из городов империи назывался так, то что-то проявилось в мире спустя тысячу лет, и простите, но это слишком серьезно, чтобы оставаться в неведении.

— А если такого города все же не было в древности? — спросил Рифус.

— Но был Непоколебимый, — напомнил Фредрик. — И она знает это не от вас. Так что сейчас необходимо понять, ваша ли сестра гостит в моем замке. От этого зависят мои дальнейшие действия. Если это Лундес Эверли, но с ней что-то сотворили, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, излечить ее от магического влияния, и узнать о Фавластасе все. Мне стоит уважать усилия, которые приложили наши предшественники, чтобы стереть память о тех временах. Порой достаточно всплыть одной детали, чтобы по цепочке проявилось все остальное. Поэтому рассказ не должен выйти за пределы стен этого замка.

— Некоторые и в моем дворце слышали рассказ сестры, — сообщил Рифус. — Она не особенно утаивала правду, хотела, чтобы ее выслушали.

— В таком случае выслушать стоит, но сперва я должен знать, кого буду слушать. От этого зависит, где и как я буду слушать эту женщину.

— Если она не моя сестра, что вы с ней сделаете?

— Если она опасна, то ее следует посадить за решетку и выслушивать уже там, — ответил Фредрик.

Рифус расстроенно покачал головой, запустив пальцы в волосы.

— Не переживайте. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы быстрее во всем разобраться.

— Благодарю вас, — подавленно сказал астанский король.

— Давайте начнем. Предположим, что это ваша сестра. Были ли естественные причины, которые могли бы переменить ее?

— Что ж, — протянул король, собравшись с мыслями, — сначала я решил, что причиной всему был брак.

— Вы решили выдать сестру замуж?

— Да, — кивнул Рифус. — Хотя сложно поверить, что только это могло так сильно ее изменить, но все возможно. Я хотел выдать ее за старшего принца Хискала. Одного из близнецов, наследника. Согласитесь, Фредрик, партия великолепная.

— Дианис?

— Да.

— Дианис — идеальная партия, — сказал граф, но следом уточнил: — С точки зрения крови. Достойный муж, к тому же наследник, но ваша сестра, должно быть, не знает его. Это мы с вами часто вели дела с семьей султана.

— Быть может, проблема в этом. Я даже готов признать, что слишком старался уберечь ее, но она всегда была согласна с такой жизнью. Дороже сестры у меня никого не осталось. Но она вернулась совсем чужой из пустыни. Я решил, что виной всему стресс, который она пережила. И потом, я ведь не предупредил ее по поводу свадьбы, даже не намекнул. Согласен, это было нечестно, нужно было подготовить ее, но опять же — раньше она была послушна и не жаловалась. Если она так ненавидела меня и свою жизнь, ей стоило обсудить это со мной в Астании, а не сейчас и при всех. Она, вероятно, узнала, зачем я хочу отправить ее в Хискал и взбунтовалась. Думаю, оказавшись без моей опеки, она осознала, что окажется под присмотром чужой семьи. Теперь, слушая ее, видя ее нрав, который раньше она скрывала, я понимаю, как неприятно ей было. При условии, что это нрав моей сестры. Мы с вами ведь сейчас рассматриваем вариант, что это моя сестра. Граф, я понимаю, что вам все это кажется диким. Я не оправдываюсь. И не потому, что я король. У нас другие традиции, не такие, как у вас на севере. Вам сложно понять.

— Я и не пытаюсь вас понять, — заметил Фредрик. — Перспектива жить за стенами под присмотром чужого человека или эльфа кажется жестокой. Все‑таки это ее жизнь, а не ваша. Но выгодный брак — обычное дело.

— Ее жизнь, конечно. Я согласен, и, наверное, если бы проблема была в этом, то пошел бы ей навстречу. Знал бы я, что она так ненавидит меня, — старался бы это изменить. Я же все делал ради нее. Как вы и сказали, выгодный брак — дело обычное. Она всегда это знала. Но на самом деле я не верю, что свадьба могла ее настолько изменить. Нет. Она бы не посмела так себя вести за столом. Она бы не решилась говорить при всех такие речи.

— Но вы, ваше величество, первым оскорбили ее. Разве не вы назвали ее за столом безумной?

Рифус гневно посмотрел на Фредрика:

— Нет! Кто сказал это? Даже если бы я так считал, не стал бы ради чести моей семьи так говорить при чужом дворе, да даже при своем. Я сказал, что у нее были миражи. Видно, с ней и с вами поделился этим вздором мглистый маг. Тогда неудивительно, что он все так исказил. Настоящая Лундес не поверила бы в это, она хорошо меня знала.

— Я понял: вы всё пытаетесь убедить меня, что женщина в моем замке не ваша сестра.

— Она не может быть моей сестрой. Эта дама похожа на нее, а может, просто колдовство, но это не Лундес.

— Рифус, так взгляните на ее лицо, вы‑то ее знаете. Проверьте, она ли это.

— Взглянуть на лицо?! — Рифус пораженно раскрыл глаза. То было немыслимое для него предложение.

— Да. — Фредрик же не видел в этом ничего ужасного, для него, напротив, дикостью было то, что ее родной брат так удивлялся. — Вы же сделаете это, оставшись с ней наедине, ее лицо никто, кроме вас, больше не увидит, а вы ведь и так видели ее лицо…

— Фредрик, я его не видел!

— Что? Вы не видели лица своей сестры ни разу в жизни?!

— Да! — Рифус твердо взглянул на графа. — У нас есть законы. Вам, Фредрик, их не понять, так что не стоит так удивляться.

— Законы? Ваше величество, вы не знаете свою сестру настолько, что теперь даже не поймете, жива ли она, она ли перед вами? Вы понимаете, как это звучит?

— Понимаю. Но внешность — не главное. Это не Лундес.

— Что ж, предположим, не она, раз вы так настаиваете. Что дальше? Вы сказали, ее не было три месяца. Что, никто не видел ее три месяца, и даже мглистый маг? Ее могли заколдовать.

Рифус покачал головой. Он не знал, что делать, а затем принялся расхаживать по помещению, иногда поглядывая на сосредоточенное лицо Фредрика.

— У меня есть личная заинтересованность в этом деле, — заметил граф. — И не только потому, что она назвала империю, сгинувшую тысячу лет назад. Мглистый маг сказал, что ваша сестра хочет открыть врата.

Рифус резко остановился, ошеломленно спросив:

— И она явилась сказать вам это? Она…

— Да.

— Фредрик, клянусь, я не знал!

— Я не виню вас.

Рифус гневно сжал кулаки и направился к двери.

— Куда вы? — поинтересовался граф.

— Я сам все выясню. Можно все выяснить. Увезти ее срочно в Хискал. Там есть портрет Лундес. По моему заказу один очень знатный и верный нашему отцу художник нарисовал ее лицо без платка. Он всегда рисует точно. Портрет существует. Просто султан Карьес — очень принципиальный правитель, впрочем, вы и сами знаете это, Фредрик. Он не соглашался на брак, потому что его сын не видел лица Лундес. Мне пришлось сделать оскорбительную по нашим обычаям вещь, но оно стоило того, как я тогда думал. Я заказал тот портрет с открытым лицом Лундес и выслал Дианису. Портрет у него. Надо отправить Лундес в Хискал сейчас же. Дианис и так увидит ее лицо, ведь он ее будущий муж. К тому же он видел портрет. Он сможет понять, настоящая ли она.

Фредрик слушал астанского короля и не верил своим ушам. Чужой эльф знал лицо Лундес лучше ее родного брата.

— Это не выход, — в итоге сказал страж.

— Иного выхода я не вижу.

— Это не выход, ваше величество. Поверьте, я больше понимаю в магии, чтобы уверенно сказать, что если кто‑то решил заменить вашу сестру и воспользоваться ее именем и статусом, то он мог изменить магически и ее внешность.

— Мглистые маги это умеют, — согласился правитель.

— Если вы думаете на того мага — Трифона, то тот, может, и воришка, но первый забил тревогу. Это он с ходу накинулся на меня, предупредив, что ваша сестра собирается открывать врата. Так что теперь это не только ваше дело, но и мое. Вы позволите мне разобраться с этим?

— Было бы неправильно взвалить все это только на вас, а самому остаться в стороне. Вам она никто, а мне сестра.

— Может, и вам она не сестра, но она — угроза вратам, — напомнил Фредрик.

— Хорошо. Но я хочу знать, что происходит.

— Я поговорю с ней наедине, а вам пока что лучше держаться от нее подальше, ваше величество. Если она не Лундес, то убрать вас ей не составит труда.

— Если она не Лундес, то я должен найти мою сестру.

— Если она не Лундес, то Лундес в живых может и не быть, — печально проговорил граф. — Но не беспокойтесь раньше времени, сначала я все узнаю.

 

Все верно, беспокоиться следовало Лундес. Она ожидала графа в покоях, когда туда ворвалась охрана и, не сказав ни слова, бесцеремонно схватила ее и потащила в темницу. Принцесса пыталась узнать у них хоть что‑нибудь, понять, что ее ожидало, но никто не отвечал на вопросы. В итоге ее завели в темницу и оставили там. Никто не посмел бы ее туда кинуть, они просто пригласили Лундес войти и захлопнули за ней дверь. Ее окутала темнота, окон в темнице не было. Единственным светлым пятном было небольшое зарешеченное отверстие в двери. К нему принцесса и бросилась, закричав:

— Я хочу поговорить с графом! Приведите Фредрика Гауса, прошу вас!

Пожалуй, Лундес и сама удивилась тому, что крикнула, ведь даже не подумала звать брата. Но они ушли, никак не отреагировав на ее просьбу. Она шарахнулась назад, ударившись спиной о холодную стену. Голова закружилась, вернулись мрачные картины прошлого, тяжелые видения о стражах. Лундес запустила руки под платок и провела большими пальцами по скулам, после чего стиснула зубы и зажмурилась. Ноги ее запутались в длинном подоле нарядного платья. Она упала на пол и отползла в дальний угол темницы. Когда принцессу посещали древние образы, она выпадала из времени, терялась. Очнулась она все в том же углу и не шевелилась до тех пор, пока не услышала приближающиеся шаги. Подняв покрасневшие глаза, Лундес увидела за решетками силуэт.

— Принцесса? — громко позвал ее Фредрик.

Боль мгновенно отпустила, Фавластас ослабил хватку. Лундес поспешила подняться на ноги и подбежать к решетке:

— Как вы могли так со мной поступить?! Почему? — воскликнула она, несчастно взирая на него сквозь прутья.

Фредрик пригляделся к ней.

— Что с вами? — спросил он. — Вас словно били.

— Ваша охрана бесцеремонно схватила меня, вероятно, по вашему приказу и кинула сюда, а вы спрашиваете почему…

— Это вы спрашиваете почему, Лундес, — поправил он. — Даже не пытайтесь убедить меня, что охрана вас била. Вас сюда отвели, но обращались с вами подобающе вашему положению.

— Вы обещали выслушать меня! Я просто хотела поговорить с вами, а вы взяли и…

— Я обещал выслушать, но просил вас молчать за столом. Не оглашать тему при всех. Я не желаю, чтобы моя семья имела ко всему этому хоть какое-то отношение, понимаете? А как поступили вы? Зачем вы это сделали? Ради того, чтобы унизить брата? И чего вы добились этим? Если у вас и были какие-то цели, то вы сами все испортили.

— Мне нужно было убедиться, что вы не обманете меня, что не сможете избежать обещанного разговора.

— Я и не собирался избегать разговора с вами. А теперь ваш брат уверяет меня, что вы не его сестра. Вы знаете, какие последствия будут, если все поверят в это? Понимаете, что сейчас вас спасает только ваш статус? Если Рифус убедит других, что вы не Лундес, то вам уже ничего не поможет.

— А вы? 

— Что я?

— Почему вы пришли?

— Охрана передала, что вы звали меня.

— Нет, вы здесь не поэтому. Просто вам не все равно. Вас волнует, что за вратами. У меня было видение, граф. Я видела, как стражи, облаченные в фиолетовые одежды, в плащах, с жезлами, заталкивали за врата женщин, детей, мужчин, стариков. Видела собственными глазами.

— Этого недостаточно для того, чтобы…

— Спросите меня! Спросите меня что‑нибудь такое, о чем я могла узнать, только увидев правду.

— Первого верховного стража, тоже Гауса, звали…

— Джеральдом…

— Это еще был не вопрос, позвольте мне закончить, — попросил Фредрик. — Как он погиб?

— Это я знаю! — обрадовалась Лундес. — Он погиб не у врат, его не было у врат, когда они закрывались. Он погиб раньше, полагаю, именно в Утреннем Лике.

Фредрик неохотно подтвердил:

— Верно. Не знаю про город, но во всех записях говорится, что Джеральд лично закрывал врата, хоть это и неправда. О том, что это ложь, знают только двое. Я и моя правая рука — Элестер.

— Я просто видела это, Фредрик. Скажите, а что, если я права? Почему вы так верите, что врата должны быть закрыты, ничего не зная, даже будучи потомком тех стражей?

И тут граф поразил ее ответом:

— Врата создал ангел, Лундес. Об этом упомянул ваш император?

Принцесса растерялась:

— Ангел? 

— Да. Это ангельские врата. Что вы скажете теперь?

Лундес опустила взгляд, ощутив, как все ее сомнения растворяются, едва возникнув. Однако она успела сказать:

— Он не упомянул ангела.

— Конечно, — тихо сказал граф. — Разумеется, он не упомянул. Я не собираюсь открывать врата, Лундес.

— Тогда взгляните на город, — почти взмолилась она. — Я покажу вам. Он есть. И город, и Фавластас. Как страж, вы должны увидеть. Должны. О большем не прошу. Говорите с Фавластасом сами. Я же не лгу.

Фредрик подошел к двери и открыл замок без помощи ключа. Дверь скользнула в сторону, и граф отступил на шаг, предлагая Лундес покинуть темницу.

— Зачем меня сюда посадили? По чьему приказу? — Она с опаской взглянула на Гауса, переступая через порог.

— По моему приказу, — честно ответил он.

— По вашему? Неужели сильнейшему белому магу, верховному стражу опасна женщина без магии?

— Мне нужно было кое-что проверить. И к сожалению, проверка закончилась не очень хорошо для вас. Эта темница сдерживает магию. Ваш брат постоянно твердил, что вы не его сестра, что вас подменили. Я предложил ему проверить другой вариант. Что вы — Лундес, но на вас оказывают влияние магией.

— Я — Лундес, и все, что я делаю, я делаю сама, — заверила она.

— Если бы вы были подчинены белой или черной магией, то в темнице она бы перестала влиять на вас. Я пришел послушать, как вы будете говорить без влияния магии, вы же продолжаете старую тему. Ваше поведение ничуть не изменилось.

— Потому что нет никакой магии. Я в здравом рассудке.

— Есть еще варианты, — возразил он. — Неутешительно для вас то, что теперь я не могу доказать вашему брату, что вы — его сестра. Он уверен, что без магии вы бы не стали так себя вести, а магии, как выяснилось, нет. Значит, либо вы самозванка, либо вас подчинили магией — не белой, и не черной, и, конечно, не мглистой. Неизвестной ранее. Оба варианта мне не нравятся.

— То есть в темницу вы меня посадили только для того, чтобы проверить?

— Именно. Одно ясно: если на вас магия, которую не видят наши поля, я точно не могу проигнорировать весть о городе.

— Так вы отправитесь со мной? — с надеждой спросила она.

— Да.

— Благодарю вас.

— Не благодарите. Ваши старания тут ни при чем. Пойдемте со мной, я проведу вас в ваши покои. Вас приведут в порядок. В темнице вы находились всего лишь час. Никто ничего не узнает. Это наше с вами дело.

— Вы не скажете моему брату о результатах вашего эксперимента?

— Я сделаю так, чтобы он позволил вам отправиться в Хискал, показать мне место. Идите за мной.

— Граф! — позвала она. — Даже Рифус не верит, что я его сестра, а вы почему‑то хотите доказать ему обратное. Почему?

Какой простой вопрос, подумал Фредрик. И как непросто было на него ответить.

— Не знаю. — Он задумался. — Наверное… я просто не привык строить поспешные выводы и не хочу, чтобы ваш брат сделал ошибку, о которой будет жалеть до конца своих дней.

— Так вы верите, что я — Лундес Эверли?

— Хотелось бы верить. — Он постарался улыбнуться, чтобы разрядить ситуацию. — Хотелось бы…

 

Фредрик все устроил. Сделал так, что Рифус и слова не сказал, когда Лундес сообщила, что возвращается в Хискал. Все чаще брат смотрел на нее как на постороннюю. Казалось, ее судьба не волновала его более. В глубине души астанский король надеялся, что граф отыщет в пустыне его настоящую сестру и привезет домой. Как ни странно, но именно Фредрик стал тем единственным собеседником, с которым Лундес могла поделиться своим мнением и впечатлениями. Граф умел слушать, и порой ему удавалась уводить разговоры в сторону от всяких проблем. Он пытался узнать о принцессе больше, чтобы понять, наконец, кем же она была на самом деле.

 

Владимир сидел в гостевых покоях и обдумывал слова Констара. Только что они закончили беседу, и старший сын Валарда Гауса отправился к своей невесте.

— Почему бы мне просто не остаться здесь, среди тех, кто еще пытается что‑то изменить, — вслух рассуждал Владимир.

— Любишь ты разговаривать сам с собой, брат.

Услышав эти слова, юный принц резко обернулся и увидел Фредрика. Тот стоял на пороге, держа руками распахнутые двойные двери.

— Фред! — обрадовался принц и поспешил к кузену.

Они обнялись, и Фредрик сказал:

— Ты и вправду мог бы остаться.

— Жаль, что мы так мало пообщались, но рисковать нельзя. Мне пора ко двору, в Океанию.

Граф заметно помрачнел и жестко произнес:

— Да уж, ко двору. Я по‑прежнему считаю, что ты слишком рискуешь. Георг… твой отец не глуп. Симион тоже.

— Симион и так подозревает, что я на вашей стороне, но как бы он ни любил нашего отца, меня он не выдаст ему на растерзание. Именно поэтому я не могу предать Симиона. Он мой родной брат, и он всегда защищал меня.

— Когда‑нибудь и он не сможет, — переживал Фредрик.

— Не волнуйся, — отмахнулся Владимир. — Уж к этому риску я привык. Никто не сможет заставить меня выбирать между вами и Симионом. Я люблю всех своих близких… кроме отца.

— О чем вы говорили с Констаром и моим отцом?

— Они, как обычно, предлагали мне остаться, но я не могу. Фред, ты ведь веришь, что я не против вас?

— Конечно.

— Пожалуйста, не сомневайся. Поверь, ты мне ближе родного брата. И все же я возвращаюсь в Океанию в надежде, что смогу вразумить Симиона. Может, мне удастся освободить его от влияния отца. Я не могу просто бросить его там. К тому же если Георг узнает, что я остался здесь, то он немедленно начнет войну.

— Война давно началась, — напомнил Фредрик.

— Будет хуже! Ему только дай лишний повод разойтись! Убивать он будет не для того, чтобы вернуть меня. И потом, нам придется встретиться на поле битвы с Симионом. Мне придется. А убить его я не смогу, Фред. Не смогу.

— Но после возвращения в Океанию тебе рано или поздно придется встретиться на поле битвы с нами, — все пытался вразумить его Фредрик. — Возможно, со мной или Констаром. Может, с Карнелием.

— Ну вот, я боялся, что ты начнешь сомневаться во мне.

— Да перестань ты обманывать себя, Владимир! Рано или поздно это случится! — Граф отошел от брата и тяжело вздохнул. — Георг потребует возвращения графства в состав королевства, а мы свои земли не отдадим.

— Смотри, Фредрик. — Владимир достал небольшой нож и резким движением порезал себе ладонь. — Я клянусь на нашей родственной крови, что никогда не подниму меча ни на тебя, ни на Констара, ни на своего дядю, ни на Карнелия. Ты веришь мне, Фред?

— Дай нож… — после некоторой растерянности сказал граф. Он взял оружие из рук брата и то же самое проделал со своей ладонью. Далее они крепко пожали друг другу руки и еще раз обнялись. — Расскажи мне, как дела в замке, как Порт‑Лагуна?

— Мерзко там, — признался Владимир. — Запах разлагающихся тел, вид повешенных вокруг замка — все это преследует меня. Больше и сказать нечего.

— И ты туда возвращаешься, — не понимал его Фредрик. — Когда ты уезжаешь?

— Через пару часов. А чем ты собираешься заниматься? — полюбопытствовал Владимир.

— Есть у меня важное дело. — Фредрик положил руки на плечи кузену. — Помни о клятве. Следи за каждым своим словом. Будь предельно осторожен. Если что, беги оттуда, приезжай к нам. Не уверен, что Симиону можно помочь. Как можно помочь кому‑то, кому помощь не нужна?

— Фредрик, он мой родной брат.

— Ну, раз слушать меня не желаешь, все, что остается, это пожелать тебе удачи.

— Когда‑нибудь я покончу с этим, Фред. Мой отец не вечен.

Граф закрыл эту тему.

— Вернусь к делам, — сказал он.

Владимир обеспокоенно смотрел ему вслед, а чуть позже перевел взгляд на залитую кровью ладонь. Порез получился глубоким. Принц надеялся, что клятва убедила Фредрика в братской верности.

 

Владимир был вынужден покинуть графство и вернуться в отцовский замок. Он отбыл раньше Фредрика. Ему предстояло сложное испытание: появиться перед королем‑тираном и объяснить свое довольно долгое отсутствие. Впрочем, ему было не впервой. Валард, Фредрик и Констар сильно волновались, когда Владимир в сопровождении своих преданных людей скрылся за воротами города. Какое‑то время Гаусы стояли и глядели вдаль. Уже начинало темнеть, и последние лучи солнца залили стихший город розовым светом.

— Когда-нибудь спокойствие кончится, — нарушил тишину Констар.

И вновь воцарилось молчание, до тех пор пока Валард не обернулся в сторону младшего сына и не спросил:

— Ты не скажешь мне, что на самом деле происходит, Фред?

Констар поддержал:

— Отец прав. Расскажи нам. Не время умалчивать.

— Да если бы я сам понимал, что происходит, с радостью поделился бы с вами, — заверил их Фредрик. — Очень хочу разобраться, поэтому скоро опять уеду.

— Куда? — тут же спросил Констар. Привык он опекать младшего брата, хотя тот давно не нуждался в этом. У сыновей Валарда была разница в возрасте в пять лет. К тому же Констар не был магом, а силы Фредрика были огромными. Верховный страж сам мог защитить брата, не говоря уже о себе.

— В пустыни Хискала.

— Это касается астанской принцессы, — понял Валард. — Ты ей веришь? Тебе не стоило даже вникать в ее слова.

— У меня нет выбора. Она говорила о вратах. Это не просто так. — Фредрик обнял старого графа. — Отец, просто ничего не говори.

— Ты должен, — печально произнес Валард, убеждая в этом самого себя.

— Всегда есть шанс, что у принцессы были миражи, — попытался приободрить семью Фредрик. — В этом случае я вернусь уже к помолвке Констара. Слышал, брат? Я буду там. Но я должен все проверить, лично убедиться, что угрозы нет. Эту ночь я потрачу на сборы, к тому же мне необходимо все обдумать. Прошу вас, будьте бдительны и прислушивайтесь к любым предостережениям Элестера, если он вернется из Тредата.

— Может, тебе взять его с собой? — предложил Констар. — Если речь идет о чем‑то действительно серьезном.

— Нет, — возразил Фредрик. — Есть правило. На подобного рода задания верховный страж отправляется один.

— Другие стражи…

— Мы же не просто войско, Констар. Мы защитники конкретного места, исполнители правил ангела Адента. Верховный страж — не тот, кого оберегают, это тот, кто ведет, исследует и отвечает. Все остальные должны быть у врат.

— Ты мог бы взять хотя бы двоих стражей, — с надеждой сказал Валард. — Я знаю, есть правило, но…

— Я не могу объяснить тебе всего, отец. Ты знаешь, что я не могу говорить об этом даже с семьей, но для каждого правила есть объяснение. Нельзя брать других стражей сейчас. Тех, кто прибыл со мной сюда, я отправил обратно к створкам, в свете последних событий. Они передадут Элестеру все, что мне удалось узнать от принцессы. Остальное я разузнаю сам.

— А если это ловушка? — спросил Констар. — Так просто — взять и убить верховного стража.

— О, не так просто. — Фредрик загадочно улыбнулся. — У меня особый защитник, особый ангел‑хранитель. Это другие стражи могут не устоять, вы не знаете всего. Примите на веру. — Он вскинул глаза в небо. — Стражи останутся у врат. Мало ли что может случиться, пока меня не будет.

— Как‑то ты говорил мне, что врата открыть невозможно. Теперь ты так не считаешь? — Старый граф хмуро глядел на сына, произнося эти слова, но Фредрик вовсе не собирался делиться с отцом подробностями. У Валарда были другие проблемы, много проблем. Еще не хватало, чтобы он думал о безопасности своего младшего сына. Магом Валард не был и все равно не смог бы помочь. Свои силы Фредрик унаследовал от матери.

— Я не считаю, что врата можно открыть, но хочу быть уверенным. Вот и все. Карнелий тоже отправится в Хискал, так что у меня всегда будет рядом верный друг.

— Он не маг, — сказал Констар.

— Я — маг, а он волен поступать, как пожелает. Его впечатлила возможность увидеть нечто, стертое с лица земли тысячу лет назад. Я надеюсь, что мы оба будем разочарованы, увидев там только пески. Уедем мы завтра на рассвете. А сейчас мне нужно идти собираться.

Они его отпустили, но ушли первыми. Их голоса он слышал даже тогда, когда они скрылись из виду:

— Даже Рифус не верит, что она — его сестра. Я злюсь, что Фредрик должен и это решать.

— Он верховный страж.

— Знаю. Но он не бог.

— Все, что мы можем, отец, — смириться.

— Когда мне сообщили, что ангел выбрал его будущим защитником врат, вот уж непросто было смириться. Я хочу, чтобы он вернулся.

— Он вернется, — не сомневался Констар.

Голоса стихли.

Фредрик снова глянул в небо. Фавластас — существовал в прошлом и каким‑то образом возник в настоящем. Страж уже давно отбросил все сомнения, только не знал, чего ожидать дальше. И надо же такому случиться, чтобы подобное событие пришлось именно на его век.

«Сперва мы отправились в Астанию вместе с делегацией Рифуса. А затем на воздушном корабле, уже без моего брата и всякого сопровождения, в Хискал, — писала Тэасу Лундес. — Тогда я мечтала лишь об одном: о том, как покажу Фредрику город. Я верила, что поступаю правильно. Граф тоже верил, вот только правда у него была своя. Впрочем, к чему лукавить, мы оба тогда ошибались. Вот что важнее всего».

 

Глава 6. Утренний Лик и первая истина о нем

 

— Научите меня не спать, граф, — невозмутимо попросила Лундес, когда Фредрик приблизился к ней. Она стояла у борта корабля и смотрела вниз, на уже знакомые, но нелюбимые темные пески. Фредрик слегка удивился, поэтому она пояснила: — Ну, я почти не видела вас спящим. То вы были с братом, обсуждали планы, политику… Вероятно, мое сумасшествие. То вы возле штурвала, то еще где‑то. Вот я и решила, что вам сон не нужен.

Теперь он коротко улыбнулся:

— Вероятно, вы плохо знакомы с магией. И невнимательны. — Отвернувшись, он сосредоточился на окружающей обстановке. Улыбка на его лице в то время была редким явлением. Он пребывал не в лучшем расположении духа все путешествие до Хискала, словно ощущал что‑то, чего не ощущала его спутница.

— Как вы на ногах стоите? — не унималась она.

— Маги с сильным магическим потенциалом могут и не спать, — объяснил он. — Правда, если они используют магию в качестве энергии, той энергии, которую обычно дает сон, то потом ее не будет хватать для иных действий.

— Вот как сейчас? — хитро уточнила она.

— Не надейтесь, что я без сил. Как я и сказал, вы невнимательны. Я спал, — он вскинул брови, — слишком крепко и долго, чтобы потратить хоть каплю своей магии. Так что сил у меня предостаточно. Скажите, вы — Лундес Эверли или все это игра?

— Вы так верите моему брату, — заметила она. — Каждому его слову. Откуда вы знаете, что я другая? Мой брат всю жизнь не интересовался тем, чего хочу я.

— И чего хотели вы?

— Власти. — Лундес глянула на его реакцию и ухмыльнулась. Разумеется, он не увидел из‑за платка. — Вам кажется это желание неподходящим? Бросьте, неужели вы никогда не хотели власти? Вы же на самом деле принц, не граф. Вы правда никогда не жалели, что выход графства из состава Океании как бы сделал вас предателем и лишил возможности претендовать на трон?

— Я предпоследний в линии наследования.

— Как это… предпоследний? Последний. После Констара.

Фредрик отрицательно покачал головой:

— Вы незнакомы с нашей линией наследования.

— Ну так расскажите, хочу послушать. Вот у нас в Астании все просто. Ну, в плане женщин и мужчин. Мужчины — наследники, а женщины — никто. Вы сказали в графстве, что хотя я и принцесса, но вы, будучи графом, выше меня по титулу. Проклятье аданея, — она даже рассмеялась, — верно. Очень верно. Принцесса — это не титул, не статус от рождения — это название моего родства к королю. Просто чтобы другие знали. Но родство это ничего мне не дает.

— Если бы оно ничего не давало, то Рифус не берег бы вас так от суровых реалий жизни.

— Ну, он же мой брат. Он защищает, как и любой нормальный брат, сестру, хотя защищает плохо, как выяснилось. И брат он плохой. Но он делает это, а поскольку он король, то и меры у него королевского масштаба. Ну а теперь ваша очередь. Как вы оказались предпоследним в линии наследования?

— Возраст играет важную роль. Сперва идет первенец короля — после самого короля, разумеется. Значит, Симион, а дальше по старшинству. По нашим законам сыновья младшего брата короля имеют точно такое же право на корону, как и сыновья короля.

— То есть Симион, а дальше не Владимир, выходит, а Констар?

— Перед сыновьями всегда идет отец, если он жив. После Симиона идет мой отец, затем уже Констар, потом я и, наконец, Владимир — как самый младший.

— Все просто. По возрасту, но первенец короля по-любому первый. А если бы Симион родился после вас?

— Если бы он не достиг совершеннолетия на тот момент, когда отец отдал бы ему трон по той или иной причине, то трон получил бы старший из наследников.

— Интересно, — она улыбнулась.

— Вы — Лундес Эверли?

— Да, кажется, я уже говорила. Взгляните на меня. Я умею сражаться. Хорошо сражаться. Этому брат меня научил. Я умная, многое могу. Кое‑что понимаю в магии и даже в управлении этим воздушным судном.

— Не так уж сложно оно управляется, — заметил Фредрик. — У вас есть магия?

— Есть немного, но она слабая. И я уверена, что мое видение имеет к магии прямое отношение. Я видела то, что было целую тысячу лет назад.

— Прямо так и было? Скажите еще, что вы — переносчик времени.

— Не верите в это?

— Нет, — он покачал головой. — Не верю.

— Брат не давал мне возможности узнать. Теперь у меня появился шанс сделать что‑то полезное.

— Вы ничего не знаете ни о Фавластасе, ни о шансе, что он вам дал. Вы ничего не знаете о прошлом. На темницу были наложены заклинания, сдерживающие другую магию. Вполне возможно, что это они могли способствовать вашим видениям! — Его лицо было совсем рядом, но она с трудом видела его глаза в темноте. Вообще, видела их только потому, что они светились.

— Вы отправляетесь в город с таким мрачным взглядом на ситуацию? Зачем? Чтобы сразу доказать, что вы такой же, как они? — Лундес верила, что видела катастрофу. А он стоял перед ней такой злой. В его словах было столько негатива относительно Непоколебимого, Фавластаса, империи. Принцесса не могла понять, как он мог так ненавидеть то, чего на тот момент даже не видел.

— Вы верите кускам бумаги, жалким записям, — поражалась она.

— Записи, в отличие от видений, действительно хранились тысячу лет. — Его губы были почти возле ее уха, но он смотрел не на нее, а на песок внизу. — Женщина, впервые увидевшая мир, решила, что может все, поверила первому встречному. И страшно, что именно неприспособленная к жизни особа попала в лапы этой странной фигуры. Готов поспорить, он упивался, как легко вы поверили ему.

Лундес резко занесла руку и влепила графу звонкую пощечину.

Фредрик словно не почувствовал удара, но какое‑то время стоял неподвижно.

— Годы стражей не меняют, — с едва сдерживаемым гневом сказала она. — Не понимаю, почему Фавластасу вы так нужны здесь, граф.

Стоило ей сказать эти слова, как он тут же отметил:

— Вот вы и сами сказали это, что Фавластасу я был нужен здесь. Вас ведь подослали направить меня сюда? Это не вы хотели показать мне город, это он хотел, чтобы вы привели меня в город, так?

— Он сказал, что вы умный человек, что вы поймете, просто вам нужно увидеть. А вот я не верю в это. Вы просто страж. Прямо как те, из видения.

Не дожидаясь его реакции, принцесса развернулась и направилась в сторону кают. В этот самый момент она услышала посторонний голос в своей голове, а уже через минуту прямо на глазах графа растворилась в пространстве.

— Проклятье! — выдохнул Фредрик, окинув настороженным взглядом ночные просторы за бортом. Он знал: если шпиона забрали с корабля, значит, на то была особая причина. Страж понял ее по‑своему. И понял верно. — Все на палубу! — скомандовал он. — Быстро!

То ли везение, то ли они и так готовились подниматься к нему, но Карнелий и Трифон почти сразу же возникли возле графа.

— Что случилось? — напряженно спросил барон.

Фредрик не тратил время на объяснения, схватил обоих за руки и приготовился к перемещению. Глаза Трифона расширились. Он успел с ужасом воскликнуть: «Великие!» — но это все. Ему пришлось замолчать, потому что страж переместил их. А ведь мглистый успел увидеть стены, вынырнувшие действительно из пустоты. Прямо перед носом шедшего на полном ходу воздушного корабля.

— Чуть было не врезались! — выдохнул Трифон, открыв глаза после перемещения. Вслед за его словами раздался треск, скрип, оглушающий грохот. Мглистый осознал, что стоит на каменной улочке непонятно откуда взявшегося города, а там, в небе, в одну из темных башен на полном ходу врезался их воздушный корабль. Чудо, что они успели с него переместиться, иначе были бы уже покойниками. — Ну и реакция у вас, граф! — крикнул Трифон замершему рядом Фредрику. В городе рушилась башня, и треск глушил голос мглистого. — Я обязан вам жизнью!

— Не спеши благодарить, — отозвался страж. Реакция у него и впрямь была хорошая, но это вовсе не означало, что произошедшее не произвело на него никакого впечатления. Город‑то существовал, и он, верховный страж, стоял на одной из улочек, исчезнувших сотни лет назад.

— Ну а вы, барон Нериан, что скажете?! — громко обратился к Карнелию Трифон.

Тот лишь покачал головой, всем своим видом предрекая худшее. Представлял ли мглистый, насколько важны и опасны были происходившие события? Карнелий в этом сомневался.

 

Открыв глаза, Лундес увидела каменную стену. Протянув руку, она коснулась холодной поверхности. Хотела убедиться, что город действительно существовал. И тут в ее голове всплыл некий образ — воспоминание. Как‑то она уже пыталась вот так разобраться в ситуации, но не запомнила финал.

— Вот он, — прошептала она, отступив от стены. — Я говорила! Вот он, город! Он существ… — принцесса осеклась, никого не обнаружив поблизости. С корабля Фавластас переместил лишь ее.

Тогда она поспешно окинула взглядом улочку. Надо сказать, гнетущее то было зрелище.

Сделав шаг, Лундес замерла. Под ногами хрустнули мелкие камушки. Еще шаг. И вдруг до ее слуха донесся дикий треск. Эверли вздрогнула, посмотрев вверх и вдаль. Ничего не разглядеть. Мешали крыши, башни. И кажется, снова начинался дождь.

— Фавластас, — медленно произнесла она. Подобный треск она слышала и раньше. Так гибнут воздушные суда, когда встречают в воздухе преграду. И там, где‑то в темноте падали камни, рушилась башня и скрежетала искореженная машина. — Фавластас! — Теперь она крикнула что есть сил, а затем сорвалась с места вперед по улочке, пытаясь обнаружить корабль.

Дождь усилился, накрыл серой пеленой весь город. Принцессе приходилось останавливаться на каждом перекрестке, чтобы хоть как‑то сориентироваться. И стены… Лундес готова была поклясться, что стены иногда растворялись в пространстве. Своим глазам она верила. Путаясь в одежде, порой задыхаясь оттого, что к носу и рту лип мерзкий платок, она продолжала искать.

Минут через пять Эверли увидела вспышку. Сначала одну, затем вторую. Едва не поскользнувшись на мокрой дороге, принцесса направилась по другой улице, минуя темные переулки, обегая телеги. Вспышки продолжались. Лундес выбежала к обломкам. Искореженный каркас судна угрожающе свисал с башни. Едва она вышла на открытое пространство, на ее пути возник Фавластас. Он выбежал из другого переулка и схватил ее за руку.

— Сюда, быстрее, — бросил он, увлекая ее за собой.

Она не ожидала, что он появится вот так, лишь испуганно оглянулась на обломки судна. Пришлось следовать за императором.

 

Стены появлялись и пропадали, превращаясь в пустыню. Трифон, Фредрик и Карнелий постоянно упирались в тупики. На них рушились камни. Передвигаясь по узким улочкам, они рисковали быть разорванными неожиданно проявившейся стеной или задавленными телегой. Понимая это, Фредрик принял решение выйти на открытое пространство. Они теряли укрытие, но могли выжить.

— Ты уверен? — уточнил Трифон, пробираясь следом.

— Мне нужно немного времени, — пояснил Гаус, не останавливаясь. — Я не могу сосредоточиться, разобраться в направлении, приходится постоянно следить за проявлением стен.

— Вот именно, — подхватил Карнелий, за секунду до этого едва успевший увернуться от возникшего в воздухе строения. — Там! В конце улицы. — Он вскинул руку. — Похоже на площадь!

— Думаю, арена, — высказал предположение граф. — Придется проверять.

 

Фавластас привел Лундес под крышу. Далее они бесконечно долго поднимались по темным ступеням.

— Нет, — наконец не выдержала она, освободила руку и отступила. — Стойте! Те, кого я привела, они разбились на корабле?

— Иди за мной!

— Нет, ответьте, разбились?

— Конечно выжили! Стражи так не умирают!

— Подождите! — взмолилась она. — Я знаю, что вы не солгали мне про трагедию. Я видела прошлое и понимаю. Сейчас нужно сделать все необходимое, чтобы…

— Если действительно хочешь помочь, — прервал ее Фавластас, — просто делай, что я тебе говорю.

— Это вы с графом должны говорить! Не со мной, — возразила она.

Он опять сжал ее руку.

— Не вмешивайся в то, в чем не разбираешься. Стражи не такие, какими кажутся. — Он дернул ее за собой и вытолкнул на открытый каменный балкон.

— Так вы ученый или убийца? — Она больно упала на твердый пол и с мольбой посмотрела на императора. — Если Фредрик погибнет, никто никогда не поверит, что мы говорим правду. Не убивайте его. Заставьте его поверить вам, покажите город! У вас море доказательств!

Фавластас поражался ее наивности. Он и сам, пожалуй, не понимал, зачем она была ему нужна.

— Знала бы ты… — протянул он.

— Что?

— Да, я ученый, и, надо заметить, понимаю больше тебя.

Лундес поднялась, с испугом поглядывая на императора. Ей было важно во всем разобраться.

— Что вы намерены делать?

Вместо ответа он указал ей за спину. Лундес неуверенно обернулась, аккуратно подступила к широкому каменному ограждению и посмотрела на темную арену. Страх вновь пробудил в ней, казалось бы, утерянные картины прошлого. Но уже не столь далекие.

— Великие! — ахнула она, вспомнив чем закончилась ее первая встреча с Фавластасом. Вспомнила все: и дикую боль, возникавшую, когда она не следовала плану, и животный ужас, когда магия впервые проникала в ее голову. Она хорошо запомнила взгляд императора, искру в его глазах, когда он подчинял ее, и ауру, исходившую от его энергетического поля. А ведь он умирал. Без сомнений, умирал когда‑то. И каким‑то образом вернулся. Кем он был после этого и куда попал после смерти? Что же произошло в те далекие времена на самом деле? Был ли он ученым и заслужил ли аданей, бездну, ведь, вполне возможно, вернулся именно оттуда. Глаза его были неистовы.

— Что вы сделали, чтобы на ваш народ пало такое проклятье? — набралась храбрости Лундес. 

— Иногда просто необходимо идти на крайние меры, — уверенно заявил ей Фавластас. — Стражи кажутся понятливыми. Обычно все так и начинается. Хочется им верить. Они умеют влиять…

— Как и вы, — добавила она, посторонившись. — Не подходите ко мне. Вы ведь умерли тогда? Вы сказали, что за вратами живые, а остальные погибли. Вас убили? — Она сама себе поражалась: как можно говорить о таком?

— Я живой. Да, я был вынужден вмешаться в твое сознание. Но ты пойми, мне необходима помощь. Подожди немного, и сама все увидишь. Страж уже здесь. Не меня нужно бояться. Как ты не понимаешь? Они империи стирают. — Он казался убедительным. — Если надо, я вмешаюсь в тысячи разумов, раз по‑хорошему вы не понимаете! Я же вас всех предупредить пытаюсь.

— Отпустите меня, — вдруг попросила она. — Я прошу вас, пожалуйста, отпустите. Я не говорила, что не верю вам, но я здесь ни при чем. Найдите других ученых, найдите королей, заставьте их слушать, попробуйте поговорить с графом, но умоляю вас, не вмешивайте в это меня. — В ее глазах сверкнули слезы.

Какое‑то время Фавластас мучил ее пытливым взглядом, после чего приблизился к краю балкона и указал на арену.

— Смотри, как оно бывает, — посоветовал он.

Лундес, дрожа всем телом, перевела взгляд в темноту. Даже своим эльфийским зрением она с трудом различила очертания.

— Это они? — спросила она тихо.

— Они, — подтвердил Фавластас. — Граф и его спутники.

— Фредрик не знает, что за вратами, — сказала Лундес. — Он может и не догадываться, каким человеком был его предок.

— Вздор. Верховных стражей выбирают именно из Гаусов вот уже тысячу лет, — сдержанно пояснил он. — И далеко не все из их рода пригодны. Это особый отбор. И тренируют их по‑особому. Он хитрее, чем ты думаешь. Я не могу убедить тебя словами, тебе придется смотреть.

 

— Ничего не видно, — тем временем ворчал Трифон, пытаясь ладонью укрыть глаза от дождя.

Втроем они вышли в центр арены, во мраке с трудом различая друг друга, ориентируясь по голосам.

— Нужно подняться, — посчитал Фредрик. — Найти ступени и проверить их на прочность. Не все части города теряют материальность. Должна быть закономерность.

Карнелий между тем пытался вглядеться в темные трибуны.

— Если город есть, то, скорее всего, император тоже, — беспокоился Трифон. — Что, если он следит за нами?

— Нужно быть тише, — предупредил Фредрик, приблизившись к барону. — Мы пойдем в те ворота, — он указал в темноту. — Они за все это время ни разу не растворились. Шанс небольшой, но арена — не лучший выход.

— Где ворота? — спросил Карнелий. — Не вижу.

Фредрик бегло огляделся по сторонам, потом осторожно зажег в руке небольшой белый шар.

— Вон там, чуть левее. — Он поднял руку, чтобы шар хоть немного осветил пространство.

— Если бы я зажег и свой шар, стало бы еще светлее, — сказал Трифон.

— Нет, — поспешил возразить Карнелий. — Только не мглистая магия. Не помереть от стен, так задохнуться?

Фредрик предупредительно посмотрел на Трифона:

— Ты это не вздумай! Идите за мной. Ваш ориентир — шар. Следите за ним, не отставайте…

— Страж! — раздалось над ареной.

— Это откуда? — шепнул другу Карнелий.

— С трибун, но вот направление… — И вдруг Фредрик крикнул: — Ты боишься показаться?! Это же твоя территория! Кажется, ты говорить хотел! Давить на мою жалость! Даже женщину отправил репутацию марать!

 

Где-то там, на балконе, Лундес с тревогой смотрела на графа. Она ориентировалась на шар в его руке и слабые контуры, уловимые благодаря магическому свечению и ее острому зрению. По правде, принцесса уже ничего не понимала. Кто жертва, кто палач.

— Разговоры тут неуместны, граф! — ответил Фавластас. Голос императора был таким мощным, что разносился далеко за пределы арены.

По местности в очередной раз пошла вспышка призрачности. Она прокатилась по всем уровням арены.

— Сейчас вы оба — к выходу, — шепотом велел Карнелию и Трифону Фредрик.

— Фред… — попытался возразить Нериан.

— Друг мой, у тебя нет магии. Делай, как я говорю.

— Хорошо, твоя правда, — неохотно согласился Карнелий. — Чем помочь? — барон приготовился к действию. — Приказывай.

— Тебе надо выбраться и предупредить Элестера в графстве, — сказал Фредрик. — Сейчас двигайся к одному из выходов. А дальше беги, ищи путь из города. Фавластас как‑то контролирует прозрачность этого места. Пока я здесь, он будет следить за ареной. И ему будет не до тебя. Сможешь выбраться.

— Но мы видели, как эта призрачная чертовщина властвует над дальними кварталами города, в то время как Фавластас здесь.

— Все его внимание я возьму на себя, — объяснил Фредрик. — По идее, тогда город должен перестать меняться там, вдали. Беги подальше отсюда. Необходимо доставить сведения за пределы города.

— Я тебя понял, — кивнул барон. — В данной ситуации проку от меня немного. Будь у меня магия, я бы остался.

— Осторожно, — предупредил Фредрик. — Подожди, пока я не отойду. Но как только тебя скроет тьма, беги. Просто помни, что ты должен сказать остальным, пока не поздно. Твоя цель — оказаться вне города. У тебя больше шансов. Маги магов чуют. С не обладающими силой дела обстоят сложнее. Поэтому ты с нами. С меня он глаз не спустит. Просто передай Элестеру, что да, Фавластас существует и город тоже. Он знает, как поступить.

Карнелий на прощание сжал плечо друга:

— Жди подмогу, Фред!

Граф обратился к Трифону:

— А ты, мглистый, для верности попробуй выскользнуть во вторые ворота.

Когда страж отступил от них и свет его магии более не освещал ни Карнелия, ни Трифона, те кинулись к воротам арены. Граф стал увеличивать шар, поднимал руку все выше и выше и теперь уже кружился на месте. Его глаза сильно светились. Фредрик разглядывал арену, искал врага.

 

Лундес неотрывно следила за приятным свечением его белой магии. Оно успокаивало ее, словно исходило от ангела. И тут Лундес вспомнила слова графа в темнице. О том, что врата были созданы ангелом. Как она могла забыть об этом? Ведь теперь, когда подчинение ученого развеялось, эти слова меняли все.

— Вы сказали, что стражей отбирают и тренируют. — Она посмотрела на Фавластаса. — Кто? Ангел?

Терпение императора закончилось. Он схватил принцессу за руки и, не дав ей возможности отвернуться, запустил свои ледяные пальцы под платок.

— Нет! — закричала она. — Отпусти! Не надо!

 

Ее крик Фредрик услышал, однако определить местонахождение Эверли было непросто. Трибуны все еще тонули в темноте, да и дождь не прекращался.

— Великие силы! Нет, пожалуйста! — отчаянно боролась она.

Граф поспешил к трибунам. Если император использовал на несчастной магию, то рано или поздно в темноте должно было возникнуть свечение или мелькнуть кратковременная вспышка. Фредрик рассчитывал на это, иначе он не смог бы отыскать Лундес. Понадобилось бы слишком много времени.

Сознанием принцесса еще сопротивлялась, но вот тело ее обмякло. Она стонала, в то время как он срывал с ее лица платок, поддерживал ее голову рукой, словно предмет, наполняя той самой силой странного подчинения. Эверли тряслась, ошалело глядя на него и часто дыша. Все, что она видела в тот миг, — искру в его глазах, тот самый неистовый блеск, отличавший императора от любого смертного существа. Память ее вновь помутилась, мысли исказились. Фавластас схватил свою марионетку за плечи и переместил куда-то, вложив в ее руку посох.

 

Карнелий был уже у ворот, когда на его пути возникла Лундес. Он тут же остановился, не зная, что от нее ожидать.

— Ты?!

Фредрик услышал Карнелия, тогда же чуть в стороне захлопнулись ворота, прямо перед носом Трифона.

Все трое «пленников» теперь смотрели на принцессу, и только один из них с жалостью. Фредрик был единственным, кто слышал ее крики, и переживал, что не успел вмешаться. Жертва Фавластаса стояла перед бароном в мокром разорванном платье. Волосы ее обвисли, липли к вискам и шее, но что важнее… лицо ее было открыто.

— Лундес, пропусти его, — повторял Фредрик, быстрым шагом направляясь к ней. — Пропусти.

Она не шевелилась под ливнем, опираясь на посох, и ждала, когда граф приблизится. Карнелий попытался обойти ее, но неистовая принцесса вдруг вскинула посох и ударила барона. Он успел дернуться в сторону, поэтому удар пришелся вскользь. Тогда Лундес взмахнула руками, и перед Карнелием захлопнулся третий и последний выход с арены. Сама же Эверли осталась по ту сторону.

— Лундес! — яростно крикнул Нериан, ударив по воротам. — Ты же предала не только свою семью и обычаи! Думаешь, так ты имеешь все?!

По ту сторону запертых ворот Лундес все еще пыталась разобраться в своих ощущениях. Она молчала. Ей нечего было сказать Карнелию. Зато магия ученого в ее сознании постепенно одерживала верх, и, ощутив это, Фавластас переместил ее обратно на балкон. Он окинул ее подозрительным взглядом, хотел убедиться, что контроль над ней стабилен, а когда убедился, вновь предложил ей наблюдать за происходящим.

— Где они? — Теперь Лундес не видела даже магический шар Фредрика.

— Сейчас. — Фавластас стал поочередно кидать магию в огромные факелы, расположенные по периметру арены.

Один за другим они вспыхнули, заискрились, озарив пространство ярким, неприятным светом. Теперь и «пленники» могли видеть окружающую их обстановку, но подобный свет напрягал зрение. Лундес сразу же обнаружила Фредрика. Граф стоял внизу и смотрел прямо на них. Балкон, с которого они наблюдали, находился довольно высоко, и Эверли надеялась, что страж не видел их с такого расстояния. Возможно, он лишь исследовал пространство, пока еще не догадываясь, что обнаружил нужное место.

— Что дальше? — осторожно поинтересовалась принцесса. Она больше не опасалась ни Фавластаса, ни его искры. Он исказил ее волю и желания. Страх она тоже стала воспринимать несколько иначе.

Трифон метнул в сторону балкона мглистый шар. Лундес хотела отойти, но Фавластас жестом остановил ее и послал с помощью посоха молнию прямо в шар. При столкновении мглистая магия подобно облаку рассеялась во влажном воздухе, так и не долетев до принцессы.

— Они нас видят, — напряглась Лундес.

Фавластас знал это, поэтому решил сразу же атаковать, выпустив магическую волну. Лундес плотно прижалась к каменному парапету.

— Мглистый, в сторону! — скомандовал Фредрик, предупредив помощника. Трифон едва успел. Вражеская магия прожгла дыру в песке, в том самом месте, где он только что стоял. Впрочем, радоваться пока не стоило, потому что второй поток последовал сразу же за первым.

Граф раскинул руки, создав в них два белых сгустка магии. Лундес внимательно следила за его действиями, ведь Фавластас почему‑то считал стражей особо опасными. По какой‑то причине граф не пользовался жезлом верховного стража. Почему? Все‑таки кто они такие, эти стражи? Воины или дело тут в другом? Уж не это ли их особая тактика, хитрость, о которой упоминал император? Теперь Лундес было интересно, как граф — верховный страж — выпутается из этой ситуации, и выпутается ли вообще.

Он выгнул спину, явно приготовившись к атаке. Карнелий, о котором эльфийка успела позабыть, отбежал от друга.

— Айдвейо! — Фредрик отправил белую магию в сторону балкона.

— Не волнуйся, — заметив смятение принцессы, успокоил ее Фавластас.

Она с трудом удерживала себя на месте. Не так‑то просто верить слову, когда в тебя летит сгусток магической энергии. Однако шары обошли ее стороной, даже не затронув. Лундес судорожно выдохнула, все еще не осознав, что только что произошло, а Фавластас тем временем перехватил магию графа и развернул ее, отправив обратно к хозяину.

— Как вы это сделали? — поразилась Лундес. А там внизу, на арене, Фредрик получил первые доказательства приближавшейся катастрофы.

Считалось, что только белый маг мог управлять своей силой, но оказалось, что была магия, способная контролировать другие виды энергии. И это меняло все. Как защищаться теперь, когда любая магия подконтрольна врагу?

Фредрик поспешил найти взглядом Трифона. Тот как раз приготовил для Фавластаса порцию мглистых сгустков. До этого он был так увлечен их созданием, что не увидел, как враг использовал магию стража против него же самого.

— Трифон, не надо! — попытались остановить его Карнелий и Фредрик, но мглистые шары уже были брошены. Фавластас с легкостью повторил свой фокус.

Перегнувшись через ограждение, Лундес пыталась хоть что-то разглядеть, но видела только вспышки магии. Потом все стихло. Разве что шум дождя по-прежнему раздражал слух Эверли. Магия развеялась, открыв ее взору арену. Трифон был ранен, Карнелий с Фредриком пытались ему помочь. Фавластас не собирался давать им время. В его руках сразу же появились магические обручи, и он незамедлительно метнул их вниз. Словно настоящие лезвия, они сверкнули в свете факелов. Фредрик и барон успели увернуться, но распластавшемуся Трифону не удалось. Обручи только с виду были материальны, но, столкнувшись с жертвой, стали очередным сгустком силы. Трифон закричал.

— Это убьет его? — Лундес покосилась на Фавластаса.

— Нет, не убьет. Выкачает магию.

 

Граф все же решил использовать жезл, ударив по сгустку, вытягивающему из Трифона магию. При столкновении энергий раздался шипящий звук, и мглистый ощутил свободу.

— Фредрик! — предупредил он графа, выкатываясь из облака и поднимаясь на ноги. Страж метнулся в сторону, избежав очередного удара Фавластаса.

Карнелию все это время приходилось держаться в стороне. Единственной его защитой была ловкость.

 

— Ладно, допустим, — задумчиво протянул император. Он изучал поведение графа, его тактику и возможности. Ученому необходимо было видеть весь потенциал противника, заставить его использовать жезл в полную силу.

У каждого из выходов с арены стояли статуи драконов средних размеров, высотой примерно два с половиной метра. На них были надеты ошейники, привязанные цепями к гигантским столбам. Именно на этих драконов Фавластас обратил свой взор.

— Что… — Лундес невольно посторонилась, когда в глазах императора снова появилась искра.

 

Камень стал осыпаться и на месте первой статуи появился дракон — искусная иллюзия или непонятный механизм, заполненный магией. Впрочем, Фредрик определил практически сразу:

— Он не живой! — А затем очень тихо добавил: — Механизм.

Только вот чешуя была так похожа на настоящую: блестела, скользила.

Так или иначе, но Трифон ринулся в атаку. Тем временем за его спиной вновь осыпался камень, освобождая вторую «статую». Ее Фредрик взял на себя.

Второй дракон был шагах в десяти от графа и уже готовился выпустить то ли пламя, то ли поток магии. Фредрик знал, что если попытается бежать, то дракон немедля уничтожит его. Лундес не отрывала взгляда от этой сцены. И тут чудовище издало странный звук и круто развернулось, увидев подобравшегося сзади барона. Тот увернулся от первой струи «огня». Фредрик был внимателен и теперь не сомневался, что дракон изрыгал не пламя, а сгусток тайной магии. Механизм ударил хвостом и сбил Карнелия. Барон отлетел в песок и распластался возле одного из закрытых выходов. Фредрик трижды метнул в дракона магический луч. Монстр покачнулся и упал на бок. Лундес выдохнула, а потом отвернулась. Какое‑то время она пыталась разобраться в своих ощущениях.

— Что‑то не так? — уловил ее смятение Фавластас.

— Все в порядке, — поспешно сказала она и вернула взгляд на арену.

Дракон все же поднялся. Фредрик стоял на одном колене чуть в стороне и тяжело опирался на свой жезл. Граф был слишком измотан, чтобы добить противника. Карнелий Нериан, которого Лундес уже успела «похоронить», приподнялся и даже попытался встать. Дракон выпустил пламя в Фредрика, и страж откатился в сторону, к несчастью выронив жезл. Магическое пламя тут же окутало артефакт. Граф решил отступить, но, едва он пошевелился, в него попала вражеская магия, на этот раз пущенная самим Фавластасом. Она мигом окружила Гауса, мешая ему дышать. Он смотрел, как она вьется по его рукам и ногам.

— Фредрик!

— Не подходи! — Граф не позволил барону приблизиться. Сосредоточился и сумел создать вокруг себя поле, затем резко развел руки, открывая грудь, и наконец так же быстро свел их, выпустив столб белой магии в дракона. Тот отлетел в сторону и вышиб своим телом одни из ворот. Фавластасу понадобилось время, чтобы прийти в себя и собраться после разрушения его заклинания. Фредрик, пока еще неспособный подняться на ноги, прополз немного вперед, показывая, чтобы Трифон и Карнелий бежали, а сам, с трудом дотянувшись до своего жезла, ударил им по песку и в ту же секунду провалился под арену.

— Отлично, — беззвучно произнес он, увидев перед собой тоннели. Потом с трудом поднялся на ноги и побежал, стараясь не падать.

Добравшись до лестницы, он сдержанно вздохнул и стал решительно подниматься, однако довольно скоро рухнул на ступени и прикрыл глаза. Это было выше его сил.

 

Глава 7. Замороженная мозаика прошлого

 

Все стихло, но надолго ли? И потом, что такое затишье в городе, давно снесенном с лица земли?

«Как могильник», — пронеслось в голове Фредрика.

Осторожно поднявшись, он ощутил каждый синяк на своем теле. Вытянув руку, посмотрел на пальцы. Вокруг них мерцали огоньки. Так накапливалась белая магия. Что ж, сила возвращалась, и это главное. Теперь граф мог приступить к изучению города. Движением пальцев он потушил магию и продолжил подниматься по ступеням. Он едва касался стен, не доверяя их мнимой материальности.

Шипение, скрип или звон — в мертвом месте эти звуки могут свести с ума. И ведь дело было не в дожде. В другой реальности даже дышалось иначе. Возможно, иным был воздух, а может, было что‑то еще, но даже страж с присущей ему терпеливостью и внимательностью, со всеми своими знаниями никак не мог определить, что именно творилось вокруг. Иногда его пальцы тонули в «твердой» поверхности. Она была как будто прозрачной. Фредрик знал о Непоколебимом то, что положено было знать верховному стражу, но хотел понять больше. В конце концов, была и неоспоримая правда в словах Фавластаса. Граф понятия не имел, что на самом деле было за вратами, и это было важно. Открытие врат приведет к разрушению мира — вот чему учили Фредрика с раннего детства. Его учитель, Элестер Телестри, первый эльф графства, приложил огромные усилия, чтобы его преемник на посту верховного стража никогда не сомневался в своей миссии. «Мы войско ангела, мы не должны метаться. Мы не задаем вопросов, а делаем» — кажется, так он говорил в ответ на любые просьбы утвердить что‑либо, опровергнуть или уточнить. И это были не просто слова. Стражи действительно контактировали с ангелом, а небесный посланник на самом деле создал врата.

Фредрик не сомневался в воле небес, но отныне ему нужны были ответы. Одной лишь веры стало недостаточно, необходимо было понять, кто его атакует и насколько враг опасен. Прежде всего, у Фавластаса была магия, способная управлять другими видами силы, превышающая мощь белой энергии в несколько раз, и, главное, в пустыне проявился город, чего никак не должно было случиться. Поведение Фавластаса, разумеется, только подтвердило то общее впечатление Фредрика о непоколебимцах. Но осмотр Утреннего Лика был шансом для графа понять и глубже изучить то, чему он так преданно служил всю жизнь. Именно поэтому он лично отправился в город. Ему было важно увидеть все самому. Он хотел знать точно, что происходило тысячу лет назад.

Сделав очередной шаг, Фредрик едва не провалился вниз. В последний момент граф успел перепрыгнуть через ступень, а затем шагнуть наверх и схватиться за каменную арку, что вела куда‑то еще, в помещение выше лестницы. Фредрик обернулся. Ступени становились прозрачными. Неудивительно, что он чуть было не провалился. И вероятно, падал бы долго.

«Полы», — отметил он, глянув под ноги, и осторожно двинулся вперед по каменному коридору. Очень скоро он был вынужден воспользоваться магией. Без нее становилось сложно ориентироваться в пространстве, ведь почти не было света. Магия медленно окутала пальцы стража, но была такая же неяркая и полупрозрачная, как и стены. Фредрик покачал головой. Плохо дело. Слишком много сил он потратил на арене. Оставалось ускорить шаг, пока ладонь тускло освещала путь. Силы Гауса привлекли и другую магию. В коридоре стало тяжело дышать, и в какой-то момент стены, полы — все вокруг потеряло свою материальность. На этот раз Фредрик не успел отреагировать и рухнул на уровень ниже, прокатившись по каменному спуску. Оказавшись в стогу сена, граф поспешно поднялся на ноги и потушил магию. Нельзя. Найдут. Тогда он четко осознал это. Любая магия была подвластна Фавластасу, любая сила в Утреннем Лике была маяком для императора.

В помещении, в котором граф оказался, были низкие потолки, а в самом их центре — дыра со встроенными решетками. Пол был усыпан сеном, в углу виднелись несколько скамей. Фредрик довольно быстро соорудил из них весьма неустойчивую конструкцию, а затем аккуратно взобрался на нее. Теперь он с легкостью дотянулся до решеток и увидел все еще темное небо. Слава богам, дождь закончился: посторонние шумы только отвлекали. Небольшое усилие — и деревянные прутья поддались. А ведь они даже не прогнили, время в том городе, казалось, не имело власти. Выбравшись на одну из узких улочек, Фредрик прислушался, попытался распознать магию врага. Не от нее ли почернели стены некоторых домов? Однако определить что‑либо было невозможно, не было ответа в бесконечных стенах и переулках. Так что граф выбрал направление и двинулся дальше. Он изучал город и одновременно разыскивал своих спутников. Снова зарядил дождь. Древние стены мигом потеряли свое очарование, теперь они тонули в потоках, ускользали во мрак. Судя по уцелевшим элементам: колоннам, треугольным крышам, балконам с резными ограждениями, — город когда-то был уникальным. Многие дома стояли на возвышениях, и к ним вели светлые каменные ступени.

 

То здание было за углом, чуть в стороне от других улиц. Оно привлекло внимание стража тем, что не теряло материальность даже тогда, когда многие строения вокруг превращались в пустыню. Понаблюдав немного, Фредрик все же решил войти внутрь. Поднявшись по лестнице, он подошел к распахнутой двери. Она покачивалась на ветру. Промокший насквозь Гаус стоял на достаточной высоте, чтобы ему открылся вид на целый район города, но прежде граф перешагнул через порог и осмотрелся внутри древнего дома.

Стоял круглый стол, на нем — тарелки, некоторые грязные. Вокруг не было ни мух, ни… Чуть дальше на полу лежал человек в светлой одежде. Фредрик наклонился и осторожно перевернул его. На стража смотрели два неподвижных глаза. Рядом лежала женщина, тоже покойница. Ее сцепленные руки затвердели. Какое-то время Фредрик изучал мертвецов. Эти двое умерли как будто незадолго до его появления. Ни запаха, ни разложения. Ничего.

«Вот ведь аданейщина», — не уставал удивляться граф, продолжив осмотр.

Очень кстати обнаружилась старая лампа. Достаточно было выбить искру, чтобы зажечь масло, — только на мгновение использовать магию.

«Вынужденная мера», — решил граф, обернувшись на покойников. И зажег свет.

 

Карнелий с Трифоном укрылись в поломанном каменном здании. Там было относительно сухо, но оба давно уже промокли и едва волочили ноги. Пока барон Нериан осматривал помещение, искал всевозможные входы и выходы — любые пути к отступлению, Трифон сосредоточенно глядел на свои руки и шептал заклинания.

— Ничего? — задав вопрос, Карнелий сам приблизился к мглистому, ведь тот мог закричать в ответ и привлечь внимание всех сумасшедших, призраков и тварей в округе.

— В общем, потерял я свою магию на время, — неохотно признался Трифон. — Даже не могу развести костер, чтобы нам согреться.

— Хоть что‑то хорошее, — с облегчением проговорил Карнелий. — Иначе бы я просто задохнулся. После сражения на арене долго я бы не смог противиться мглистой отраве.

— Отраве! — Трифон скривил губы. — Жаль, что ты не мглистый маг. Как же жаль. Ну, в любом случае присаживайся.

Карнелий опустился на большой камень — кусок выломанной стены, через которую они пробрались в здание, и сообщил:

— Я поднимался наверх, там закрытая дверь, но, думаю, если как следует по ней ударить, она откроется. Пока что я решил не шуметь. Для ситуации и места, в котором мы оказались, это будет разумно. Вообще, здание довольное большое.

— Ага, — согласился Трифон. — Когда мы стояли снаружи, я насчитал четыре этажа плюс несколько пристроек и две башни. Если бы половина зданий в этом городе не были такими крупными, то я бы остерегся прятаться здесь. Это место вполне могло бы сойти за дворец.

— Да сразу ясно, что не дворец, — заметил Нериан, продолжая блуждать взглядом по стенам и их фрагментам. — Полагаю, мы в подвале. Здание находится на возвышении, так что вода сюда не попадает.

— Переждем ливень, восстановим силы и отправимся обратно к арене.

— Нужно найти Фредрика, — возразил Карнелий.

— Сейчас идти туда — самоубийство. Вот утром…

— Из него на наших глазах, так же как и из тебя, высасывали магию, — напомнил барон. — Я буквально затащил тебя сюда. Фредрика же мы бросили там, в подобном состоянии, без магии. И тащить его некому.

— Брось, барон. — Трифон махнул рукой. — Фредрик — верховный страж, не забывай. Что мои силы по сравнению с его возможностями? Он, может быть, ослабший, но уверен, что он способен сейчас не просто ходить, но даже драться, и, думаю, магии у него немного осталось. Да и потом, насколько мне известно, он очень мощный белый маг. Быстро восстановит силы.

Помолчали, потом барон размял пальцы и вполголоса поинтересовался:

— Раз уж так, приходится выжидать, лучше скажи, как ты ввязался в это мерзкое предприятие?

— С Лундес?

Нериан утвердительно кивнул. В ожидании ответа он задумчиво провел рукой по своей короткой бороде.

— Фредрику я рассказывал. Эверли втянула меня во все это. Хорошо, что ты не видел, насколько я был жалок поначалу. Мерзко. Как подумаю после всего: что осталось от моей чести?

— Честь мглистого мага? — переспросил Карнелий. — Хм, а ты вроде не такой, какими обычно бывают мглистые, да? Что мешало тебе бежать из графства, не предупредив никого и оставив Лундес Эверли нам? Ты же кинулся предупредить Фредрика об угрозе.

— Просто угроза весомая, — мрачно пояснил Трифон. — Сначала не было выбора, нужно было сбежать из тюрьмы ее брата, а уже потом все ее действия потихоньку стали сводить меня с ума. Признаюсь, я далеко не сразу поверил, что она не сумасшедшая. Города в пустыне, всякие темные истории из прошлого, словно дешевая легенда, что рассказывают в кабаках. А вот когда я осознал, что рассказ ее, увы, больше похож на правду, вот тогда в душу пробрался холодок. Я думал, что открытие врат — нереально, но она была так убедительна. И я решил. Это, барон, мой принцип. Не трусить, точно знать, что верно, какие грани можно переходить, а какие не стоит. — Он поднял палец. — Даже если очень хочется — не стоит. К тому же ничего особенного я не сделал. По сути, я скинул все проблемы на графа. Я знал, что, как верховный страж, он при всем желании не сможет отказаться участвовать в решении этих проблем. Увидев то, что происходило на арене, да и вообще находясь здесь, я понял, во что мы с тобой вмешались, барон: в смертельно опасную ситуацию. Если кому и по силам не сойти с ума и выбраться отсюда, то только твоему другу. Он выкарабкается. Я не трушу, но ты без магии, я на время без магии, к тому же тут действуют иные законы.

— Вы даже шепчете громко, — вмешался третий голос.

Они сощурились от неожиданного света лампы и одновременно поднялись со своих мест, собираясь защищаться.

— Это я, — предупредил голос.

Трифон замер. Выхватывать ему было нечего, а магия не работала. Нериан пригляделся и признал:

— Фредрик, — после чего расслабленно выдохнул.

Граф отвел лампу в сторону, подошел к ним и присел рядом.

— Удалось что‑нибудь узнать? — поинтересовался у стража Трифон.

— Мы тут теперь на «ты», Фредрик, не удивляйся, — объяснил Карнелий.

— Да, теперь мы в одной ловушке, Фредрик, — добавил мглистый. — В одной дыре. Так что привыкай к равноправию и сотрудничеству.

— Все шутишь, — хмуро отметил страж. — Надеюсь, вы оба понимаете, насколько серьезна ситуация, в которую мы попали.

Они кивнули, а Трифон снова спросил:

— Удалось что‑нибудь выяснить?

— В городе до сих пор лежат мертвые тела.

— Скелеты? — уточнил Карнелий.

— Тела, — повторил Фредрик. — В том‑то и дело. Они даже разлагаться не начали, словно время здесь остановилось на тысячу лет. Более того, в пустыне никто города не видел, ни мертвого, ни живого.

— И из этого следует?.. — спросил Трифон.

— Мы не в нашем измерении, — предположил Карнелий.

— Именно, — подтвердил Фредрик. — Здесь все иначе. Дождь, ветер… не знаю, вы ощутили это? Это не передать словами, но все это другое.

— Искусственное, — добавил барон.

— Словно искусственное, но точно не скажешь. День и ночь сменяют друг друга, при этом Лундес говорила, что провела здесь мало времени, а в реальном мире вышло, что несколько месяцев.

— Ну она же ненормальная, — напомнил Трифон, закатив глаза. — Проклятье! Мне нужна моя магия, я не собираюсь торчать здесь вечность. Верну магию, найду выход отсюда — и плевать мне, какое это измерение. Временами появляется пустыня вместо города, главное — успеть выбежать в нее. Что скажете, господа?

— Выбраться отсюда, во всяком случае мне, город не позволит, — тихо сказал Фредрик. — Но буду рад, если вы с Карнелием выберетесь. — Видимо, граф уже давно просчитывал в уме варианты возможных действий.

— Знаешь, у меня было время подумать, Фред, — замялся Нериан. — Я хотел бы знать, что в таком случае намерен делать ты и что следует мне сказать твоему отцу и брату? Что я бежал отсюда, оставив тебя на погибель? Ты хочешь, чтобы я привел помощь, но они могут и не успеть.

— Если ты останешься, я проживу дольше? — прямо спросил Фредрик, спокойно посмотрев в глаза друга.

Пришлось барону признать:

— Тупик. Значит, мне ничего не остается, как попробовать покинуть это место, бросив тебя. Из‑за магии мы с тобой вечно оказываемся в разных битвах.

— Возможно, я не стану торопиться и бежать, — вмешался Трифон. — Я тут недавно говорил барону о мглистых принципах.

— Нет, — поспешил возразить Фредрик, — я собираюсь действовать в одиночку. Мне помощь мглистого мага не нужна.

— О, я тоже собираюсь действовать в одиночку, граф, — заверил его Трифон. — Мне помощь тоже не нужна. Я постараюсь придумать, как бы помешать тому, что творится тут. И мне тоже, представь, невыгодно, чтобы врата открыли. Я самостоятельный боец.

— Укради у Фавластаса ключи от города, — предложил Карнелий. — Я знаю, что ты украл ключ с границы.

— Думаешь, я эту кашу заварил? — поинтересовался Трифон.

— Ключ? — Фредрик поставил лампу на землю и протянул руку. — Позволь взглянуть?

Трифон, покосившись на него, заметил легкое свечение глаз.

— Сложно не дать что‑то человеку со светящимися от силы глазами, — не удержался от комментария мглистый. — Часто так бывает?

— Просто сейчас я накапливаю силу. Трифон, дай ключ с границы.

— Что ты надеешься узнать? — Трифон недоверчиво посмотрел на Фредрика и неуверенно протянул ключ. — Не знаю, стоило ли брать его с собой.

— Стоило, — рассматривая ключ, пробормотал граф. — Если бы я не знал, что это ключ, то решил бы, что это какое‑то оружие или нечто… — Прикрыв глаза, он сосредоточился.

— Я протаскался с этим ключом больше, чем ты думаешь, граф, и не заметил в нем ничего…

— А как насчет магии — той же, что и у Фавластаса? — спросил страж.

Трифона это предположение сильно взволновало:

— Великие мглистые глюки, действительно та же магия? Как ты понял?

— Ощущения. — Фредрик вернул ему ключ. — Просто ощутил сходство. Любая сила обладает аурой. Ты закрываешь глаза и прислушиваешься, стараешься ощутить поле. Впрочем, мглистая магия проникать в чужую ауру не может, слишком сумбурна.

— Я многое могу, Фредрик Гаус, если захочу, — защитился мглистый. — Но сейчас я, пожалуй, оставлю вас, господа. Фредрик, мы с тобой не сработаемся, у нас методы разные. Но спасибо, что рассказал про сходство магий, возможно, это поможет мне, когда я буду искать выход отсюда. Я выполнил свою задачу. Теперь мне важно уничтожить дракона.

— Того, с арены? А это зачем? — спросил Карнелий. Они с Фредриком переглянулись.

— Он чуть не убил меня, а я его. Я слышал, что драконы злопамятны. И еще я собираюсь найти предательницу. Это она завела нас сюда, она и сама отсюда никогда не выйдет — это я вам гарантирую.

— Не приближайся к ней, — предупредил Фредрик.

— Почему?

— Она подчинена, Трифон, как ты не понимаешь. Думай, прежде чем что‑либо делать. Тебе известно, что может сотворить с разумом сила врага? Знаешь, на что после этого способен организм? Ты же видел Лундес на арене, ее поведение. А дракон больше похож на трюк, чем на живое существо. Не тем ты собираешься заниматься.

— Я уж как‑нибудь сам решу, что мне делать. Скоро рассвет, так что лампа мне не понадобится. Как бы там ни было, удачи, Фредрик. — Далее Трифон протянул руку Карнелию: — И тебе, барон. Знаешь, из тебя бы вышел отменный маг. Но не мглистый — слишком придерживаешься рамок.

— Мглистая магия не считается совестимой с аристократами, — с легкой иронией заметил Фредрик. — Хотя рождаются ведь.

— А я не аристократ. Так что мглистая магия — для меня. Потому что она не приемлет жестких рамок, в которые вы сами себя загоняете. Ваши правила порой вызывают во мне откровенную сонливость. Я вспомнил приемы и эти любезности. Я человек свободный, можно сказать, кочевник, искатель приключений.

— Ну так иди, скитайся, мглистый, мешать не будем, — деликатно послал его Карнелий. Умел барон это делать. Трифон откланялся и направился вверх по ступеням, вместо того чтобы выйти на улицу.

— Ты куда? — не понял Нериан.

— Изучать этот дворец. Прибрать себе что‑нибудь полезное. Возможно, пригодится для следующего турнира.

Он ушел, оставив графа и барона возле лампы. Они тоже решили задержаться в здании, но за мглистым не пошли. Обнаружили другую узкую лестницу и стали неспешно подниматься по ней, по пути обсуждая Трифона.

— Он просто вор, — говорил Карнелий.

— Скорее играет роль, — поправил граф. — Но если ему нужно, он задвигает свои фокусы подальше и делает дело. Ты не видел его, когда он в графстве настоял на разговоре.

— Что ж он тогда на искусственном драконе зациклился? И куда так резво направился?

— Ну, он все же мглистый, — напомнил Фредрик. — Авантюрист по своей природе. Вот и думает, что в одиночку разгадает все тайны, а затем выберется отсюда. Быть может, ему и удастся подловить момент, когда появляется пустыня, и нырнуть в это пространство. Пусть попробует. — Фредрик закончил подъем и остановился перед закрытой каменной дверью. Нериан забрался следом и с любопытством посмотрел на специальные выемки для ладоней на створках.

— Ого, — оценил конструкцию Карнелий. — Это дверь такая или тупик с узором? 

Фредрик смотрел на отверстия для рук, пытаясь сообразить, в чем была истинная опасность империи: в самом Фавластасе, в его народе или в их достижениях?

— Позволь, я попробую открыть, — вызвался Карнелий.

Граф понимал желание друга хоть в чем‑то поучаствовать. Опасности в том, чтобы положить руки в выемки, Фредрик не видел, поэтому спустился на ступень, позволив барону встать на свое место и вложить руки в углубления.

— Открывай медленно, — тем не менее посоветовал граф, — и следи за тем, что происходит вокруг. Если заметишь малейшее движение стен, полов, прекращай. Любая манипуляция может стать причиной цепной реакции.

Карнелий принял к сведению и приготовился к любым неожиданностям, но когда он толкнул створки, ничего не произошло. Тогда он начал медленно разводить руки, удивительно легко раздвигая тем самым и каменные створки. Двери скрежетали и в результате открыли проход. Сами собой вспыхнули факелы, осветив небольшую каменную комнату со статуями непоколебимцев внутри. Выждав немного, Фредрик и Карнелий вошли. Первым делом граф подошел к ближайшему предмету мебели и провел рукой по его поверхности.

— Нет ни пыли, ни грязи, — отметил он вслух. — Уже тысячу лет.

— Непонятно, — шепнул барон. — Освещение… Откуда огонь?

— Все та же магия, — подсказал Фредрик и поставил лампу на невысокий стол возле стены. В это время Карнелий приблизился к одной из статуй. Внезапно все они, каменные непоколебимцы, стали по очереди двигаться благодаря скрытому механизму. Выстраивались в ряд, выдвигали руки, и на их ладони из специальных углублений поднимались книги. В итоге статуи превратились в подставки для чтения. Карнелий глянул в записи, что оказались прямо перед ним.

— Похоже, это хранилище книг, — сказал Нериан. — Но если они использовали механизмы даже для записей, то что они использовали для войны? Я тут подумал: было бы дело только в Фавластасе, не понесли бы наказание остальные. Это смертные часто судят народ по правителю, но не ангелы. Речь о тысячах душ.

— Вот именно, — согласился Фредрик. — Тысячи душ вместе заслужили заключение. Насколько мне известно, именно их прогресс, странным образом не соответствующий тому времени, да даже нашему, чуть было не привел к краху всего. Элестер говорил, что у них была какая-то тайна, которую знали только они, но более не знал никто. И это их преимущество рушило структуру мира. Они разворачивают любой вид магии против того, кто ее бросил, оживляют города, умеют замораживать время на тысячу лет. Сохраняют мертвые тела…

— Можно подумать, они боги, — произнес Карнелий, все еще глядя в текст. — Этот язык я не знаю.

Фредрик взял лампу и поднес ее к листам.

— Я заинтригован, — честно признался страж. — Что же тут было в те далекие времена? Жаль, что изучать рискованно, придется уничтожить. — Фредрик вздохнул. — Этот текст я тоже не понимаю. Нужно двигаться дальше, пока здесь все не исчезло. Или пока Фавластас не нашел нас. Мы же привели цепь механизмов в действие.

 

Всего три ступени — и очередная дверь вывела их в просторное помещение. Первым делом они обратили внимание на темно‑серые колонны, изрезанные косыми полосами. Стены, как и многое другое, были каменные, окна — лишь по одну сторону зала, почти до самого пола: узкие, округлые сверху. Стекла были закрыты решеткой с внешней стороны. И, судя по едва уловимому свечению, прутья обволакивала магия.

Фредрик посмотрел под ноги. Его лампа и тусклый свет с темной улицы освещали серый каменный пол и темно-зеленый ковер с красными пятнами в некоторых местах. Кровь. Зал был узким, длинным. Напротив окон висели карты. Граф медленно осматривался, уже не обращая внимания на гудение магии на решетках и на то, что капли дождя то и дело били по стеклу прямо за его спиной. Он подошел к ближайшей из карт, обрамленной деревянной рамой, и поднес к ней лампу. Древний мир, воссозданный рукой умелого мастера.

— Взгляни, Карнелий.

Нериан оторвал взгляд от светящихся решеток за окном и приблизился к другу.

— Я нашел меч, — сообщил он. — Простой, но мне пригодится. Свой пришлось бросить на воздушном корабле. Ну а это… будет поинтереснее, древняя карта? — В ответ граф кивнул.

Какое‑то время они в полном молчании изучали находку.

— Не вижу Океанию.

— Порт‑Лагуна… здесь, — Фредрик указал на небольшое отмеченное поселение.

— Такая мелкая? — удивился Карнелий. — Не знал. Историю тех времен старательно затирали.

— Поселение в те времена было небольшое. На карте его могло и не оказаться. Но это карта врага, а значит, деревня имела для него значение. Там ведь обосновался его противник. Джеральд Гаус, мой предок.

— Врата тоже отмечены. — Карнелий осторожно провел пальцем по шершавой поверхности карты.

— Это не врата, — поправил Фредрик, — это знак закрытой деревни. Так раньше называли деревни верующих, недоступные для посторонних. Это Тредат. Элестер говорил, что изначально, когда Океании еще не было, а графства тем более, когда были созданы врата или когда только создавались, вокруг того места выстроили небольшой лагерь стражей. Поселение.

— Теперь в Тредате живут и люди.

— Туда стали стекаться жители из разрозненных деревень со всей территории будущей Океании. Времена были опасные. Непоколебимый имел… свое преимущество, а поселение хоть и было поначалу закрытым, но постепенно вокруг него появлялись новые дома. Люди рассчитывали на защиту стражей, чувствовали себя рядом с ними в большей безопасности. Хотя тогда, полагаю, понятия стражей и ордена еще не существовало, тогда все начиналось. Ну а потом Тредат стал городом. Стражи до сих пор покровительствуют его жителям и оберегают их. Только теперь также и все графство.

— Ну, Анатара позже…

— Да, они… — Фредрик замолчал: по залу пронесся скрежет. Здание на миг сотряслось. Где‑то на противоположном конце зала нечто скользнуло на пол. Словно металлом провели по колонне. — Все потом, — бросил граф, коснувшись рукой жезла.

— Это оттуда. — Карнелий приготовился опробовать свой новый меч и вместе с другом двинулся вдоль колонн.

Камень, из которого был выложен пол, не позволял им шагать тихо. Любое соприкосновение каблуков с его поверхностью вызывало громкий стук. Фредрик достал жезл. Судя по сиянию глаз, страж накопил достаточно силы. Колонны были повсюду. Фредрик обошел друга, приготовившись отражать атаку, и тут замер. У его ног лежало тело. Оно упало на бок, когда здание сотряслось, и это доспехи так громко скрежетали.

— Карнелий.

Барон поспешил приблизиться и шепнул, едва увидев покойника:

— Фред, он одет почти как ты. 

Однако удивление было лишь первой его реакцией. Очень скоро глаза барона расширились от восхищения, и с той секунды мертвец в одежде верховного стража его более не интересовал, а вот простые на вид доспехи, что были надеты поверх всего…

— Поразительны… — выдохнул Нериан, теряя над собой контроль.

Фредрик медленно опустился на колени. Склонив голову, граф коснулся ладонями висков покойника.

— Страж в одежде верховного, — странным голосом повторил Карнелий.

Граф бережно усадил мертвеца и вгляделся в его бледное лицо. В особенности в потухшие, словно стеклянные затуманенные глаза. На доспехи Фредрик старался не смотреть. И на то была причина.

— Я думаю, это Джеральд Гаус, — пояснил он другу. — Мой предок. Прародитель рода Гаусов и основатель Океании.

— Что? — опешил Нериан. — Ради всех богов, он умер сотни лет назад! Как они это делают?

— Город нужно уничтожить, — повторил свой вердикт Фредрик. Иного выхода он не видел. Провел рукой по перерезанному горлу своего предка и добавил: — Я не могу передать, как мне хочется… — И тут граф уловил движение друга. — Нет, не касайся!

Барон все же тронул доспехи. По залу прокатился завораживающий гул, похожий на небесное пение. Прекрасный, манящий звук. Глаза Фредрика буквально вспыхнули магией. Он вскочил на ноги, зажмурившись и отвернувшись, а после стал отступать. Карнелий, напротив, словно загипнотизированный, скользил пальцами по доспехам.

— Нет! — Фредрик был вынужден открыть глаза. Подавшись к другу, он схватил его за руку, заставил подняться и отойти. — Это наваждение! Не трогай их, отвернись, не смотри. Это ангельские доспехи. Созданные прародителем врат — высшим ангелом Адентом.

— Для кого? — с трудом собравшись с мыслями, поинтересовался Карнелий.

Граф немного выждал, а когда небесное сияние потухло, указал на тело:

— Для него. Для Джеральда.

— Для верховного стража. Для Гауса. Так почему бы тебе их не взять? Они обладают такой силой! Даже я ощущаю это! Нам бы сейчас пригодились ангельские доспехи.

— Нет. Адент сам решает, кто и когда будет их носить. От его решения зависит все, и в первую очередь то, что будет с тем, кто их наденет. Элестер вообще считал, что ангел уничтожил эти доспехи, и давно. Ты ощутил их мощь и мог лишиться рассудка, просто находясь рядом. Когда они на живом человеке, то влияют на окружающих только по воле хозяина.

— Но они же у врага. Фред, ты не можешь их здесь оставить.

— Враг не сможет их надеть. Вернее, сможет, но вот что именно они с ним сделают — большой вопрос. Могут остановить его сердце, а могут магию внутри него ввести в хаос. Джеральд был человеком без магии. Для того Адент дал ему доспехи. И именно ангел назначил Джеральда первым верховным стражем.

— Адент дал сигнал стражам в день твоего рождения, что ты — следующий верховный страж. И ты хочешь сказать, что он будет против того, чтобы ты взял свое наследство?

— Это не мое наследство, Карнелий. Я сильный маг. Ангелы подарили мне этот дар и без доспехов, чтобы не пришлось потом ничего менять и усиливать уже после моего рождения. А доспехи обладают небесной магией, и если я надену их, то такая сила меня убьет.

Вернув взгляд на предка, Фредрик печально проговорил:

— Он даже не видел, как его стражи доделали то, что он начал.

— Знаешь что, Фред, — Нериан встряхнул головой, наваждение все еще пьянило его, — ты хочешь, чтобы я оставил тебя наедине с этим безумием, чтобы Элестер нашел тебя рядом с твоим предком с таким же перерезанным горлом?

— У меня достаточно сил. Я — маг. — Он указал на Джеральда: — А он магом не был.

— У него были доспехи. Небесная сила.

— Ты должен предупредить остальных, иначе нас вообще никто не найдет. Мы оба будем тут лежать с перерезанным горлом, а Фавластас откроет врата и уничтожит графство. Ты сдержишь свое обещание?

— Я бы взял доспехи, чтобы нам выбраться отсюда, — снова попытался барон. Фредрик нахмурил брови, и тогда Карнелий уступил: — Но если ты говоришь, что не стоит, то…

— Сюда кто‑то идет, — шепотом перебил его граф.

 

Они укрылись в темном углу, чуть в стороне. Оставалось набраться терпения и не выдать себя раньше времени. Кто-то неспешно приближался к ним. Стучали каблуки за дверью. Ближе, ближе… заскрипели петли, и в помещение скользнула Лундес. На ней были широкие черные штаны и свободная туника с длинными рукавами, вышитыми золотыми нитями. В руке был посох. Переступив через порог, она огляделась. Увидев покойника, облаченного в одежды стража, принцесса тут же ударила его посохом. Решила в темноте, что это Фредрик. Тело вновь повалилось на бок. Лундес напряженно свела брови. Это что же, он уже мертв? Наклонившись к нему, она пригляделась. Перед ней был даже не граф. Но ведь он был стражем, да еще верховным. И тут Лундес переменилась в лице, осознав, кого обнаружила.

— Великие силы, — пораженно произнесла она, уверенная, что сделала свое открытие в полнейшем одиночестве.

Карнелий покосился на друга, замершего по левую руку от него, и шепнул ему на ухо:

— На нее не влияют доспехи.

Так и было. Принцесса бросила короткий взгляд на диадему, не придав броне особого значения. Ее волновала только личность покойника.

«Неужели сам Джеральд Гаус», — подумала она и, прикусив губу, отступила от тела. Теперь помещение предстало перед ней в иных красках. Город, оказывается, сохранил не только свои стены, но и кровь, последствия сражений, тела — иными словами, доказательства ее правоты. А Фредрик отказывался верить. «Всюду кровь, — думала она, блуждая взглядом по мрачным стенам. После чего снова посмотрела на Джеральда. — Мясник». 

Лундес помнила свои видения. В них этот человек был безжалостен. Скольких он убил! Теперь же он сам был покойником, но принцесса по-прежнему смотрела на него с опаской и ненавистью. Справившись с эмоциями, она замахнулась, но ударить не успела — перед ней возник Фредрик. Вздрогнув от неожиданности, Лундес попала по доспехам. Зал озарился светом. Карнелий подкрался к Эверли сзади и попытался ее схватить. Лундес вскинула посох и отбросила им барона. Магия врага отточила ее навыки. Лундес даже успела раскрыть лезвие на конце посоха, правда, резанула им воздух, так как Фредрик отклонился. Потом граф толкнул принцессу к стене. Она закричала и вновь полоснула посохом воздух, перед глазами по-прежнему были круги от вспышки, в ушах звенел небесный гул. Фредрик, впрочем, ощущал нечто подобное.

— Смотри! — крикнула ему Лундес. — Оглядись по сторонам, Фред! Ты хотел доказательств. Да они повсюду! Твой предок был убийцей! Но фамилия не всегда накладывает отпечаток. Не всегда, Фред. Остановись. Тише, дух переведи, подумай, правильно ли ты поступаешь.

Она примирительно вскинула руку и попыталась выровнять дыхание. Фредрик замер, напряженно глядя на нее. Она что же, его называла слепцом? Он не сомневался, что она была не в себе. Нечто разъедало ее сознание изнутри. И возможно, был способ освободить женщину от влияния, но в таком случае не стоило медлить.

— Карнелий! — скомандовал граф, грубо вырвав у нее посох и отбросив оружие в сторону.

Лундес на мгновение растерялась, чем Фредрик и воспользовался, схватив ее.

— Держи ее, только осторожнее, она себя не контролирует! — предупредил он друга.

— Что?! — Эверли попыталась вырваться. — Пусти меня! Пусти меня, страж! Ты даже не пытаешься понять!

Фредрик и Карнелий прижали ее к стене. Что еще внушил ей враг?

Она застонала.

— Смотри мне в глаза и говори, что он сделал с тобой?! — требовал верховный страж.

— Он ничего…

— Что он сделал?!

— Ничего он не…

— Отвечай — что?! Быстро! Что ты ощущаешь?!

— Ничего! — безумно закричала она, подавшись вперед.

Оттолкнув его, она рухнула на колени и тут же кинулась к посоху.

Где‑то поблизости раздался вой. Лундес вздрогнула, пальцы ее соскользнули с оружия.

— Гавары? — ошеломленно сказала она.

Карнелий ногой отбросил посох, Фредрик прижал Лундес к полу, воспользовавшись ее замешательством. Однако мысленно граф с ней согласился.

Гавары. Считалось, что эти существа обитали лишь в горах.

«Их влечет граница, — мысленно рассуждал Фредрик. — Ключ с границы, который украл Трифон, излучает магию Фавластаса. Возможно, граница, до сих пор не изученная нами, сохранившийся элемент времен Непоколебимого. Тогда появление гаваров в городе закономерно».

— Отпусти меня, Фред, — потребовала Лундес.

— Карнелий, проверь, что там? — проигнорировал ее Гаус.

Барон заглянул в ту дверь, через которую недавно вошла принцесса.

— Там повсюду слизь, или я не знаю, что это.

— Коконы, — пояснила Лундес, по‑прежнему испепеляя взглядом Фредрика. — Отпусти меня или убей.

Карнелий подошел к ним, помог принцессе встать на ноги. Фредрик тоже поднялся и холодно повторил:

— Я хочу, чтобы ты вспомнила детально, что он с тобой сделал.

— Думаешь, есть только ты и твоя правда? А все, кто не согласен, не в себе? Я! Еще раз! Говорю тебе! Он! Ничего! Не сделал! — Тем не менее она дрожала, хоть и пыталась казаться уверенной.

Фредрик достал жезл стража. Лундес отвернулась. В ее видении подобными жезлами стражи загоняли и убивали непоколебимцев.

— Открыть врата необходимо, — вновь попыталась она. Фредрик же более не мог это слушать. Свое решение он принял давно, так что в ответ на ее речи медленно поднял жезл до уровня ее глаз, а после зажег белую магию. Лундес зажмурила глаза.

— Смотри на него, — приказал он.

Она резко отвернулась.

Фредрик схватил ее за подбородок.

— Смотри на магию, Лундес Эверли.

— Не прикасайся ко мне! — Она перевела дух, но старалась не кричать. — Пусти, барон! Фредрик, опусти свой жезл!

Принцесса вновь попыталась освободиться, ощутив влияние светлой магии. Даже сквозь веки ее глаза словно окатило водой.

— Перестаньте! Хватит!

Лицо ее взмокло.

— Я пытаюсь спасти твою душу, — с трудом услышала она голос графа.

— Пусти, он ничего со мной не делал! Хватит! Мне больно!

Фредрик сосредоточился только на том, что считал правильным. Он слышал ее крики на арене. Без сомнения, Фавластас что-то сотворил с ней. Граф всего лишь пытался помочь, но вражеская магия проникла слишком глубоко в ее сознание, эльфийка могла погибнуть в процессе освобождения. В какой-то момент она закатила глаза и обмякла.

Гаус тут же убрал жезл.

— Она притворяется, — уверял Карнелий.

Граф обеспокоенно смотрел на Эверли. Он понимал, что она могла сыграть обморок, не сомневался в ее таланте, и все же она не двигалась, лицо ее покраснело и взмокло, глаза были закрыты. Карнелий ожидал от друга действий. Прежде он не видел Фредрика таким растерянным.

— Она притворяется, Фред! Ради всех богов!

— Продолжай, граф! — В зал ворвался Трифон. — Убей ее! Либо мы ее, либо она нас! Убей ее, ну же. Быстрее, здесь…

Договорить мглистый не успел. Огромная тень сбила его с ног и набросилась на остальных. Лундес не сразу поняла, что произошло. Нечто прыгнуло на нее, повалив на пол. Судорожно потянувшись за посохом, она столкнулась взглядом с гаваром и истошно закричала.

Фредрик атаковал зверя со спины, тем самым переключив его внимание на себя. Помещение осветила вспышка: граф отбросил монстра ударом магии. Лундес все еще лежала на полу и с ужасом наблюдала за существом с четырьмя глазами, один из которых находился прямо на затылке. Однако стоило Карнелию и Трифону присоединиться к битве, как Лундес поспешила подняться. Подбежав к одной из дверей, принцесса ударила посохом по небольшому кругу, еле заметному углублению между выемками для рук. Фавластас объяснил ей принцип действия некоторых механизмов. У нее не было таинственной магии, но эта сила была в посохе. С его помощью Лундес активировала круг и заблокировала первую дверь. Обернувшись, она обнаружила, что гаваров в помещении было уже двое. Кинувшись за колонны, Эверли прижалась к темной стене и быстро оглядела поле сражения. Подобравшись ко второму возможному выходу из зала, она сцепилась с Трифоном и с особой радостью ударила его магией посоха.

— Двери! — крикнул Трифон. — Она собирается запереть нас!

Лундес попыталась повторить трюк с кругом и заблокировать последний выход из зала, но не успела. На пороге возник Фредрик. Принцесса посторонилась. Граф намеревался закончить начатое — вернуть ей рассудок, как вдруг она сказала:

— За вратами люди и эльфы, Фред. Подумай, могут ли все до единого заслужить такое?

Ответить он не успел, его отвлек знакомый гул. Глаза Фредрика потухли, и, посмотрев на Лундес в последний раз, он кинулся к доспехам.

— Подумай об этом, Фред! — крикнула ему вслед Эверли.

 

Когда он вернулся в зал, Трифон уже держал в руках диадему, последний атрибут небесной брони. Карнелий лежал на полу рядом с мертвыми гаварами. К счастью, он был жив. Услышав гул, он даже слегка приподнялся.

— Трифон, не смей надевать диадему! — потребовал Фредрик, стараясь не приближаться к доспехам, зная, какое влияние они могли на него оказать.

— Как вы прошли мимо такого? — удивлялся Трифон. — Это же наш… мой шанс выбраться отсюда живым.

Карнелий мысленно выругался. Фредрик гневно посмотрел на предка, с которого были сняты доспехи. Трифон осквернил тело Джеральда.

Сначала мглистый маг ничуть не изменился. Он внимательно разглядывал доспехи на руках, на ногах и груди. Ему осталось только взгромоздить на голову золотистую диадему с ангельскими крылышками по бокам. Прикрыв глаза в блаженстве, он поднес «украшение» к голове.

— Не двигайся! — приказал граф, метнувшись в его сторону. Тогда же пол под ногами Фредрика и Карнелия растворился, и они с криками сорвались вниз.

Трифон взволнованно глянул им вслед. Пол не всегда исчезал частями. Так что под Трифоном он тоже мог провалиться в любой момент.

— Тут каждый сам по себе! — крикнул мглистый, наконец‑таки взгромоздив диадему на голову.

Гул превратился в протяжную музыку. Тысяча прекрасных призрачных голосов разом запели, и солнечные искры заиграли в черных зрачках Трифона. В волосах появились светлые пряди, а между лопатками зародилась мгновенная, но дикая боль. Мглистый почувствовал головокружение и упал на одно колено, нечто тяжелое потянуло его назад. Далее он повалился на что-то мягкое. Напрягая мышцы спины, Трифон далеко не с первой попытки сумел подняться. Два золотистых перьевых крыла раскрылись, и мглистый маг ахнул, понимая, что они отходят от его спины.

— Великие мглистые глюки, — протянул он ошеломленно. — Вот уж не ожидал!

К крыльям он привык довольно быстро — так были устроены доспехи. Выбежав в большой зал, где не было решеток, Трифон выпрыгнул в окно, разбив его своим телом. Стекло тут же стало прозрачным и очень скоро восстановилось.

 

Фредрик на ощупь отыскал потухшую лампу. К счастью, она упала вместе с ними.

— Ты в порядке? — спросил он друга, прежде чем зажечь свет. Следовало быть готовым ко всему.

— Да, — подал голос Нериан. — Только ничего не вижу.

— Еще мгновение. — Фредрик воспользовался магией, чтобы осветить пространство. Сработало. Фигура его друга проявилась в темноте. Вместе с ним лампа озарила странные чешуйки. Они были там повсюду: на полу, на стенах.

— Мы как будто в улье, — сказал Карнелий, с самого падения морщась от омерзительного запаха.

— Фавластас разводит гаваров? — предположил Фредрик, поднявшись на ноги и посмотрев в потолок, еще недавно прозрачный. — Материальность вернулась, — с тоской констатировал он.

Доспехи больше не пьянили Карнелия, и он иначе оценивал происходящее. К аданею Трифона и его вольность! Были дела поважнее.

Фредрик осветил чье‑то связанное, покрытое засохшей слизью тело.

— Помоги мне, — попросил граф.

Карнелий достал меч, Фредрик легко разрезал им засохшие слои пленки, и тело вывалилось. Они подхватили его. И обомлели.

— Похоже, еще один страж, — сказал барон, напряженно глядя на мертвеца. — Хоть уже и не верховный.

— Для того и гавары, — рассудил Фредрик. — Возможно, это был способ казни. Стражей просто кидали сюда. И поскольку немногое изменилось с тех пор, даже за тысячу лет, нам следует быть осторожнее.

Тут граф повнимательнее пригляделся к стенам, что были за спиной его друга. По туннелям вновь пошла волна прозрачности.

— Знаешь, — Фредрик решил действовать иначе, — моя задача — найти способ уничтожить это место. Есть идеи, но важно все проверить.

— Какие? — барон замер в ожидании пояснений.

Мельком глянув через плечо друга, Фредрик быстро проговорил:

— Скажи Элестеру, чтобы он ни в коем случае не оставлял врата, скажи, что я приказал.

— Фредрик, — барон настороженно свел брови. — Что ты…

— Предупреди их, Карнелий! — С этими словами Гаус толкнул друга, подгадав момент.

Барон упал на что-то холодное и, к своему величайшему удивлению, ощутил песок. Мигом вскочив на ноги, он посмотрел по сторонам. В Хискале! Он был в Хискале, и никакого города не было! К тому же в реальном мире уже светало. Барон щурился от первых лучей солнца.

— Фред! — закричал он, и крик затерялся где‑то над бескрайней пустыней. — Фредрик! 

Что ж, у Карнелия была цель. Он пообещал добраться до графства любыми путями и предупредить остальных. Понимал, что если бы Фредрик попытался вместе с ним прыгнуть в пустыню, то ничего бы не вышло. Фавластас бы вовремя закрыл дыру, почувствовал бы это.

Глянув вдаль, барон увидел гору. Надеялся, что ту самую, про которую рассказывала Лундес. Она говорила про возвышение, а за ним — Прет. Карнелий побежал туда.

 

Стоя посреди улья, Фредрик знал, что Нериан не подведет. Стражи узнают о городе и подготовятся. А у их лидера была своя задача.

 

Двести с лишним лет спустя

 

«Я бы многое отдала, чтобы прочесть твои мысли, Тэас, — писала ему Лундес, — узнать, о чем ты думаешь, читая это».

О чем он думал, о чем думал… о чем же? А ей, выходит, интересно. Все еще интересно…

Стоя посреди зала, Мойро держал в руках несколько листов. Он только начал их читать, и когда Лундес вот так вот напрямую обращалась к нему, она словно возвращала его в реальность, в его время, в здание театра. Это было неплохо. Тэасу следовало быть начеку. Его многие искали. Сделав несколько широких шагов, Мойро замер напротив испорченного механизма, одного из тех, что окружали его в подвале все это время. Всякий раз, когда Лундес упоминала в повествовании о прогрессе и опасности, связанной с ним, Тэас отрывал взгляд от текста и рассматривал шестеренки и рычаги — с недавних пор его спасение и его проклятье.

В отличие от Лундес, он бы многое отдал, лишь бы не знать ее мыслей, особенно тех, с которыми она отправляла информацию во времени. В тексте она довольно часто обращалась к нему как к преступнику. Ему это было непонятно. Он бы поспорил, кто из них настоящий преступник.

 

Глава 8. Без компромиссов

 

Текст продолжался. Да и Тэас старался более не отвлекаться. Лундес описывала свои ощущения, пыталась анализировать собственное поведение как бы со стороны. При этом она отметила, что вовсе не была безвольной куклой в те времена.

«Я могла поступать по‑своему, — уверяла она. — Могла выбирать путь, сомневаться. Но врата надо было открыть, потому что именно эту истину внушил мне Фавластас. Его слова тогда были превыше всего. Он сказал, что за вратами мучились невинные — я поверила. Он не сомневался, что створки необходимо открыть любым путем, — что ж, и я искала этот путь. Но ведь у меня не отнимали разум. И я подумала: пускай когда‑то стражи были опасны, но ведь Фредрик был всего лишь их потомком. Фавластас предупреждал, что защитники врат хитры, что обучены искусно лгать, но я не желала графу смерти, все еще верила, что его можно было переубедить, добыв более весомые доказательства. Вот только Фавластас считал иначе…»

 

Двести с лишним лет назад

 

Вернувшись к своему императору, Лундес объяснила ему, где искать Фредрика. Солгать ей бы не позволили. Стоя посреди прямоугольного зала, Эверли напряженно смотрела на огромное кресло, возможно трон, но не императора — наместника. Ей, впрочем, хватало и этого. Еще недавно она была всего лишь сестрой короля. Фавластас же воспринимал ее как свою спутницу, так она думала.

Приблизившись к золотому «трону», обитому красным бархатом, Лундес побоялась опуститься на него. Едва коснувшись подлокотников, она с особым трепетом провела кончиками пальцев по многочисленным узорам, словно это кресло могло подарить ей целый мир.

«Имею ли я право?» — спрашивала себя принцесса в то время, когда впору было волноваться о другом. Фавластас покидал ее с особым взглядом. То был взгляд убийцы. А ведь это она выдала графа и его спутников.

Но о Фредрике Лундес вспомнила чуть позже, когда услышала треск за окном. Оторвав взгляд от трона, она поспешила к стеклу и увидела клубы дыма, взвивавшиеся над городом. Сначала была видна только чернота в темном небе и никакого огня. Источник терялся за крышами домов, но принцесса точно знала, что именно горело, ведь еще недавно сама была в том здании. Хранилище книг, в котором остался верховный страж.

Лундес не знала, как реагировать. Да и времени на раздумья у нее было немного. Вскоре вернулся Фавластас, и Эверли напряженно посмотрела на него.

— Вы… убили графа? — спросила она едва слышно.

Фавластас не спешил отвечать. Подошел к окну, чтобы вместе с принцессой наблюдать за клубами дыма, последствием его стараний.

— Я поджег туннели, в которые страж спустился, — прозвучал ответ.

Лундес напряглась еще сильнее. Пока она смотрела на Фавластаса, магия блуждала по ее рассудку.

— Его уже было не переубедить, верно? — спросила она.

— А ты все еще пыталась? Просто переубедить? — всем своим видом Фавластас выказал ей свое недовольство. — Кажется, я достаточно говорил о стражах.

— Да, — принцесса покорно склонила голову. — Просто было бы проще, если бы верховный страж сам открыл врата. Взломать их сложнее. Я пыталась действовать иначе, но раз вы так уверены, что это бесполезно, я с вами соглашусь. И если смерть Фредрика поможет, то я не стану более ничего говорить, всецело полагаясь на ваше благоразумие.

Император пригляделся к ней. Ему вдруг стало любопытно:

— А что ты собиралась мне сказать о нем, до того как решила молчать и признать мою правоту?

— Возможно, я не права, мой император, и скорее всего, правы вы, утверждая, что стражи умелые лжецы, но Фредрик не похож на тюремщика. Он живет с мыслью, что делает благое дело. Все это время меня не покидало ощущение, что его обманывают так же, как и всех остальных. Но он способен сомневаться, он не слеп. Будь у меня доказательства, уверена, сумела бы переубедить его. Но должно быть, он просто очаровал меня, вот я и таю глупую надежду. Если он мертв, все это уже неважно. Уверена, со временем вы научите меня распознавать любую ложь.

Фавластас выслушал ее. Прежде всего, ему не нравилась симпатия Лундес к юному верховному стражу. Она хотела его переубедить и смело рассказала об этом своему императору. К тому же была уверена, что граф мертв, а он был жив. В этом Фавластас ничуть не сомневался. Он не солгал про туннели. Он действительно сжег их, но граф, вероятнее всего, успел выбраться. Так просто верховные стражи не погибают. Фавластас по-прежнему испытывал Фредрика. Этого Лундес не понимала. Император мог бы подчинить ее сильнее, сделать из нее настоящую марионетку, чтобы даже дышала по его приказу, но в мертвом городе видеть еще и пустые глаза он не желал. Было намного комфортней иметь спутницу, которая уважает его, но умеет думать. Достаточно было легкого внушения, и ее симпатии можно было изменить естественным путем.

— Я хочу увидеть брата, — неожиданно объявила она.

— Потом, — отрезал Фавластас.

— У меня было время подумать, мой император. Вспомнить Рифуса, его отношение ко мне. Да, он был не прав во многом, но он любит меня, а я была слишком жестока с ним. — Лундес прошлась по залу, между тем продолжая говорить: — Родителей не стало одновременно. Мы с Рифусом остались вдвоем, и кто знает, что бы со мной было, если бы не брат. Пока вы отсутствовали, мой император, я была здесь, смотрела на трон…

— Это всего лишь кресло, — поправил Фавластас. Еще не хватало, чтобы она наместников приравнивала к нему, к императору.

— Да, но здесь, в этом городе, это трон. Для меня. И, глядя на него, я вспомнила брата. Особенно его глаза, когда я опозорила его в графстве. Посмотрите на меня, мой император. Скажите мне, кто я для вас?

Слабое подчинение имело свои изъяны, но Фавластаса вопрос позабавил. И он ответил, будучи ничуть не менее искусным лжецом, чем стражи:

— Ты помогаешь мне, Лундес. И, надо сказать, очень рискуешь, делая это, учитывая нынешнее состояние мира и отношение к Непоколебимому тех, кто еще помнит его. Твоя поддержка неоценима. Как я воспринимаю тебя? Ты принцесса по рождению. Пускай твой народ не понимает, но ниже спутницы императора тебе быть не положено. Я уважаю порядки, свои порядки. В моей империи принцесса, вставшая на мою сторону вопреки всему, должна следовать за мной везде. Ты станешь императрицей. Я выбрал тебя уже давно, терпеливо наблюдая и выжидая несколько лет. Что скажешь? — Он даже замер в ожидании ответа, наслаждаясь своими порядками.

Лундес не посмела бы отказаться. Она подошла к нему, нежно коснулась рукой его щеки и, с почтением посмотрев в его глаза, поцеловала. В тот миг произошло нечто странное: едва она коснулась его губ, ее словно ударила молния. Она даже отстранилась, увидев в его глазах искру, и попросила:

— Закрой глаза, прошу.

Он закрыл. Ей стало легче. Вновь обняв его, Лундес тихо сказала:

— Теперь ты ведь можешь покинуть город, чтобы открыть врата. Фредрик мертв. А обезглавленное войско, оно может…

— …только дергаться. Но недолго, — закончил за нее Фавластас. — Фредрик мертв, но этого недостаточно.

Он открыл глаза, приучая ее к искре. Какое‑то время принцессе удавалось выдержать его взгляд, но в итоге она прикрыла веки и сказала:

— Мы так просто говорим о смерти Фредрика. Я задумалась, ведь это убийство, и я сообщник. — Эверли пыталась понять, почему ее волновало только то, что было важно императору, и почти не трогала весть о чьей-то гибели.

— Его смерть не должна тебя беспокоить, Лундес. Иногда убийство — единственный выход. Как моя спутница, ты должна привыкнуть к смертям. Впереди война. Стражи всегда льют кровь. Они уверены, что правы. Мы тоже должны верить в то, что делаем, несмотря на жертвы.

— Если так, — начала принцесса, — если стражи пойдут до конца, я должна уметь сражаться. Научи меня, — теперь она говорила с ним как с равным.

— Мы убиваем редко, Лундес, когда это необходимо, запомни. Мы не помешаны на битвах и войнах — нет. Тут совсем другое. Если хочешь стать императрицей, должна будешь понять это. Многое понять. Пока что ты ничего об империи не знаешь. Так что нет. Сражаться тебе ни к чему, к тому же ты не склонна к убийствам. Я проверил, ты не смогла убить графа, а ведь я предупреждал. Не вижу смысла повторять эксперимент.

— Эксперимент, — беззвучно произнесла она.

— Сейчас я хочу, чтобы ты осталась здесь и следила за городом, — продолжал Фавластас. — Скоро я приведу тебе помощника, а потом займусь возвращением наших подданных.

— Стой! — Он отошел, но Лундес вновь приблизилась к нему. — Какого помощника? Я не могу остаться в городе сейчас. У меня есть дела.

— Интересно, какие? — полюбопытствовал он, после чего добавил: — Какие могут быть дела у императрицы, кроме как заботиться об империи? Ты еще совершенно ничего не знаешь о Непоколебимом. А это важно, Лундес, чтобы ты знала. Ведь появятся другие жители. То, что могу понять я, могут не понять остальные. Многие из моего окружения подтвердят тебе, что, не зная нашу империю, просто нереально ею править. Не потому, что будешь совершать глупости по незнанию, — ты просто ничего не сможешь сделать. Так что к открытию врат ты должна готовиться уже сейчас.

— Врата еще нужно открыть, — не торопилась Лундес. — Я считаю, что главнее это. Именно открыть врата. Потом очередь дойдет и до ваших тайн. Будет гораздо легче все понять, когда появится народ. А не сидеть в заброшенном городе и присматривать за пустыми улицами и зданиями.

Фавластас явно не ожидал от нее такой смелости. Выходит, не так уж хорошо он изучил ее.

— Как брат удерживал тебя все эти годы?

— Не удерживал. Думал, что удерживал, — заявила она, гордо вскинув подбородок. — Но я должна увидеть Рифуса, извиниться перед ним и уговорить его выступить за нас, пока графская семья, узнав о смерти Фредрика, не взяла моего брата на свою сторону.

— Ты права. — Фавластас все обдумал. — Не следует забывать об астанском короле. Я допустил ошибку. Стражи могли почувствовать смерть предводителя, а ведь уезжал он с тобой и твоим братом. Это равносильно тому, что Астания убила Фредрика.

Лундес заволновалась:

— Ну, они объявят Рифусу войну. И тут появимся мы, и тогда Рифус будет с нами. Это только нам на руку.

— И после видения ты веришь, что стражи станут делать что‑либо по правилам и официально объявлять войну, когда у графства и так уже одна война идет? — Император покачал головой, очень медленно. — Тебе нужно к брату и предостеречь его. Теперь от стражей можно ожидать чего угодно. Возвращайся в свои покои. Помнишь, где они?

— Мне нужно к Рифусу!

— Лундес! Ты — императрица. Научись держать себя в руках. На кровати увидишь головной убор и платье. Надень все это и являйся сюда. Когда я перемещу тебя к брату, помни о том, что отныне ты выше его по статусу, потому что Непоколебимый сильнее Астании как магически, так и в военном плане. Мы — империя, а Астания — королевство. Рифус — король, ты — императрица. Я не хотел бы, чтобы ты мямлила перед ним.

— Мямлила? — Лундес замерла на мгновение, а после заверила: — Я все сделаю, мой император. Сейчас вернусь.

 

На ней было светлое платье из хлопка, волосы убраны в высокую прическу и спрятаны под конусовидный головной убор. Переодевшись, принцесса какое‑то время смотрела на себя в зеркало, а после, опустив широкий воротник платья с плеч, оголив их, как и полагалась, вернулась к Фавластасу, чтобы он переместил ее к брату. Без платка, с оголенными плечами и горящими от жажды власти глазами. В таком виде она намеревалась серьезно говорить с Рифусом.

— Готова, — сообщила она.

Фавластас окинул взглядом свое творение. Интересно, почему он не заявил на весь город: «Это я тебя создал! Ты моя!»

Лундес подошла к нему. Он раскрыл ладони и предупредил:

— Я перемещу тебя в тронный зал.

Слишком просто, однако Эверли без сомнений вложила свои руки в его. Он сосредоточился и через мгновение переместил ее. Оказавшись за одним из занавесов тронного зала, они услышали голоса.

— Сегодня я не хочу больше ничего обсуждать, — говорил ее брат.

— Ваше величество…

— Я сказал, — непривычно твердо отрезал Рифус.

Лундес осторожно выглянула из‑за занавеса. Она с трудом узнавала брата. Его взгляд, поведение.

— Тебе не следовало быть столь радикальной, — шепнул ей Фавластас. Будто не имел к ее поступкам никакого отношения.

— Я просто показала ему, кто я на самом деле, а ему не понравилось, — мрачно отозвалась Лундес. — Сейчас ты выйдешь со мной, я не потерплю, чтобы кто-нибудь еще хоть раз посмел назвать меня сумасшедшей. Ты покажешься ему. Расскажешь все, что рассказывал мне. А затем и город продемонстрируем, — тихо рассуждала она.

— Я выйду, как только он останется один, — пообещал Фавластас.

— Замечательно, он уже почти один.

Советник ее брата — Нарий — тем временем направился к двери. Он остановился у самого выхода и с тревогой оглянулся на Рифуса, не одобряя его поведение и в то же время беспокоясь за своего короля. Лундес знала Нария, он бы не посмел остаться и нарушить желание ее брата. А ему было приказано оставить Рифуса одного. Что было очень кстати.

— Сейчас, — Лундес приготовилась покинуть укрытие.

— Стой, нет, — потребовал Фавластас, удержав ее за руку. — Шаги. Переждем.

Он разобрал звуки из коридора. Принцесса услышала их не сразу и, прищурившись, глянула на двери. Створки распахнулись, и в зал вошел страж. Без всякого сопровождения, без охраны и, вполне возможно, без разрешения приходить во дворец.

— Страж. — Лундес с тревогой дернулась.

— Не шуми, — потребовал Фавластас. — Страж может просто искать Фредрика. Рано развязывать войну. Все нужно сделать тихо.

— Нет, нет, он явился в капюшоне. Зачем же скрывает лицо? Если он пришел за Фредриком, он его не найдет. И потом, он брата может настроить против меня.

— Не сможет. Либо твой брат и вправду ничего не стоит, если предпочтет поверить чужаку, чем сестре.

— Рифус думает, я не в себе, — переживала Лундес. — Да что там, он вообще не верит, что я — это я…

— Переждем. Страж уйдет. Так у нас есть шанс послушать, о чем будет разговор. Учись терпению.

Терпению! Он еще говорил о терпении! Лундес послушалась его лишь потому, что не могла иначе. Она вновь осторожно выглянула из‑за занавеса. Шаги стража и шум дверей заставили Рифуса обернуться. Король стоял возле небольшого столика у окна, просматривал указы и был удивлен, увидев гостя.

— Страж? Здесь, в моем дворце? Мне не сообщали.

Несмотря на усталость и раздражение, со стражем Рифус говорил с особым уважением.

— Простите, что без официального предупреждения. Меня послали за графом, — доложил гость.

— Я знала, — в панике шепнула Лундес Фавластасу. — Они же обвинят Рифуса.

— Тсс. В чем они могут его обвинить? Ни в чем.

Король был в замешательстве:

— Графа в Астании нет, он отправился дальше в Хискал. Я думал, он предупредил своих.

Непросто было Рифусу собраться с мыслями. Лундес очень переживала, разглядывая его усталое лицо, ведь это она превратила своего брата в того растерянного и замученного эльфа, каким видела его тогда. Ей так хотелось выйти к нему, но Фавластас удержал ее.

— А что, совсем никаких вестей? — осторожно поинтересовался Рифус.

— Нет, ваше величество. Позвольте тогда поговорить с вашей сестрой.

— Я не могу.

— Понимаю, здесь я не вправе требовать от вас чего‑либо, но вы же сами считали…

— Моей сестры нет в Астании, — поспешил объяснить король. — Она отправилась с верховным стражем. Так бы я, разумеется, позволил вам поговорить с ней.

Лундес переживала, что не видела лица стража. Да и имени он не назвал. Почему Рифуса это не насторожило? Почему он не спрашивал? Видно, мысли его были совсем о другом. Из‑за проблем с сестрой он стал рассеянным и неосторожным. Лундес важно было видеть реакцию стража на каждое слово брата. Гость тем временем приблизился к Рифусу и прямо спросил:

— Скажите, ваша сестра опасна?

— Моя сестра не опасна, — сдержанно ответил Рифус. — Фредрик не был уверен, что обратно из пустыни вернулась моя сестра. Они отправились туда вместе. Уверен, прошло не так уж много времени, чтобы паниковать.

— Потоки у врат сильнее, чем обычно. Они набирают скорость, и воздух вокруг начинает нагреваться, затем быстро охлаждается. Стоять там тяжело, удерживать врата — тоже. Но что вы можете знать об этом, ваше величество. Только не думайте, что вас открытие врат не коснется.

— Открытие?! — ошеломленно взглянул на него Рифус. Лицо брата Лундес видела через плечо стоявшего к ней спиной стража.

— Фредрик Гаус пропал. Вы говорите, что ваша сестра может оказаться подмененной, и она с верховным стражем. В Анатаре еще не знают о том, что врата…

— Скажите, как я могу помочь? — перебил его Рифус. — Или вы думаете, что я желаю открытия врат?

— Вы верите в рассказ вашей сестры?

— При чем тут это?

— Это важно, — настаивал страж.

— Нет. Не верю.

Лундес сжала край занавески. Не верил! Даже не пытался поверить!

— Тогда что или кто угрожает вратам? — принялся рассуждать страж.

— Кто‑то нападал на них? — уточнил Рифус.

— Нет.

— Изнутри уже пытались их прорвать?

— Нет.

— Тогда не смейте обвинять мою сестру в чем‑либо! Граф Гаус вернется и сам ответит на все ваши вопросы. В конце концов, не для этого ли он отправился в Хискал?

Лундес не удержалась от улыбки и шепнула Фавластасу:

— Он любит меня. Он не будет на их стороне. Мы доверимся ему, — она сказала это утвердительно, решила, что раз уж Фавластас назвал ее императрицей, так пусть слушает хоть иногда. Ведь он хотел, чтобы она себя уважала.

Император уступил, и принцесса уже предвкушала теплый разговор с братом, однако радость ее была недолгой. До слуха донесся болезненный стон, еле слышный, сдавленный. Лундес поспешно выглянула за занавеску и увидела, что страж крепко держит ее брата, зажимая ему рот. А далее свободной рукой наносит королю удар. Рифус не был готов. Ничего не успел сделать. Принцесса распахнула глаза и закричала бы, кинулась на стража, но Фавластас удержал ее:

— Нет, нельзя, тише!

Лундес попыталась вырваться. Ее брат медленно оседал на пол. Страж убрал оружие.

— Рифус! — все же сумела воскликнуть принцесса, сорвав занавеску. — Рифус! Рифус! Боги, Рифус!

— Нет! — Фавластас снова заставил ее замолчать. Страж их услышал, но, вместо того чтобы обернуться, напротив, пряча свое лицо, схватил неподвижное тело короля и вместе с ним переместился.

Лундес извивалась, глухо стонала. Фавластас держал ее так крепко, как мог, и поспешил переместить обратно, так как в зал вот‑вот должна была ворваться охрана.

 

— Прочь! Прочь! — заревела принцесса, отскочив от Фавластаса, едва они оказались в Утреннем Лике. — Прочь! — заливаясь слезами, пригрозила она. — Он его убил! Убил моего брата! Страж убил моего брата!

— Я говорил…

— Я знаю! Знаю! — закричала Лундес, снова выпрямившись. — Знаю! — Она с ужасом закрыла лицо руками, продолжая плакать. — Рифус… Рифус. За что они его?! За что? Почему он…

— Как будто не ясно. — Фавластас подошел к ней и прижал к себе, а после, обмякшую, безвольную и рыдающую, усадил на трон и подлил масла в огонь: — Так будет со всеми астанцами, если мы не остановим стражей.

— Почему Фредрик мертв, — говорила она дрожащим голосом. — Будь он жив, я бы собственными руками задушила его.

— Успокойся.

— Успокоиться? — Эверли всхлипнула. — Это не вернет мне брата! Я же уничтожила его, понимаешь?! Я его оскорбила, сказала, что ненавижу! Ничто… ничто не вернет…

— Истерика тоже не вернет, — расчетливо отметил император.

Лундес судорожно втянула в себя воздух.

— Нужно было сразу его убедить, нужно было…

— Возьми себя в руки. Теперь уже все.

Уже все. Как ужасно прозвучали эти простые и так спокойно сказанные слова. Слова-вердикт: «Все, твой брат мертв». Принцесса совершенно дико посмотрела на Фавластаса. Как он мог с таким равнодушием говорить о ее брате? Ее брате!

— Так оно обычно и бывает, Лундес. Сначала больно, очень больно. Крики, ярость, а затем наступает тишина и умиротворение. — Фавластас поднял взгляд к небесам. — Уверен, твой брат там.

Лундес тоже посмотрела вверх, продолжая содрогаться от рыданий.

— Там? — с трудом произнесла она, закашлявшись. Все это походило на издевательство.

— Да, — заверил ее Фавластас. — Ведь он всегда поступал по совести, так?

— Да, нет, не знаю! Откуда мне знать?! Возможно, он был лучше меня.

— Если он достойный, тогда он в Невесомом царстве, — вещал Фавластас опять же со своей ученой рассудительностью. Лундес все еще смотрела в потолок, но слезы продолжали катиться по ее щекам. Император добавил: — Там, наверное, так хорошо, лучше, чем все это вокруг… так говорят.

Лундес вернула взгляд на своего кукловода и впервые увидела его другим. Когда он говорил о небесах, о мечтах и надеждах, превращался в кого-то иного.

— Ведь мы все там будем, да? — перестала она кричать. — И я увижу брата и родителей? Увижу еще?

— Ты просто должна верить, что мы поступаем правильно.

— Главное — жить по совести, и тогда окажемся там, — все убеждала себя Лундес. Фавластас явно хотел оспорить ее слова, но не стал.

— Оставлю тебя, — решил он. — Дай выход боли, а я дам тебе время. Пока что ты не в состоянии действовать. — Он выпрямился и куда‑то направился, а принцесса снова плакала и глядела на город за окном сквозь пелену слез. Мир ее рушился. Она вдруг осознала, что вообще осталась одна. И тогда все перспективы вмиг потеряли свою привлекательность.

Об этом событии Лундес писала коротко. То ли не желала вспоминать подробности, то ли опасалась делиться ими с Тэасом.

«Я наивно полагала, что то был конец, что хуже быть не могло. Думала, что никогда ни к кому не привяжусь, не верила, что все еще могло наладиться. Но могло ли наладиться? И надолго ли?»

Магия тянула ее к Фавластасу, и единственное, что она могла сделать с болью, — это подняться. Не сразу, лишь спустя час. Пошатываясь и опираясь на посох, который ожидал ее рядом с троном наместника, Лундес двинулась к двери, распахнула ее и направилась к арене.

По пути она представляла, сколько же семей в древние времена пережили то же отчаяние из‑за стражей, что и она.

Распахнутые ворота арены уже не казались ей столь темными и мрачными, как ночью под дождем. Величественная то была арена. Наконец-то принцесса смогла ее разглядеть. Увидела массивные колонны повсюду, многоярусные места для зрителей, балконы для правителей. И тот, на котором она стояла вместе с Фавластасом, когда он подчинил ее. Так и не вспомнив об этом, Эверли шагнула на арену. Искусственный дракон все еще был там. Неподвижный, но пугающе похожий на настоящего.

Приблизившись к нему, Лундес осторожно провела рукой по его чешуе, по непонятным знакам, что так сияли при первом сражении. В другой руке принцессы был посох, и она не решалась сначала его использовать, но в какой-то момент сжала губы и грубо провела кончиком посоха по знакам. Дракон стал еще больше походить на настоящего.

— Оставь его! — прогремел голос Фавластаса.

Эверли круто развернулась, опустив оружие, и жестко потребовала:

— Объясни мне, как это? Что это? Ты говорил, что смысл всего не в войне. Кто способен создать такое искусственное творение? Ты? Объясни!

— Ученые, Лундес. Оставь его, он тебе не поможет. Прежде чем использовать магию на символах, ты должна эту силу понимать.

Город содрогнулся. Фавластас сразу же переместил Лундес на балкон и с высоты посмотрел в сторону домов. Часть одного из кварталов обрушилась, похоронив под собой несколько улиц.

— Там, где был огонь, — сообразила Лундес. — Возможно, это тоннели обвалились.

Однако Фавластас с ней не согласился:

— Чтобы разрушить опоры, нужен был кто‑то еще. Фредрик выжил.

— Выжил? — В глазах Эверли мелькнуло безумие. Значит, Фредрик выжил, а Рифус был мертв! Принцессу поглотила жажда мести, и, не сказав более ни слова, она сжала посох и двинулась по каменной лестнице вниз.

 

Вечерело. Снова расползалась тьма, неторопливо заливая собой дома, превращая их в темные силуэты на фоне розового неба. Лундес только-только добралась до разрушенного района и жалела, что не сменила светлое длинное платье на что-нибудь другое. Последние лучи света били ей прямо в глаза, под ногами вместо улицы все чаще встречались фрагменты стен и ямы. Меньше всего Эверли хотелось споткнуться и сорваться в образовавшийся котлован прямо на глазах убийцы ее брата. При обвале песок, пепел и пыль поднялись в воздух и до сих пор затрудняли видимость. Лундес тщетно напрягала зрение, упрямо выискивая виновника разрушений — графа Гауса. Даже аккуратно спустилась в одну из неглубоких ям, сильно испачкавшись. Сверху иногда срывались камни, где‑то что‑то хрустело. Ночь наступала быстрее, чем Эверли рассчитывала, а фонари не горели, да и остались в стороне, на не тронутых разрушением улицах города. В итоге отчаявшись искать, Лундес оперлась на посох и закричала:

— Фредрик! — Ей казалось, что она успокоилась, однако по щекам предательски заструились слезы. Раздраженно смахнув их, принцесса вновь позвала: — Фредрик! — Что сказать ему? Убийце? После всего. Хотелось выманить его и уничтожить. — Тварь ты бездушная! При чем тут Рифус?! — ее выдал голос, не вовремя дрогнув. — За что?! Почему? При чем здесь он? Я понимаю, что я наивная дура! Ходила и пыталась объясниться, хоть меня и предупреждали! А ты лжец! Думаешь только о войне! О том, как врата удержать! Сопутствующие жертвы для тебя значения не имеют! — Взмахнув рукой, Эверли едва не рухнула с камня, на котором стояла. — Выйди! Скажи, как ты передал приказ? — Она зажмурилась и стала бормотать: — Выйди, выйди, выйди, — и вновь громко: — Подлец и трус, если не выйдешь! Думаешь, вот она, сумасшедшая! Орет в пустоту! Вы, стражи, правда, только льете кровь! Как ангел может терпеть убийства?! Мой брат был твоим союзником и другом!

Никто ей не отвечал, и она замолчала. Подумала, что граф вполне мог и погибнуть, но на всякий случай добавила напоследок, уже хриплым голосом:

— Если ты меня слышишь, Фредрик, знай, что я хочу поговорить с тобой! Отыщи меня! — Гнева ее не хватило даже на последние слова. Она стала спешно выбираться из опасной зоны, так и не узнав, что была услышана.

Фредрик был там, сидел на балконе одного из ближайших уцелевших зданий, и поражался каждому слову принцессы. Одна его нога упиралась в ограждение, другая была перекинута внутрь комнаты. Лундес он не видел, только слышал. Неподалеку висел фонарь, однако его света не хватало, чтобы затронуть Фредрика. Граф намеренно оставался в тени, ожидая продолжения криков, но Эверли ушла. Ушла, удивив и расстроив его смертью своего брата. Ведь, как верно было сказано, Рифус был союзником и другом графа, а еще он был правителем Астании, и его смерть могла как минимум разрушить связь между тропическим королевством и графством. Уж не этого ли добивался Фавластас, сводя Лундес Эверли с ума? Она была на грани. Как скоро она превратится в слепую и глухую марионетку, убийцу в руках демона? Правда, насчет демона Фредрик не был уверен до конца. О Фавластасе он пока что знал немного, жалел, что первые стражи сочли опасным оставлять своим потомкам лишнюю информацию о событиях древности. В глазах императора был особый блеск, но граф этот феномен еще не видел. Полагался только на ауру, но ауру, исходящую от подчиненной принцессы. Сам Фавластас не приближался к Фредрику на достаточное расстояние, чтобы тот смог прощупать его магическое поле.

— Выйди и убей ее, — выполз из комнаты на балкон Трифон. Словно змей ядовитый. — Всего лишь зажечь шар — и удар.

Граф не шелохнулся.

— Почему не выйдешь? — не понимал мглистый. — Ты пытался ей помочь, понял, что подчинение ты снять не в силах. Дальше будет только хуже.

— Шар кинуть несложно, — с грустью в глазах сказал Фредрик. — Почему не кинешь сам?

— Ко мне никак не вернется мглистая магия.

Гаус посмотрел на Трифона, расхаживающего теперь в тускло светящихся доспехах и с крыльями, и протянул руку, коснувшись кончиками пальцев перьев.

— Ты в гневе? — полюбопытствовал Трифон. — Я взял то, что не успел взять ты?

— Доспехи были созданы ангелом, — сообщил Фредрик. — Я не имею к ним отношения. И то, что я думаю, это не важно.

— А что ты думаешь? Брось, Фредрик. Мы не союзники, но, аданей меня побери, и не враги. Я взял их не для того, чтобы досадить вам с бароном, а чтобы выбраться из этого аданейского места. Признай, без крыльев этот город не покинуть.

— С крыльями, вполне возможно, тоже. — Фредрик задумался. — Знаешь, если Адент до сих пор не покарал тебя, может, тебе повезет. Вполне возможно, что карой за использование доспехов будет потеря твоей мглистой магии. Останутся только крылья. Тогда не обижайся. Не злись. И главное — помни, что доспехи ты больше не сможешь снять.

— Что? А как же мне мыться, спать? Перья повсюду.

— Насколько мне известно, крылья можно убирать, доспехи — делать невидимыми. По желанию, но ненадолго. Примерно на полсуток. Только они и защищать тебя в это время не будут. В самом деле, Трифон, прежде чем брать, узнал бы хоть, что это. — Фредрик закончил и вернул взгляд в сторону темного города.

— Безумная принцесса орала, что хочет просто поговорить, но ничего подобного, — вернулся к старой теме Трифон. — Она опасна. В ней эта магия. Лундес нужно устранить, пока она всех не сгубила. Это просто необходимо. Речь ведь о вратах.

— Ты же не животное, — раздраженно протянул Фредрик. — Разве не слышал? Кто‑то убил ее брата. 

— Так это не ты отдал приказ? — опешил Трифон.

— Если бы я мог, то передал бы другое — про врата, а не про то, что нужно убить Рифуса.

— Вот проклятье! — выругался Трифон. — Значит, про город никто не предупрежден. Я уж думал, что заодно ты и своих предупредил.

— Зачем мне убивать Рифуса? Он был на нашей стороне, он союзник моего отца. Графству не хватало еще войны с Астанией. — Гаус отрицательно покачал головой. — Думаю, это ход Фавластаса. Он убил короля, а меня обвинил в том, чего я физически сделать не мог.

— Так, — задумчиво протянул Трифон. — А Карнелий где?

— Вне города.

— Вот!.. — громко выразил свои чувства мглистый.

Фредрик поспешно закрыл ему рот рукой и шепотом потребовал:

— Тише.

— Больная уже ушла. — Трифон высвободился. — Вот Карнелий и мог передать приказ.

— Да он бы не успел. Что же касается Лундес, она марионетка Фавластаса. Он ее контролирует. Он и других может так подчинить — и что же, всех убивать без разбора? Он и тебя может подчинить. Что тогда?

— Значит, будешь и дальше пытаться ей помочь?

— Я с ней поговорю, но не здесь.

 

Фавластас был совершенно прав. Лундес понятия не имела, во что невольно ввязалась, и впервые ощутила свою непросвещенность, вернувшись глубокой ночью в особняк наместника, как раз после изучения руин. Долгое время она, будто неприкаянный призрак, бродила по коридорам, не желая никого видеть, и забрела в итоге в третий гостиный зал, совершенно случайно выбрав его из десятков комнат. Надеялась, что хоть там ей удастся побыть одной. Ведь надо же, что в пустом городе ей не никак не удавалось уединиться. Вложив ладони в уже привычные углубления, принцесса раздвинула деревянные створки. Изнутри повеяло прохладным воздухом, в глаза ударил сероватый свет. Лундес сморщилась и шагнула вперед. Взгляд ее сразу же упал на странный предмет мебели прямо посреди зала. Небольшое серое облачко плавно всплыло вверх от этого предмета и развеялось.

Зал был слабо освещен, неясно чем, а предмет мебели при близком рассмотрении напомнил Лундес стол для игр. Круглый, как и многое в городе непоколебимцев. Склонившись, Лундес стала всматриваться в детали. Каменное колесо лежало на грубом крепком столе, в центре было углубление, расчерченное разнообразными линиями, как у игрового поля. Первая попытка раскрутить каменное колесо не увенчалась успехом, но принцесса была зла и восприняла неудачу как некий вызов, так что попыталась снова, приложив больше усилий.

— Императрица?

Эверли дернулась, замахнувшись посохом. Оказывается, кто-то стоял у окна — и при слабом освещении очень напоминал императора. Такой же высокий и статный, да еще с высоченным головным убором, та же борода конусом, что и у Фавластаса, разве что черная, а не белая. И длинная темно-серая мантия, благодаря которой Лундес не заметила его сразу.

— Вы кто? — протянула она с опаской.

— Минуту, императрица, и всё узнаете. — Он прошел к стене, длинными пальцами нащупал подвесную лампу и зажег ее. Магией. Той самой магией, клубы которой вились в воздухе, скатываясь в небольшое облако.

— Вы из его людей, — догадалась Лундес. И подумала, что некто, обладающий той же силой, что и император, имеет право знать ее имя. — Я Лундес Эверли. А вы? Друг императора?

Он не удержался от смешка, прежде чем ответить:

— Я наместник этого города, императрица. Фавластас, увы, слишком занят, у него есть срочные дела. Он отлучился и перед этим обмолвился о новой императрице.

Возможно, ей следовало быть приветливей в знак вежливости, но настроение у нее было отвратительное.

— Он не говорил мне о вас. Я думала, он единственный, кто остался. Не понимаю. Хотя он упоминал о помощнике.

— Не понимаете?

— Нет. Фавластас говорил о вратах, о том, что все жители за ними.

— Я не был за вратами. Я пребывал в другом состоянии. Позволите мне выпить?

— Будто я могу вам запретить, — буркнула она. — Пожалуйста. В конце концов, город‑то ваш. Вы так сказали.

Наместник вышел в центр зала, поднял руки и отправил два белых шара в высокий темный потолок. Лундес успела поднять глаза, когда наверху вспыхнула множеством магических огоньков гигантская люстра.

— Вот теперь более живо, не находите? — оценил он, после чего приблизился к деревянной стойке, нагнулся и исчез за ней. Там был люк, а под ним лестница. Эверли набралась терпения, однако вернулся наместник быстрее, чем она ожидала. В одной его руке была бутылка с вином, в другой — две медные чаши. Он поставил их на стойку и принялся разливать напиток.

— Нужно выпить. Тысяча лет все‑таки, — сказал он и тут же прильнул губами к своей чаше, вторую протянув принцессе.

— Благодарю, — приняла напиток Лундес. — Вы, между прочим, не представились. Я свое имя назвала.

Прежде он осушил и поставил бокал. Тогда и представился:

— Ирвинг Альфостер. Уверяю вас, императрица, раньше этикет для меня был превыше всего. Но мне сложно поверить, что это произошло.

— Это?

Вместо ответа наместник принялся расхаживать по помещению, словно это он был в том зале впервые, а не Лундес. Принцесса же пила вино и наблюдала за ним.

— Вы чувствуете запах плесени? — Он и сам принюхался. — Нет. Вроде даже неплохо получилось. Не шутки аданея. И правда! Получилось неплохо.

— Да о чем вы? — Лундес поставила бокал.

— Фавластас кратко поведал мне, кто вы и откуда, принцесса Астании. Он объяснил все, что касается вашей роли. Но мне интересно, что вы знаете на данный момент об этом месте?

— Ну, я знаю, что, если не подпитывать город магией, он пропадет, знаю про врата, стражей, а еще мой брат погиб. — Лундес попыталась разглядеть на лице Ирвинга хоть какие‑то эмоции, понять его отношение к происходящему, но ничего особенного не заметила, поэтому отвернулась в сторону круглого стола.

— Знаете, что это? — тут же полюбопытствовал Ирвинг, имея в виду каменное колесо.

— Нет, но будьте любезны, расскажите.

— Это тема для долгих бесед темными пустыми вечерами.

— В самый раз, наместник. С темными и пустыми вечерами тут порядок, в вашем городе.

Ирвинг приблизился.

— Смотрите. — Он протянул руку, прикрыл глаза и толкнул пыльный круг. Раздался скрежет. Казалось, повсюду заработали механизмы, однако Ирвинг следил лишь за вращением каменного колеса. Расчерченное игровое поле в центре оставалось неподвижным. — Это игра, — подтвердил догадки Лундес наместник. — На самом деле ничего особенного. Разве что играть может только маг. И то не каждый. Вы обладаете магией тайны?

— Нет, — напряженно ответила принцесса.

— Тогда игра не для вас. И в городе вам придется туго. Не понимаю, зачем вы ему нужны.

— Неужели важна только сила, а разум ничего не стоит? — не удержалась от колкости Лундес.

— Здесь одним разумом не отделаться.

— Правда? — с вызовом бросила Эверли.

— Смотрите‑ка сюда! — Ирвинг провел рукой по каменному кругу. — Объяснять буду на примере игры. Понимаете, обычной игры. Все зависит от владения магией. Двое по очереди крутят колесо. Внутри колеса есть отделы, не видные глазу. В каждом отделе фигурка, наделенная определенной силой. Видите, там, в центре, на самом поле игры, есть нарисованный треугольник? — он нагнулся и указал на красную отметку.

— Вижу.

— Я толкнул колесо. Как только оно полностью остановится, его нужно открыть и посмотреть, какая фигура оказалась напротив неподвижного треугольника.

Именно так наместник и поступил: дождался окончания вращения каменного круга и магией стукнул по его крышке. Открылось отделение колеса, остановившееся напротив красного обозначения, и Ирвинг достал оттуда фигурку.

То был небольшой воин в светлых одеждах.

— Вот видите, к примеру, этот изображает бойца из легиона императора. Он неплох. Но дальше, по идее, ход противника. И если тот просчитает свой толчок лучше и выпадет более высокая фигура, он победит.

— Дурацкая игра, — не воодушевилась Лундес. — Разве это не простое везение? У круга есть отделы, вы его крутите и открываете тот отдел, который остановится напротив нарисованного поля. А там фигурка. Все.

— Нет. Я вожу рукой по крышке круга и ощущаю силу каждой спрятанной внутри него фигурки. Чем она мощнее, тем ощущения ярче. Нахожу, как мне кажется, самую сильную и толкаю круг так, чтобы ячейка с фигуркой остановилась в нужном месте. Толкнуть тоже надо знать как… впрочем, вы правы. Элементарная игра, для дураков. Я не хочу обижать вас, но вы и эту игру‑то не осилите. Чего уж говорить о правлении империей? Наш мир — для вас дверь, закрытая на ключ. — Он перегнулся через стол и посмотрел ей в глаза.

— Я ключ подберу, наместник, — холодно сказала она. — Мой брат погиб за то, что я вас поддержала. Теперь я из принципа не остановлюсь.

— Вы слышали когда‑нибудь о маго‑технике? Конечно нет.

— Император даст мне магию, если надо.

— Все не так просто. Дать магию можно при большом желании. Он может — да. Но что вы с ней будете делать? Шестилетки в нашей империи знали куда больше вас. А эта магия с характером, поверьте. Ее нужно уметь подчинять, — он говорил все это с особой страстью, с особой гордостью.

— Лучше расскажите о вашем городе, — предложила Лундес.

— Это культурный центр империи. Самый слабый маго‑технически. Изобретений вложено в это место немного, но вы смотрите на них, как будут смотреть в этом времени все. Хотите стать императрицей? Откройте врата, и народ и другие наместники съедят вас с потрохами с такими знаниями.

— Я могу помочь. Да, у меня нет магии, но я единственная законная властительница Астании, так как мой брат мертв. Я без боя могу присоединить к вашей империи огромные тропические леса с войском. Врата — лишь вопрос времени.

— Как же?

— Обезглавленное войско может только дергаться, — повторила она слова Фавластаса.

— Где же голова Фредрика? — поинтересовался Ирвинг. В его глазах Лундес увидела то, что делало наместника таким похожим на Фавластаса. Та же искра.

— Он не выберется отсюда живым, вы‑то должны это понимать, — ее раздражение хлынуло наружу. — Почему вы не думаете о том, что будет, когда он умрет? Вы знаете, как открыть врата? Потому что ваш император не знает. Нужно думать, прежде чем убивать кого‑то…

— Она собралась допрашивать стража! — раздался смех в зале. Вмешался кто-то третий. — Разговором убить стража не получится. Проверено временем. Он придет и оторвет вашу голову. — Некто вошел в двери без разрешения, без всякого представления. Можно сказать, влетел, так как ноги его не касались земли. Он был настоящим призраком. Во всяком случае, прозрачен, бледен, худощав. Острый нос, большие выпученные глаза.

— Святые небеса! — испугалась Лундес.

— Не смей так изъясняться с императрицей! — неожиданно вступился за нее Ирвинг. — Быстро склонись, извинись! Забыл свое место, Софир!

— Теперь вы защищаете меня, наместник? — Принцесса все смотрела на дух умершего человека.

— В империи каждый должен знать, что ему дозволено, — довольно просто объяснил свой жест Ирвинг.

— То есть вам дозволено оскорблять меня, а этому… нет? Он был рабом, вероятно. При жизни…

Как же сложно ей давались слова, когда поблизости находился настоящий призрак. Рассудок ее уже не мог нормально воспринимать события.

— Раб?! — возмутился тем временем дух. — Я не был рабом, я был советником. А ты… императрица? Она?! — Софир указал на нее прозрачной рукой. — Она?! Были более достойные партии. Она слаба, она должна была убить графа — и вместо этого на разговоры его приглашает.

Не сказав ни слова, Ирвинг одним только разумом заставил духа исчезнуть, а после тихо пояснил:

— Его призвал император. Я не смею возвращать его в могилу.

— Фавластас — некромант? — дрожащим голосом спросила Лундес. — Нельзя тревожить духов.

— Боги все видят, — напомнил Ирвинг. — Им виднее, что нельзя.

Эверли медленно села на пол, запустив пальцы в волосы.

— Что с вами? — недовольно спросил наместник. — Призрак ушел. Если это он ввел вас в такое состояние, то уже можно расслабиться. В самом деле, не будете же вы реагировать подобным образом на любое новшество.

Она вскинула на него покрасневшие глаза, и Ирвинг все понял. Ее разум не справлялся с подчинением. Ей становилось все хуже и хуже.

— Объясните мне хоть что‑нибудь, — хрипло попросила она. Ирвингу вдруг стало ее жаль. Он мог лишь догадываться, что творила сила с ее сознанием. Что она ощущала в тот миг? Боль или просто мысли путались? Он даже помог ей подняться с пола и усадил в кресло. 

— Слушайте и молчите, если, конечно, способны вникнуть в мои слова. Я впустую тратить время не буду. Прежде всего, с Гаусами не разговаривают. Уверен, император говорил, и не раз. Я тоже скажу, но повторять не стану. Если граф внушает вам доверие, значит, он отменный лжец. Он быстро адаптируется к ситуации. Так их учат, стражей. Сколько он в городе, в котором его магия не может рушить стены? Однако он уже приспособился и нашел способ, обрушив целый квартал. Это вы думаете, что, разговаривая с ним, убеждаете его в чем‑то, он же использует ваше промедление с пользой, изучает обстановку. Это основная функция верховного стража — разузнать и подготовить «своих». Мы потеряли много времени. Процесс пошел, очень скоро противник нанесет второй удар. Теперь что касается мертвых и живых, раз один вид призрака вводит вас в оцепенение. Я не мертв, император — тоже. Да и по пустому городу мы вечность не мотались. Подумайте сами, на что способен император и наша магия, если она позволяет закинуть целый город, даже несколько городов, в другое измерение. Иное измерение почти как наше, только оно сохраняет прошлое обличье той или иной местности. К примеру, был город, была война. Город разрушили. В настоящем — разрушен, в другом измерении — стоит, только пустой, и будет долго стоять. Измерение, как память, держит прошлое какое‑то время. Сколько — точно не знаю, но, судя по нашему примеру, долго, очень долго, а затем изменяется, так как события реальной жизни не стоят на месте. Следовательно, меняется и прошлое. Замки возводят, потом рушат, потом опять возводят и так далее. В данный момент мы вместе с городом находимся между измерениями. Если бы мы были совсем в другом измерении, сошли бы там с ума, бродили бы по сохранившемуся городу целую тысячу лет. Не умерли бы, потому что в другом измерении времени нет… хотя точно сказать не могу. И потом, город ведь не был разрушен. Это не враги, а сам Фавластас запрятал его в грань измерений. Вот Утренний Лик и может проявляться то тут, то там. Чтобы он возник в реальной пустыне, нужна подпитка магией, иначе он возвращается в состояние пограничности измерений. Прозрачности. А мы в пограничном состоянии были почти заморожены тысячу лет. Нас просто не было. И это загадка для меня, как Фавластас сам себя смог вывести из этого состояния, чтобы начать все это. — Ирвинг покачал головой. — Не смотрите на меня так. Я говорю важные вещи, которые вы должны знать. Если вы не понимаете, то вам тут не место.

Разумеется, наместник знал, что она не могла выйти из игры. Она была с ними не по своей воле и не выдерживала магического контроля, однако его это не особенно волновало. Он лишь сказал ей правду.

— Что тут происходит? — с этими словами к ним присоединился Фавластас. Его взгляд тут же упал на жалкое дрожащее существо. — Что с ней?

Ирвинг шустро приблизился к императору и негромко ответил:

— Она сходит с ума. Либо подчиняй до конца, либо она потеряет рассудок. Или используй не магию на разуме, а искру.

Фавластас перевел тяжелый взгляд на принцессу. Она по‑прежнему тряслась, а ее красные, полные ужаса глаза и вовсе огорчили императора.

— Боги знают, что я не хотел превращать ее в куклу, — сказал он. 

— Зачем она вообще? — дернулся Ирвинг. Однако Фавластас в два шага оказался возле Лундес, схватил ее за плечи и рывком поставил на ноги. Глаза императора заискрились. Ирвинг предусмотрительно посторонился, а принцесса дико закричала. Немногие среди живых могли понять, что именно он творил с ней, и этот ритуал занял чуть больше времени, чем предыдущее внушение. В итоге Эверли выпрямилась и в лице заметно переменилась. Из куклы с пустыми глазами и неистовой императрицы с жаждой власти Фавластас выбрал вторую. Лундес уверенно посмотрела на Ирвинга, а тот по-прежнему не понимал, зачем все это было нужно императору.

— Она твоя повелительница, — словно прочитав мысли наместника, сказал Фавластас. При этом обхватил Лундес за талию, тем самым показав, что принцесса была его собственностью.

Далее велел ей:

— Раскрой посох, императрица. В нем магия тайны, и когда он в твоих руках, у тебя она тоже есть.

Лундес достала из‑за пояса посох и раскрыла, стукнув об пол. Ирвинг ощутил волну магии тайны.

— Я ошибся, — сказал он, немного выждав. — Больше сомнений не будет, императрица. У вас был план?

Его покорность была неискренней.

— Быстро вы сменили тон, — заметила Лундес.

— О, вы поймете, как императрице важна сила, — пообещал ей Ирвинг.

— Мой господин, — Эверли обратилась к Фавластасу. — Завтра мы отправимся в Астанию, и там я провозглашу себя королевой. Брат мертв, наследников у него нет.

— Насколько мне известно, вы там были бесправной, — снова вмешался наместник.

— Была. Я заявлю свои права. Больше я не украшение. Когда я надену корону, Непоколебимый получит войско. Оно сразу же выступит против графства. С вратами долго ждать не придется.

— Пока Фредрик жив, мы не будем нападать на врата, — возразил Фавластас. 

— Графом я займусь сама, — заявила Лундес совершенно иным тоном. — Ты пообещал мне, помнишь? Что я смогу лично отомстить за брата.

Фавластас не давал обещаний, но вбил ей это в голову — желание отомстить.

— Справишься? — уточнил он.

— Если сомневаешься, почему доверил правление? — выдала она. — Тебе нужна жена или слабачка? Я сказала, сделаю, значит, сделаю, мой господин.

— Нравится тебе командовать, — отметил Фавластас.

— А тебе было бы легче, если бы я просто вилась вокруг тебя и целовала? Тогда возьми себе наложницу. Я сбежала от этого. От того, чтобы как рабыня выбранного мужа почитать. Ты обещал мне свободу и хотел, чтобы я вернула тебе твою империю назад…

— Помогла вернуть империю, — спокойно поправил Фавластас. Он создал женщину свирепую и неукротимую с виду, но принадлежавшую ему. О чем он мигом ей напомнил: — Ты моя, — и жадно поцеловал ее в губы. Лишь потом великодушно позволил ей удалиться.

Добравшись до своих покоев, Лундес закрыла дверь на все замки, но это не имело значения в городе, где стены порой пропадали. К тому же в покоях она уже была не одна.

 

Глава 9. Предательница

 

Принцесса потянулась к лампе, но свет зажегся сам собой. Вздрогнув, Лундес вцепилась в посох.

— Оставь оружие. Ты хотела говорить.

— Фредрик? — Эверли одарила его хищным взглядом, ни на секунду не забывая слова Ирвинга. «Это вы думаете, что, разговаривая с ним, убеждаете его в чем‑то, он же использует ваше промедление с пользой, изучает обстановку». Ей следовало раскрыть посох и убить стража. В тот миг ей даже хотелось этого.

— Ты удивлена, — отметил граф. — То есть ты делаешь предложение, не рассчитывая, что его примут? Тогда говорить буду я. К счастью, мне есть что сказать.

Лундес оценивала обстановку, пыталась понять планы Гауса, разобраться в своих. Фредрик замер посреди комнаты. За его спиной с трудом была различима кровать. Да и граф тонул во мраке. Сплошные тени на его лице, не разобрать истинного взгляда и эмоций. Будто он намеренно зажег лишь пару свечей на небольшом столе. Рука его покоилась на ширме, а за ширмой было раскрытое окно, через которое граф и пробрался в здание. Слева от кровати покои продолжались, там было еще одно помещение, только не отделенное никакими дверями, лишь узким проходом.

— Убери посох, — посоветовал ей Фредрик.

— Тогда выкинь жезл в окно, — потребовала Лундес.

В ответ граф демонстративно повернул пояс так, чтобы висевший на нем жезл оказался за спиной.

— Теперь оружие быстро не выхватить.

— Уж конечно…

Фредрик сосредоточился на ее энергетическом поле и не на шутку встревожился.

— Снова изменение, — произнес он скорее для себя, чем для нее.

«С Гаусами не разговаривают», — между тем мысленно повторяла принцесса.

— Вот что. — Он слегка приподнял руку.

— Не двигайся и не приближайся, — сквозь зубы процедила Лундес.

— Убери посох, — терпеливо повторил он.

— Опусти руку!

— Тише-тише, не кричи. — Фредрик покосился на запертые двери. — Спокойней, я не причиню тебе вреда. Опусти посох и давай разбираться, пока все это безумие нас обоих не лишило рассудка. Я слышал твои слова про брата, слышал все, что ты мне кричала, и хочу многое прояснить.

Глаза Лундес нездорово блестели. «Это основная функция верховного стража — разузнать и подготовить „своих“». Подумав об этом, принцесса тоже оглянулась на дверь.

— Даже не вздумай, — предупредил ее Фредрик.

— Ты отменный лжец, не так ли? — заявила она едко. — Не так ли? Раз уж говорим, никого не зовем, то я, пожалуй, закрою окно. Позволишь? Только отступи, не смей приближаться.

— Тебе не меня следует бояться, — сказал он, пропуская ее к окну. — Пожалуйста, закрывай, если хочешь.

Эверли прошла мимо графа, не поворачиваясь к нему спиной, и не глядя закрыла окно.

— Пытаешься свести меня с ума? — вдруг заявила она дрожащим голосом.

— Что? — совсем с ней запутался Фредрик.

— Не смотри на меня так, — раздраженно объяснила она.

— Хватит говорить глупости, — устал он от ненормальных претензий.

— Садись. — Один из стульев Лундес поставила рядом. — Я тоже сяду, не хочу, чтобы у кого‑то из нас положение было выгодней.

Граф уступил и сел, по-прежнему дивясь творящемуся абсурду. Принцесса тоже опустилась в ближайшее кресло, болезненно выискивая в действиях стража подвох. Затеял что-то? Небось и Трифон затаился где-нибудь поблизости? Да только ничего подозрительного Лундес так и не обнаружила в той полутьме, которую создал Фредрик. Пришлось ей спросить прямо:

— За что ты убил моего брата? 

— Я не убивал Рифуса.

— Не убивал. Приказ отдал. Зачем? — Далее Эверли вся сжалась в ожидании мучительных ответов, объяснений, мерзких деталей, однако время шло, а граф молчал. — За что?! — не выдержала она. — Если ненавидел меня, почему погубил брата? Он тебе так доверял! Он был союзником твоего отца! Он никогда не позволил бы, чтобы Астания с графством стали врагами, но теперь так и будет.

— Лундес, я размышляю, как объяснить тебе, что я не отдавал никаких приказов.

— О, даже не пытайся убедить меня в этом. Я видела стража собственными глазами. Скажи еще, что он действовал не по твоему приказу. Потому что если так, если ты не знал, то выходит, что кто-то действует уже через твою голову. Тогда тем более не стоит верить в честь стражей и уважать их. Выходит, они своего командира-то не уважают!

— Хватит! — резко оборвал Гаус. — Страж не убивал твоего брата.

— Я видела!

— Что ты видела?!

— Видела стража, одетого почти как ты сейчас. В темные фиолетовые цвета. Единственное, что в его образе отличалось от стражей прошлого, — это плащ со знаком графства. В моих видениях на плащах воинов были изображены врата и перекрещенные перед ними жезл с ключом. Если учесть, что твой плащ стража я не видела, как и не обратила внимания на одежду Джеральда, возможно, знак со временем изменили. Так вот страж явился в тронный зал к моему брату и сказал, что его прислали искать тебя. Заговорил Рифусу зубы, после чего убил!

— Этого не может быть, — не сдавался граф, хотя свой знак стражи действительно когда-то меняли на графский герб. — Подумай сама, в чем смысл? В чем моя выгода? Чем твой брат нам опасен? Нет ничего проще, чем одеть убийцу в одежду стража. Да мы в мире магии живем! Есть ведь иллюзионисты, есть черные колдуны. Это очень просто — обмануть тебя!

«Очень просто обмануть тебя», — мысленно повторила она. Вот он и выдал себя. Взвившись с кресла, Лундес прошипела:

— Лжец!

Фредрик тоже поднялся, ощутив демоническое поле вокруг нее, аданейское. Такого раньше не было. Гаус осознал, что Фавластас сотворил с ней что‑то похуже, чем на арене, использовал нечто новое. Лундес раздвинула посох и замахнулась. Граф шустро перехватил ее оружие, когда она попыталась раскрыть лезвие. Он потянул посох на себя, Эверли не отпустила и дернулась вслед за оружием. Схватив за локоть, Фредрик прижал принцессу к себе.

— Я хотела бы верить, что ты не причастен, потому что мне дико осознавать, что я сама привела тебя убить моего брата, — выдохнула она.

— Тише, — шепотом приструнил ее Гаус.

— Я думала, ты не такой. Ты и не был таким. — Лундес отчаянно попыталась вырвать у него посох. — В графстве ты казался мне другим. Я верила, что ты будешь с нами.

— Я не отдавал приказ. Ты сама сказала, что мне невыгодно. Оставь это дело, иначе будет много жертв. Он же погубит с твоей помощью Астанию, потом наберет силы и попытается открыть врата. Почему, по‑твоему, ангел хотел, чтобы они были заперты? — В глубине души граф понимал, что говорит со стенкой, но до последнего пытался достучаться до несчастной, не хотел с ней воевать.

— Покажи мне ангела, Фредрик, и пусть он сам скажет, что врата держат зло. Не верю. — Эверли в очередной раз потянула посох. — Как королева Астании, я…

— Нет, — перебил ее Гаус. — Не королева. Ты не имеешь прав на трон.

— Кто сказал? — ненавистно спросила она. — Ты?

— Рифус.

Лундес чуть ослабила хватку, потом резко дернулась вперед, сжав посох и ударив его концом по ноге Фредрику. Страж упал на ковер, а принцесса ударила вновь, но уже магией. Гаус закрылся полем, но сила врага с легкостью пробила его защиту. Граф ненадолго распластался на полу, потом попытался встать, но Лундес уперла посох ему в грудь.

— Магия тайны — та магия, о которой ты ничего не знаешь, — напомнила она. — Мне говорили, что вас учат внушать доверие, манипулировать. Что тебя не стоит слушать. Ты палач моего брата. Убил его ни за что. Ты такой же, как и твой предок, как твой дядя. Мне только жаль твоего отца и брата. Жаль, что из‑за тебя они обречены на войну с Астанией в тот момент, когда у границ графства стоит войско Георга.

— Если Астания пойдет на графство войной, ты ответишь за это головой, — пообещал Фредрик, твердо глядя на Эверли снизу вверх.

— Вот, теперь ты боишься, потому что уже ничего не сможешь сделать.

В тот миг она верила, что была сильнее, вот только Фредрик не использовал против нее магию и практически не оказывал никакого сопротивления.

— Все мы боимся, и это нормально, — сказал он. — Если астанцы пойдут на графство, тебе конец. Из этого города ты не уйдешь, а город я разрушу. Думаешь, Фавластас очень ценит тебя, защитит? Ошибаешься. Он будет делать с тобой все, что захочет и когда захочет. А как только врата откроются и ты увидишь всю силу, которую выпустила, когда ты поймешь тот ужас, что натворила, и испугаешься, он убьет тебя. Ты от него не сбежишь, а императрица из тебя не выйдет, так же как и правительница чего‑либо еще. — Фредрик намеренно выводил ее на сильные эмоции, пытаясь пробить чужой контроль.

Лундес дернула посох и вогнала бы лезвие стражу в грудь, но он переместился, вмиг оказавшись за ее спиной и ударив. Теперь уже Эверли очутилась на полу, рухнув прямо на посох. Оружие больно давило ей на живот, и она попыталась перевернуться, но Фредрик опустился на колени и не позволил ей поменять положение.

— Слушай, императрица, — сказал он жестко. — Я не отдавал приказ, не трогал твоего брата, потому что мне важнее графство, чем месть тебе через смерть Рифуса. Моему отцу тяжело держать оборону без стражей против Георга. По твоей милости стражи прикованы к вратам, так что мой отец и брат охраняют границы без магии.

— Знаю, — с трудом произнесла Лундес. — На это и рассчитываю.

— Завтра, незаконно забрав себе корону, ты сделаешь все, чтобы войны не было, или я погребу не только Фавластаса, но и тебя в этом городе.

В который раз принцесса попыталась вырваться, с ненавистью в глазах, но не смогла, лишь услышала его пугающий шепот:

— Ты поняла меня, Лундес Эверли? Ничто тебя не спасет. Ты понятия не имеешь, девочка, против кого выступаешь. И я сейчас говорю вовсе не о себе — о них, — он взглядом указал вверх.

Лундес попыталась возразить ему, но почувствовала магический удар и окунулась в темноту, так и оставшись лежать на полу лицом в ковер.

 

Все смешалось в ее голове. Чудные образы плыли перед глазами. Она наблюдала необычные знаки и словно находилась в замкнутом деревянном помещении. Упиралась руками в потолок и стены, слышала стук копыт о дорогу. Сначала было тяжело дышать, будто кто‑то душил ее, ну а потом свет…

Открыв глаза, Лундес уперлась взглядом в высокий, освещенный солнечными лучами потолок покоев, провела рукой по волосам и сморщилась, словно была пьяна накануне. Сон ушел, наступило ненавистное утро. Сжав простыни, принцесса села в кровати. Волосы рассыпались по ее плечам. Их было так много: на лице, на платье. В горле пересохло, голова все еще кружилась после удара. Или Фредрик просто погрузил ее в сон магией? Уж точно угрожал, а после, вероятно, перенес на кровать.

«Обещал, что разрушит город», — вспомнила она.

Выходит, не следовало отлучаться из Утреннего Лика надолго. Впрочем, для того чтобы приглядывать за городом, был Ирвинг. Да и запугать Лундес Фредрику не удалось. Своими угрозами он только все усугубил. Она поспешила к шкафу, сняла с себя грязное белое платье и надела длинное темное одеяние с широким поясом, прикрепив к нему посох. Странно, что оружие все еще было при ней. По какой‑то причине граф оставил его.

Некоторое время Лундес искала на полках шкафа другой головной убор, так как предыдущий был светлым и лежал на ковре, но не нашла. Тогда, взяв гребешок, она поспешно расчесалась, закрутила волосы в жгут и заколола. Ей предстояло важное дело, не было времени на длительную работу над обликом.

Покидая покои, она еще раз проверила посох и, оказавшись в коридоре, уже точно знала, куда следовало идти. В зал наместника эльфийка ворвалась, распахнув двери, а не раздвинув их. Ее ожидали.

— Проходи, — сразу же пригласил ее император, в то время как Ирвинг лишь коротко кивнул. — У тебя проблемы? — продолжил Фавластас.

— Нужно немедленно отправляться в Астанию, — заявила она. — Я все сделаю.

— Спешишь, — отметил император. — Что случилось, Лундес?

— Фредрик говорил со мной. Пообещал, что разрушит город, если мы развяжем войну с графством.

— Понимаю. — Лицо императора переменилось. Он явно думал о чем‑то своем, но вслух сказал следующее: — Хорошо, я перемещу тебя в Астанию, если ты считаешь, что готова провозгласить себя королевой. Дальше отправляем войско на графство, возвращаемся сюда и уничтожаем Фредрика.

Затем Фавластас обратился к Ирвингу:

— Что касается тебя, ты знаешь, что делать. Только помни об опасностях на границе измерений.

Наместник кивнул, всем своим видом выражая полное повиновение. Тогда Фавластас переместил Лундес домой.

 

Принцесса вернулась в Астанию. Возникла прямо во дворце, посреди широкого коридора, знакомого ей с детства. А охрана там действовала быстро: они окружили ее, пригрозили ей оружием. Лундес могла бы объясниться, но на их агрессию ответила своей: выхватила посох и ударила им одного из астанцев, потом развернулась — и другого. При этом она поражалась силе своих ударов. В голове ее крутились мысли о времени, о том, что, пока она была в Астании, Фредрик мог рушить Утренний Лик.

Эльф‑охранник упал и, увидев ее лицо, опешил. Узнал ли он ее без платка? В любом случае Лундес тут же стукнула посохом по полу — выдвинулось лезвие, и она, не медля ни секунды, проткнула им астанца. Далее принцесса взялась за второго, пока и тот не распластался на полу, то ли мертвый, то ли оглушенный. Вот тогда на нее, наконец, накинули веревочное лассо. Охранники появлялись отовсюду. Один ударил Лундес в живот, другой затянул веревку потуже. Пожалуй, они поняли, кого связывали. Но она убила двоих. Так что ее поволокли в тронный зал, как обычную убийцу, как мусор, а все, что оставалось ей, — оглянуться на посох, который один из астанцев нес в руке, и мысленно спросить себя, что она наделала.

Требовать отпустить ее не было смысла. Они бы не послушались. Таковы были законы.

Двери тронного зала раскрылись. Лундес буквально вволокли внутрь, прямо к трону и стульям советников, словно теперь она была уже их марионеткой. Принцесса старалась держаться достойно, даже тогда, когда приходилось видеть потрясенные взгляды мыслителей короны — членов совета ее покойного брата. Отныне они там правили, но Лундес не собиралась с этим мириться.

Первым поднялся со своего кресла старый эльф — Нарий, главный советник, правая рука Рифуса. Он был потрясен больше других. Королевскую семью он всегда почитал и уважал, принцессу знал с детства. С легкостью узнал и без платка, по глазам. Раньше она его очень любила. До Фавластаса.

— Как вы посмели так обращаться с принцессой? — разъярился старый эльф. — Вы хоть поняли, кого схватили?! Вы не смеете даже касаться ее!

Любые другие стражники в любом другом королевстве отступили бы и молили бы о пощаде, но не в Астании. Эльфы знали, что такое дисциплина и самоуважение. У астанцев особо развито чувство собственного достоинства. Так всегда было. Капитан Поризон, главный в отряде, выступил вперед, преклонив голову перед Нарием, и твердо доложил:

— Она убила двоих. Заколола их в коридоре. Она безумна либо не принцесса. Хотя, скорее, и то и другое. Безумная ведьма, принявшая облик Лундес Эверли. Если мы схватили принцессу, почему на ней нет платка? — Он протянул Нарию посох.

Пока старый эльф растерянно принимал оружие, двое других охранников внесли тела погибших.

Нарий глянул на ранения, затем на окровавленный посох. Потом он посмотрел на Лундес.

— Ну, так и будешь стоять и смотреть, как они обращаются со мной, Нарий? — мрачно спросила она.

— Ты правда убила охранников?

— Да. Они на меня напали в коридоре.

— Напали? — Нарий обернулся к охране.

— Она была вооружена, — доложил капитан. — А король еще до своей смерти предупреждал, что она опасна. Считал, что это не его сестра. Ее хотели задержать, но она убила их этим оружием. Заколола. Сперва одного, затем другого.

— Какая разница, что я сделала с ними? — не понимала Лундес. — Они всего лишь охрана.

— Они служили твоей семье! — заметил кто‑то из совета.

— А теперь служат лично мне, потому что я наследница.

— Что?! — поразился Нарий. — Нет, ты не наследница. Ты принцесса. Была.

— Была?

— В свете происходящего вполне возможно, что это ты… — такое было непросто сказать, но он все же завершил мысль, — похитила или убила брата. Как ты вообще смела заговорить о короне!

— А ну, пусти! — Однако охранники держали ее крепко. — Нарий, это зашло слишком далеко. Пока вы тут прячетесь, как крысы, настоящие убийцы продолжают действовать. Я знаю, кто убил брата, видела собственными глазами.

Нарий взволнованно смотрел на нее, изо всех сил стараясь ей поверить. И старый добрый глупец поверил. Зачем? Как можно было поверить? Но он слишком любил ее. Еще бы, нянчил с детства. По его приказу Лундес отпустили, и она тут же выпрямилась:

— Благодарю тебя.

И тут по залу прокатился гул. Охрана снова всполошилась. Советники стали подниматься со своих мест. Принцесса проследила за их взглядами и обернулась. Неподалеку от дверей замер Софир. Тот самый дух, почти до смерти напугавший ее не так давно. Вот и теперь по коже ее пробежали мурашки, и она невольно отступила к Нарию. Даже зашла за его спину.

Охранники попыталась схватить Софира, но для них он был недосягаем.

Наконец Лундес набралась смелости и объявила:

— Дух со мной.

И вновь по залу пошел ропот.

— Замолчите! — крикнула Лундес. — И слушайте меня! Я собираюсь объявить нечто важное.

Они подчинились, приготовившись услышать очередной абсурд.

— Так король все же умер, а не похищен? — осмелился уточнить Фладен — сын Нария, также член совета мыслителей короны.

— Да, моего брата убили, — подтвердила принцесса. — И я видела убийцу.

— Так назови его! — не выдержал Нарий. — Говори же!

— Это магический страж, северный эльф, житель графства Гаус. Он пришел в ту ночь в тронный зал. Да, прямо сюда. Подошел к моему брату, вашему королю, как друг, а после нанес удар.

— Пусть она замолчит! — крикнул кто‑то.

— Что она несет, эта женщина?

Эверли игнорировала их. Ее брат погиб, и стража она видела. Мир вокруг королевства менялся на глазах, а астанцы словно окаменели, не желая замечать то, что не вписывалось в их понятия правильного и реального.

— Тишина! — приказал Нарий. — Это невозможно, Лундес.

— Убийца — страж, и вам всем придется в это поверить.

— Лундес, я, да и большинство эльфов знаем тебя с детства. Ты всегда была нашей любимицей, и никто никогда не обращался с тобой неуважительно только потому, что ты — женщина. Однако у нас в Астании есть законы. Увидев тебя без платка, я был поражен. Ты открыла лицо всему королевству.

— Да, это так, дорогой Нарий. Я без платка, но к делу это не имеет отношения. Не уводи в сторону. Сейчас речь о смерти моего брата. Неужели ты думаешь, что я стала бы лгать об этом? Убийца — страж, и я пытаюсь помочь вам, слепцам, пока вас всех не убили. Я пришла за короной, и я ее получу. Если вы не способны принять правду, я сама подготовлю все необходимые распоряжения.

Нарий сдержал поток раздражения, напомнив крайне сдержанно:

— Женщина не может отдавать тут приказы, даже если она жена короля, не говоря уже о сестре.

Лундес пронзила его взглядом:

— Читай по губам, старик. У моего брата нет наследников. Я единственная законная властительница трона и не собираюсь скрывать свое право под платком. Так же, как и свое лицо.

Нарий открыл было рот, чтобы ответить, но не нашел что сказать. Зато вступились другие советники.

— У Рифуса есть завещание, — объявил кто‑то.

— И что же там говорится, интересно? — обернулась в его сторону Лундес. — Что мне править нельзя?

— В нем твой брат назвал наследником моего сына, Фладена, — ответил Нарий, и не солгал. Правда была известна всем во дворце и давно — всем, кроме Лундес. Лишь это смогло пробить ее уверенность. Она не ожидала этого. Ее предал собственный брат, ведь только он мог принять такое решение и сделать своим наследником любого эльфа, пусть даже не королевских кровей. К тому же король не просто назвал имя, он составил завещание, собрал всех своих приближенных, чтобы сообщить об этом, и, очевидно, сделал это уже давно.

— Где оно? — с трудом спросила Лундес. — Где завещание? — Ее руки дрожали, щеки горели. Она не могла поверить. Рифус любил ее, обожал! Опекал и боялся потерять. Он называл ее своей самой большой драгоценностью и рыдал, когда решил, что она умерла! И все же сам наследник Фладен — сын Нария вышел вперед и протянул принцессе аккуратно свернутый лист.

Лундес взглянула на печать и на подпись брата. Ощутив горечь во рту, она с трудом сглотнула, удержавшись от отчаянного стона. Затем, медленно подняв глаза, она посмотрела на юного Фладена — ее ровесника, того, кого когда‑то считала другом. Того, кого должна была признать своим королем. А ведь в нем не текла кровь Эверли. Ни капли крови древнейшего рода, правившего со времен основания Астании. Да, она могла бы просто остаться императрицей Непоколебимого, но умом понимала — не выйдет. Ведь и Ирвинг, и Фредрик говорили дело. Кто бы признал ее императрицей в империи, о которой она ничего не знала? Потому она так надеялась на корону Астании. Ей нужно было стать частью чего‑то меньшего, чтобы заполучить власть над большим.

Фладен вовсе не наслаждался ее горем. Напротив, один из немногих, он жалел ее, не ожидал, что известие так ошеломит ее, ведь женщины не правят. Даже руку ей протянул, чтобы поддержать, но она оттолкнула его. Ее мать мирилась с традициями, ее бабушка, но они были сильными эльфийками, и Лундес не сомневалась, что, получи они корону, смогли бы возвысить королевство.

— Лучше отойди! — предупредила она. Фладен покорно отступил, этакий отогнанный палкой волчонок. — Я изменю этот ужас, что вы тут привили!

— Изменишь? — терял терпение Нарий. Члены совета стали перешептываться.

— Знаешь, Нарий, странно, что мой брат не выбрал тебя. Хотя нет, все верно, он выбрал того, кто больше подходил ему в сыновья. Рифус всегда страдал от того, что не мог найти себе королеву, способную родить ему сына. С любовью моему брату не везло. — Лундес уже не могла остановиться.

— Не смей оскорблять память короля! — возмутился главный советник. — Ты должна смириться, женщина! А править и сражаться — дело мужчин.

Она поморщилась. Все они были ей омерзительны.

— Кто-то должен был давно поменять все это. Раз так сложилось, значит это сделаю я!

Растолкав эльфов, Лундес подошла к трону и спокойно опустилась на него. Она бросала им вызов, хотела взглянуть, как далеко они готовы были зайти в своем почитании традиций. Фладен не особенно расстроился. Он по-прежнему смотрел на нее с жалостью. А Лундес, смело глядя на него, вспомнила давно ушедшие времена, когда Фладен ей нравился. Он был симпатичным, правда невысоким. Янтарные глаза были редкостью среди северных эльфов. У Фладена были коричневые волосы, на пару тонов светлее, чем у Фредрика. Наследник был красив, чего уж говорить, но в этот момент Лундес его ненавидела.

Нарий тем временем направился к трону, призывая остальных помочь ему в непростой ситуации. Только Фладен не сдвинулся с места, словно опасался, что сумасшедшая принцесса набросится на него.

— Очнись, девочка, Лундес, — начал Нарий мягко, в ответ она так яростно на него посмотрела, что он сорвался: — Довольно! Сперва ты говоришь нам, что высокопочтенные стражи убили Рифуса, теперь ты…

— Ты дурак, раз считаешь их высокопочтенными.

С Нария было достаточно. Он ринулся к ней, намереваясь выбить из нее дурь, однако на пути его возник Фавластас. От одного вида императора у собравшихся перехватило дыхание. Он был бледен, как никогда прежде, и вцепился в шею Нария. Остальные же были настолько скованы ужасом, который распространял вокруг себя Фавластас, что даже не попытались помешать ему. Да и не смогли бы. Сдавив шею несчастному эльфу, император отшвырнул его с такой силой, что тот пролетел весь тронный зал и ударился спиной о двойные двери. Лундес обхватила себя руками, не в силах отвести взгляд от распростертого на полу тела Нария. Присутствующие по‑прежнему не вмешивались, не желая повторить судьбу советника. Лишь Фладен кинулся к отцу и рухнул на колени у его тела.

— Королева — она, — грубо бросил Фавластас и пустил по залу едкий белый туман.

Глядя на сгустки в воздухе, Лундес не догадывалась, что не так давно подчиняли и ее. Теперь же под власть императора попали все, кто находился в тронном зале. Почти все. Фладен незаметно прикрыл лицо платком, предварительно наложив на него защитное заклинание. Он был удивительно сообразительный. И пускай его заклинание не могло соперничать с силой врага, Фавластас не концентрировал именно на нем свое воздействие, так что Фладену удалось избежать подчинения.

Что же касается остальных, в них зародились сомнения насчет того, что Лундес не имела права быть королевой. Они ощутили уколы совести, что не поверили ей и отказывались принять.

— Завтра начинаем приготовления к войне с графством, — постаралась уверенно произнести Лундес. — Отправляемся через неделю. Но военное положение и прекращение любых контактов с врагом уже с сегодняшнего дня. Поскольку я веду войну по правилам, то графство получит официальное объявление войны. Дайте мне перо и бумагу, я напишу все, что следует передать.

Фавластас хмуро наблюдал за ней и явно был не в восторге от ее поведения. Власть она получила, но править совершенно не умела. То бросалась пафосными словами, то откровенно нервничала, отдавая приказы. Император понимал, что для сохранения ее положения придется подчинять многих. Однако стоило ли тратить столько магии, лишь бы пешки кланялись особе, совсем не представляющей, что на самом деле происходило вокруг? Ведь дело было не только во вратах, да и подчинял он ее вовсе не для того, чтобы сделать своей спутницей. Не так давно Лундес назвала присутствующих в зале крысами, но для Фавластаса крысой была она сама, подопытной. Он проводил эксперименты, чтобы не упустить мелочей и как следует подготовиться.

— Как прикажете, королева, — подавленно проговорил один из советников, ощущая внутри себя жуткую борьбу. Лундес и сама прошла через это, и в той битве ее истинное «я» проиграло.

— Я немедленно начну приготовления, — заверил другой член мыслителей короны. И никто не обратил внимания, как отчаянно сжался Фладен, все еще обнимавший за плечи отца. Наследник был так несчастен вовсе не потому, что не получил корону. Просто он был единственным, кто оставался самим собой, и понимал это.

— А теперь все прочь! — обратился к остальным Фавластас. — У вас полно дел, мне же нужно переговорить с вашей королевой.

Все поспешно покинули зал, двое советников помогли унести Нария. Вслед за ними исчез и Фладен. Лишь худой призрак раскачивался в воздухе в ожидании приказаний.

— И ты тоже, Софир, — равнодушно уточнил Фавластас.

Призрак растворился, а Лундес взглянула на своего будущего мужа, родившегося тысячу лет назад. Любви к нему она не испытывала, слепо почитала, подчинялась, как и те несчастные, удалившиеся из зала.

— Дело сделано, — сказал император. — Я верну тебя в Утренний Лик, чтобы ты разобралась с графом, ведь ты хотела сделать это лично. Я слово держу.

— Ты их как‑то подчинил? — не могла не спросить Лундес.

— Да.

— Как?

— Не важно. Суть в том, что, пока меня не будет в Утреннем Лике, руководить всем будешь ты. Ирвинг — моя правая рука. Он поведет войско на графство. Или сама хочешь воевать на севере?

— Нет. Я должна разобраться с Фредриком, в этом ты прав.

— Вернусь за тобой чуть позже. А ты пока обдумай свои дальнейшие действия. — С этими словами он переместился.

Оставшись в одиночестве, Лундес мрачно глядела на закрытые двери, не осознавая, что только что натворила.

 

Глубокой ночью, после того как Нарий скончался, Фладен покинул свой дом, захватив с собой все необходимое для долгой дороги. Он двигался бесшумно и очень осторожно. И вскоре исчез среди густой листвы тропического леса.

Фладен успел познакомиться с Фредриком, пока граф был в Астании вместе с принцессой, бароном Нерианом и Трифоном. Наследник помнил, насколько Рифус был предан союзу с графством. Впрочем, как и графство было предано Астании. Потеряв отца, Фладен понял кое-что важное: если Лундес вернулась из пустыни без спутников, значит, Фавластас погубил не только Нария, но и юного графа, главу магических стражей. А следовательно, если графство падет, врата будут обнажены. Фладен всегда прислушивался к своим ощущениям. Ему не нужна была корона Астании — его пугали видящиеся ему темные перспективы.

Он поставил перед собой задачу добраться до графства и предупредить Валарда Гауса и стражей о том, что они потеряли Фредрика, а также о надвигающейся войне. Сделать это он намеревался раньше посла.

Глава 10. Враги

 

Астания напоминала Карнелию один огромный военный лагерь. Находиться там стало опасно. К своему счастью, барон успел понять ситуацию еще до того, как явился в Зеленый дворец и попытался рассказать об Утреннем Лике Рифусу. Появись он там, его бы схватили и казнили, ведь он был из графства, следовательно — врагом.

В королевстве почти не было городов, а вот небольшие деревеньки довольно часто встречались на пути Карнелия. Всюду сновали вооруженные эльфы короля. Астанцев призывали на войну. У них не было выбора: у большинства, как и у Лундес, помутился рассудок.

В темноте передвигаться было опасно. Под ногами стелились широкие листья растения равэ, внутри которых накапливалось много влаги, отчего они тяжелели и клонились к самой земле. Если наступить на такой лист, кожица прорвется, и жидкость может попасть на кожу. Сок равэ ядовит, особенно для человека.

Барон ступал осторожно, а вскоре и вовсе остановился, услышав поблизости шаги. Пришлось покинуть тропу и дальше следовать на свой страх и риск, пробираясь через кустарники и огибая лианы и деревья. Вскоре среди темных очертаний он разобрал тусклые огни. Впереди, укрытое зеленью и тьмой, затаилось очередное поселение. Осторожно положив исцарапанную ладонь на кору ближайшего дерева, Карнелий пригнулся.

— Не нервничайте, — услышал он голос, — и не двигайтесь, сейчас я сам подойду к вам. Атаковать не собираюсь.

Барон ничуть не напрягся, продолжая вглядываться в огни. Он ничего не сказал, решил, что слишком опасно лишний раз издавать какие‑либо звуки. Слева от него к дереву прислонился Фладен.

— Узнаете меня, барон? — шепнул он. — Мы встречались во время вашего короткого визита в Зеленый дворец. Я — Фладен, сын советника Нария. Вас было трое. Вы, граф и мглистый. Признаюсь, думал, вы все погибли. И хорошо, что я ошибся.

Карнелий напрягал зрение, пытаясь разобрать в темноте лицо собеседника.

— Не волнуйтесь, — продолжил тот. — Я в своем уме. Меня не подчинили.

— Сегодня днем, — тихо сказал барон, — на моих глазах троим эльфам, отказавшимся участвовать в войне, вспороли брюхо кинжалом с символом их же королевства.

— Вероятно, они, так же как и я, не были подчинены, — предположил Фладен. — Не на всех распространилось влияние. Убегая из замка, я надеялся, что пострадали лишь те, кто был в тронном зале. Для меня загадка, почему влияние распространилось почти на всех. Вероятно, только в самых отдаленных деревнях и городах, на других концах королевства, еще не знают, что происходит.

— Как те трое, — кивнул Карнелий. — Они были удивлены, что им надо воевать с союзниками.

Фладен показал в сторону деревни:

— Патрули добрались и сюда.

— Видел уже, как это происходило в двух деревнях, — шепнул барон.

— Вам повезло, что вас не поймали. Я же всегда могу притвориться, что делаю с ними общее дело, но вас же сразу убьют.

Карнелий отвернулся от юного наследника и, откинувшись на ствол дерева, запрокинул голову назад.

— Вы по‑прежнему не верите мне, — отметил Фладен.

— Вы сказали, что думали, будто подчинились лишь те, кто был в тронном зале. Почему именно там?

— Потому что я был там, барон. Во дворец заявилась сестра короля и посмела объявить себя королевой. Поначалу мы не восприняли ее слова всерьез, затем мой отец огласил ей завещание ее брата. В нем Рифус Эверли назвал меня своим наследником. Видели бы вы лицо Лундес.

— Лицо ненормальной?

— Знаете, барон, Рифус посчитал, что сестра его изменилась. Верно. Изменилась, конечно. Я понимаю, что мозги ей промыли так же, как и многим другим, но не так уж сильно она изменилась. На самом деле она лишь показала свое истинное лицо. Я знал ее ближе, чем ее брат мог предположить. Когда‑то она мне очень нравилась, но она всегда была эгоисткой. — Фладен осторожно выглянул из‑за дерева, проверяя ситуацию. — Колдун… она называла его Фавластасом. Так вот он делает так, что другие верят ему и почитают его, слова его воспринимают как единственную истину. Но я думаю, что есть черты, на которые подчинение не влияет. Магия снимает комплексы. Мысли подчиненных выходят наружу, тайные помыслы в том числе. Лундес всегда была такой. Рифус думал, она власти не хотела? Хотела, только раньше не видела путь к трону, понимала, насколько нереально было говорить о своих правах. Фавластас понял это, дал ей шанс. Поверьте, барон, этой женщине нельзя давать власть, нельзя ее подпускать к короне. Я сразу все понял в тронном зале. Приложил ко рту платок, едва демон стал колдовать. На платке было защитное заклинание. Даю слово, я не подчинен.

— Я удивлен, что вы с такими заклинаниями вообще знакомы, — признался Карнелий.

— Должно быть, барон Нериан, вы считаете, будто в Астании давно не осталось настоящих магов. Да, сильные колдуны никогда законов Астании не принимали. Еще бы, у нас множество запретов на использование силы. Маги ушли в ваши края много сотен лет назад. Многие из них и стали стражами. Но в Астании все же остались маги. Главное, знания остались. К сожалению, мой отец слишком верил в Лундес и был довольно слабым колдуном, чтобы знать, как действовать в подобной ситуации.

— Мне жаль вашего отца.

— Нам будет очень сложно выбраться отсюда в графство, — сразу предупредил Фладен.

— Я понимаю, — заверил Карнелий, — но сделать это необходимо. Выбора у меня нет.

— Скажите, барон, жив ли Фредрик Гаус? Не позвольте, боги, чтобы он погиб! Это все безумно усложнит.

— Граф — мой близкий друг, — напомнил Нериан. — И я бы сделал все, чтобы ему помочь, даже в том случае, если бы его гибель ничего не усложнила. Когда я видел его в последний раз, он был жив. Надеюсь, и сейчас. К сожалению, Утренний Лик не был фантазией Лундес. Фредрик заперт в нем. И долго он там не протянет. Ему оттуда было не выбраться, поэтому он помог освободиться мне. Я должен привести помощь, но теперь я не знаю, что делать. Стражей нельзя отрывать от врат. Они не смогут защитить ни графство, ни Фредрика. Даже если мы доберемся до Анатары, я лишь убью старого графа сразу двумя вестями — войной и ситуацией с его сыном.

— В таком случае кому‑то из стражей все же придется помочь. — Фладен пожал плечами. — Нужно найти деревню, до которой еще не добрались патрули.

— До которой не добралось подчинение, — поправил Карнелий.

Фладен прикрыл глаза, задумавшись:

— Нужно где‑то передохнуть и найти хоть какое‑то оружие. Я покидал дворец в спешке, не было возможности подготовиться. Еда кончилась быстрее, чем я ожидал. Оружие… Ну, кое‑что у меня все же есть. — Он достал из дорожного мешка два небольших кинжала и протянул один барону.

Карнелий принял оружие.

— Вот такими сердца неподчиненным и вырезали, — заметил он.

Фладен убрал свой кинжал за пояс и жестом предложил барону следовать за ним.

— Куда?

— Поблизости есть деревня. Я знаю, к кому обратиться. Дворец далеко, есть шанс, что подчинение там не действует.

Карнелий сразу вспомнил деревню, в которой проходили военные сборы, ту, что также была рядом с ними и располагалась далеко от дворца. Они, выходит, полагались на удачу. Однако Фладен хотя бы места знал, не то что барон, до сих пор чудом не угодивший в ловушки астанских лесов. Карнелию пришлось довериться наследнику.

Они двинулись в путь, и барон довольно быстро потерял счет времени. По‑прежнему была ночь. Леса не прекращались. Путников постоянно сопровождали различные шорохи, но Фладен ни с чем не спутал бы эльфийскую поступь.

— Замрите, — шепнул он барону.

— Дайте мне факел, — донесся до них голос.

Карнелий сощурился: свет ударил в глаза, затем барон вновь услышал тот же голос:

— Окружить.

Когда факел убрали, перед глазами Нериана замелькали разноцветные круги. Его схватили за руки, спины коснулось лезвие.

— Осмотрите лес, не поверю, что их двое. Такие с патрулями ходят…

Карнелий наконец разглядел Фладена. Наследнику завязали глаза, однако, услышав голоса, тот вдруг воскликнул:

— Подождите! Аданей меня побери, знакомый голос. Джис? Ты?

— Остановитесь, — был приказ.

— Джис, проклятье! — не сдавался наследник. — Я слышу твой голос. Это ты, сними платок, это Фладен.

— Фладен?

Эльфы хотели снять повязку, но Джис, вероятно, или все же то был кто‑то другой, остановил их. Как Карнелий ни пытался, но не мог толком ничего разглядеть. Ему и глаза не стали завязывать. Это Фладен в темноте неплохо видел. Барон лишь слышал голос Джиса:

— Подождите. Я сказал, ведите в деревню, в джунглях никого не отпускаем. Там и узнаем.

— Не верю, что ты с ними, — мрачно проговорил наследник.

— С ними? А с кем ты, Фладен? — парировал Джис.

— Посмотри на моего спутника, он — человек. Догадываешься, что я не патрульный и спутник мой тоже, а?

— Тише! — Джис оглянулся по сторонам. — Разберемся на свету.

Все замолчали. Отряд ввел пленных за высокую, заросшую вьюнками стену. Карнелий уже видел обстановку значительно лучше. Видел невысокие двухэтажные и одноэтажные дома. Не покосившиеся и прогнившие, какие бывали в Океании, а ухоженные и аккуратные. Дом, на территорию которого ввели пленных, был средних размеров. Карнелий окинул взглядом два этажа и сарай — небольшую пристройку. Поблизости он обнаружил столик со скамьями. Джис скрылся за дверью дома, отсутствовал какое‑то время и вернулся уже с лампой в руке.

— Снимите повязку, — приказал он.

Едва Фладену «вернули зрение», Джис тут же осветил его лицо.

— Все‑таки ты, — признал он друга. — Будешь отвечать на вопросы. Гадать не собираюсь, времена не те.

— Все в порядке, барон, — в свою очередь успокоил спутника наследник. — Подчинение сюда не добралось. А то я опасался, что и это место пропало. Тогда признаюсь…

Джис какое‑то время слушал, что говорил Фладен, а после осветил лицо барона.

— Отойдите! — приказал он эльфам. — Фладен, откуда барон? Он человек?

— Я и сам могу ответить на ваши вопросы. Мое имя Карнелий Нериан. Я из графства.

— Вы были с графом, прибыли в замок? — предположил Джис. Эльфы переглянулись. — А… граф? В Астании?

— Нет. И лучше, если мы не будем говорить здесь, — напряженно сказал Карнелий.

— Он прав, — подхватил Фладен. 

Лорд кивнул, подошел к двери и распахнул ее, приглашая гостей. Прежде чем присоединиться к ним, он отправил патруль и дальше охранять прилегающие территории.

 

Войдя в дом, Джис вернул Фладену его мешок и плотно закрыл за собой дверь.

— Теперь можем говорить, — позволил он. — Скажи мне, Фладен, что ты имел в виду, когда говорил о подчинении?

— Так ты ничего не знаешь? — Наследник вздохнул.

Джис пересек комнату, поставил лампу на стол и сел напротив Фладена.

— Что я должен, по‑твоему, знать? Мы слышали о сумасшествии принцессы, — он усмехнулся. — Я вспомнил, что ты и раньше говорил, что она не совсем нормальная, посмеялся даже. Но жалко было короля. Поговаривали, что он взял ее в графство, чтобы она тут дел не натворила. Никто ведь не думал, что женщина может хотеть власти, так что, собственно, никто не переживал по поводу ее сумасшествия. Во‑первых, слухи — это слухи. Кто бы стал говорить плохо о принцессе? Только разве что шепотом иногда. Во‑вторых, какое нам было дело? Главное, король был нормальным. Раз принцесса не в своем уме, королевой‑то стать она не могла. Когда его величество забрал ее в графство, то мы были удивлены.

— Сидишь в деревне, но знаешь больше других, — заметил Фладен.

— Ты никогда не ценил мою любовь к охоте. И любовь к деревне. Я плохо переношу придворную жизнь, ты знаешь. А когда у тебя начался тайный роман с принцессой и ты постоянно просил прикрывать тебя… в общем, я решил, что удалюсь подальше от короля, пока он не узнал.

— Ты от темы‑то не уходи…

— А я и не ухожу, — Джис покачал головой. — Знаю, что теперь твоя связь с принцессой тебе не особенно приятна. Это в прошлом, забудь. Как видишь, хорошо, что я выбрался в леса. Ушел подальше от двора. Все мы знали, что из графства король вернулся не только с сестрой, но и с самим верховным стражем и его спутником, бароном. — Эльф глянул на Карнелия. — Должно быть, вы думаете, что мы предатели?

— Нет, — коротко ответил Нериан. В тот момент он думал о том, как добраться до графства, и о времени, которого у него совсем не было.

— Я до сих пор не могу понять, почему совет согласился на войну, — продолжил Джис.

— Мой отец мертв, — пояснил Фладен. — Добровольно никто на это не соглашался.

Джис замер.

— Я не знал, — сказал он. — Ты прости. Нам сообщили только, что названа королева, что это Лундес, что убийца Рифуса — страж и чтобы все готовились к войне с графством.

— Проклятье, — выругался наследник. Он не ожидал, что процесс пойдет так быстро. — Но не все подчинены. Это радует, — добавил он.

— Мы слышали о колдуне и призраке, — сказал Джис. — Это не просто слухи?

— Колдуна зовут Фавластас, — пояснил Карнелий. — О нем долго говорить. Вы слышали про так называемый бред принцессы? Когда она вернулась из пустыни, она говорила брату о призрачных фигурах и некоем городе.

— О ее сумасшествии мне известно, я уже говорил, — напомнил Джис.

— Ее рассказ — правда, — заметил Карнелий. — Вовсе не сумасшествие. Мы с графом для этого и отправились в пустыню. Выяснить, правдив ли рассказ Лундес. Город есть.

— Но в Хискале ничего не нашли.

— Он есть. — Карнелий задержал взгляд на Джисе. — Он в другом измерении. Никто тут не сошел с ума, что бы вы ни думали. Город есть.

— Другое измерение? — недоверчиво протянул эльф.

Карнелий жестко произнес:

— Вам придется поверить и в другие измерения, и в призраков, и в то, что, быть может, ваша принцесса и была ненормальная, но сейчас она марионетка колдуна. Это он через нее захватил ваше королевство. Подчинил ее сознание и умы совета, всех, кто был в тот миг в тронном зале.

— Всех, кроме меня, — поправил Фладен. — Послушай барона, Джис. Он говорит правду. Моего отца убили, потому что он был против войны с графством.

— Да все против, — раздраженно отозвался лорд.

— Только те, кто не под властью демона, — напомнил наследник. — Нас мало осталось. Нормальных.

— Это верно. Деревня, может, две‑три. Так… — Джис задумался, потом поинтересовался: — А как далеко разносится магия?

— Понятия не имею. О колдуне и его силе известно мало. 

— На самом деле кое‑что сказать о нем я могу, — перебил Фладена барон. — Но у меня нет времени, нужно в графство. Долго Фредрик в одиночку не протянет. Сейчас он в городе, который сгинул тысячу лет назад и проявился, словно призрачный образ, в нашем времени. Думается мне, что если открыть врата, то Фавластас, колдун, возродит все города уже в этом измерении. И будут жители с магией, против которой нам нечего противопоставить. Сейчас необходимо добраться до берега и уплыть. Нужен корабль.

— Рискованно, — протянул лорд.

— Я готов на любой риск. Главное, быстро.

— Как насчет Элькоба? — спросил Фладен у Джиса.

— Элькоб может быть подчинен, его команда — тоже. Кто их выпустит, в конце концов? Говорят, сейчас весь порт забит военными судами.

— Значит, нужно пробраться на военное судно, — не уступал Карнелий.

— Самоубийство, — нахмурился Джис.

— Понимаешь, — Фладен решил кое‑что пояснить другу, — Лундес отправила в графство посла, нам нужно успеть оказаться в Анатаре раньше него. Так что барон прав, времени нет.

Карнелий стал еще мрачнее, он подумал о другом. Что, если посол умел перемещаться в пространстве?

— Ну а если посол маг и уже давно в графстве? — неожиданно огласил мысли барона Джис.

— Я не сдамся, — настаивал Карнелий. Что еще ему оставалось, когда он другу слово дал. — Ну так что с кораблем?

— Я отправлю надежного человека в гавань, он разведает обстановку, — предложил лорд.

Идея оставаться в деревне и ждать была явно не по душе ни Фладену, ни Карнелию.

— До этой деревни скоро доберутся, — возразил барон. — Лучше нам всем отсюда уйти.

— Куда? К берегу? Чтобы всех сразу убили? — возмутился Джис.

— Хочешь остаться здесь? — спросил Фладен. — Оставайся. Мы ждать не будем.

— Не спешите. Есть идея получше. Я подумал: что, если воспользоваться личным кораблем кого‑то и выбраться от дальней пристани? Она старая и заброшенная, но она пригодна для того, чтобы от нее отчалило в море небольшое судно.

Карнелий вздохнул, поднялся со стула.

— Хоть что‑то! — Он протянул лорду руку.

— Рад помочь, барон. Мы вам не враги.

— Мы вам тоже не враги… пока. Только вы должны понимать, почему я так тороплюсь. Если посол явится в Анатару раньше нас и объявит войну от имени новой королевы, Лундес, он наверняка не станет говорить, кто стоит за всем этим. И естественно, ни про какое подчинение не будет идти и речи. В глазах Валарда Гауса это будет просто объявление войны.

— Допустим, посол скажет, что страж убил Рифуса, — предположил Фладен. — Как отреагирует на это правитель графства?

Карнелий ответил не сразу, видно, представил, как все это могло выглядеть и что мог сказать Валард.

— Он точно будет удивлен и возмущен. К тому же, услышав о войне с Астанией, он тут же подумает о Фредрике. Если посол скажет, что Фредрик мертв или что ему грозит смерть, войны не избежать. Валард будет в ярости. И тогда уже вы, астанцы, ничего не докажете ему. В этом случае остановить войну сможет только Фредрик. Так что ничего не остается, как опробовать вариант с кораблем и старой пристанью.

— Хорошо. — Джис поднялся из‑за стола и направился к двери. — Сейчас отправлю одного из наших к капитану, у того есть небольшой корабль. Надеюсь, не утонете, хотя — риск. — Он сжал губы, явно сомневаясь в успешности предприятия, и покинул дом.

 

Взмах руки командующего был сигналом к залпу. Мгновение, хлопок — и серебристые лучи озарили темное небо. Радостные голоса, аплодисменты. Народу на площади перед замком собралось в тот вечер много. Где‑то говорили о войне, в то время как Анатара окунулась в атмосферу торжества. Жители графства знали лишь одного врага — океанского короля. Впрочем, и он затаился. Словно выжидал, наблюдая, как сгущаются над графством тучи.

Старший брат Фредрика, Констар, улыбнувшись, глянул на свою невесту. И, надо сказать, улыбка далась ему непросто. В тот день у него была помолвка, но особой радости он, увы, не испытывал. Слишком спокойно, слишком мирно. Только не в такие времена. Да и от брата никаких вестей. А ведь Фред обещал, что вернется в графство, когда проверит информацию. Выходит, что город в пустыне — не бред сумасшедшей? Иначе почему его брат все еще отсутствовал?

Едва выдалась свободная минута, Констар вышел из круга танцующих, оставив Лейру в компании аристократок. Она не заметила ни его напряжения, ни его переживаний. Граф гордился тем, что умел держать под контролем не только мысли, но и чувства. Его настроение было его личной проблемой, и он вовсе не собирался омрачать день своей невесте. Не хватало еще, чтобы она решила, будто он не рад их помолвке. В тот вечер на нем был длинный темно‑синий сюртук, темные штаны и высокие бархатные сапоги. Каштановые волосы были убраны в воинский хвост, на руках сверкали несколько крупных перстней.

В очередной раз оглянувшись на свою невесту, он остановился возле стола. Слуга тут же преклонил голову и предложил своему графу бокал. Констар охотно отпил глоток крепкого напитка. Однако мыслями он был далеко не в графстве. Город в пустыне. Фантом. Врата. Опасность. Именно так. Его брат был в опасности, а может, его брат решил в одиночку разобраться в магическом конфликте? Но справится ли? Если дело и впрямь касалось самих врат, их закрытия, тут уж были повязаны не только смертные, но и ангелы.

— Помолвка — это праздник или лишь преддверие праздника свадьбы? — с задумчивой улыбкой протянул пожилой полноватый господин, остановившись возле стола. В руке аристократа переливался такой же бокал, как и у Констара.

Граф ответил:

— Помолвка и свадьба — одинаково приятные мероприятия, особенно если понимаешь, что женщина, которую ты избрал, — это та единственная, в которой никогда не усомнишься.

— А я не знал, что вы романтик, граф. — Аристократ сделал глоток, затем спохватился и поднял бокал: — Сперва ведь тост. За романтику и спокойствие в душе!

— За романтику, — как‑то странно отозвался Констар и поспешно сделал глоток.

— Итак, все в порядке, граф?

Констар поставил бокал и посмотрел на аристократа. Тот добавил:

— Вас беспокоит раннее затишье?

— Дело не в войне.

Тот кивнул:

— Я понял вас, граф. Простите, поспешу оставить вас в покое.

В последний раз преклонив голову, лорд удалился. Некоторое время граф задумчиво глядел ему вслед, а после посмотрел в сторону замка. Лейра уловила взгляд своего жениха через плечо одной из аристократок.

— Прошу меня простить. — Она поспешно вышла из дружеского круга и, ловко пробираясь между гостями, направилась в сторону Констара.

Граф ее не заметил, отошел от стола и зашагал к главным замковым воротам.

— Констар! — окликнула его Лейра, но ее крик заглушался. — Констар! — Тогда она подхватила полы своего платья и ускорила шаг.

— Поздравляю! Что‑то не так? Вы кого‑то ищете? — отовсюду раздавались голоса. К ней обращались, но она никого не слушала. Догнать Констара — вот что было важно. Что‑то случилось, Лейра чувствовала.

— Констар! — Ну вот, она потеряла его из виду.

Ухватив за руку проходившего мимо слугу, она спросила:

— Вы видели, куда отправился граф Констар?

— Я не видел графа, госпожа.

— Ничего. — Она замерла на пару мгновений, далее сделала шаг влево и столкнулась с кем‑то.

— Простите, — извинился мужчина.

Лейра вскинула на него взгляд. Он был значительно выше ее.

— Мои поздравления, — продолжил он.

— Благодарю. Скажите, вы не видели графа Констара?

— Пока еще не удалось переговорить ни с кем из графской семьи, но вскоре… — Вместо того чтобы закончить фразу, он склонил голову, мол, простите еще раз, не следует отвлекать друг друга, и двинулся не спеша дальше. Лейра растерянно посмотрела ему вслед и решила нагнать.

— Подождите! — сказала она громко. — Не спешите так! Я не видела вас раньше, кто вы такой?

Незнакомец остановился:

— Я не из графства, но и не из Океании. — Он стал угрюмее. — К сожалению, я здесь по делам. Меня давно ждут в зале. Но я рад, что увидел праздник. Хоть одним глазком. Лично вам желаю удачи.

— Лично мне? — насторожилась Лейра.

— Лично вам, — спокойно повторил он. — С графом я еще не говорил. Если позволите, мне как раз пора это сделать.

— Тогда я пойду с вами, — не отступала она.

— На вашем месте я бы остался здесь.

— Вы так и не сказали, кто вы, — окончательно растеряла она свой доброжелательный тон.

— Тут я в качестве посла. — И, бесцеремонно отвернувшись от нее, он продолжил движение.

«Посла? Что за безумие, — подумала она. — Посла, но не из Океании?!»

— Нет уж, постойте! Мы не ждали никакого посла! Нам не докладывали! — крикнула ему Лейра. — Подождите! Что… — Она огляделась, потому что он растворился в воздухе. А кто‑нибудь… кто‑нибудь еще это видел? — Стража! — Лейра двинулась к главным воротам. — Стража!

Воины поспешили ей навстречу:

— Да, госпожа!

— Только что здесь был человек, — сказала она быстро. — Высокий, с бородой в виде конуса. Темные волосы. Он проходил на территорию замка?

— Нет, госпожа.

— Но он был здесь, а потом пропал. — Она сжала губы. — Вы хотя бы видели его?

— Никто не проходил, госпожа, — был ответ.

— В таком случае вам стоит быть внимательней. Где‑то поблизости маг.

— Маг?

— У меня нет времени! Будьте внимательней! — Обычно она не срывалась на подданных, но появление мага в центре графства выбило ее из равновесия.

Вбежав в ворота, она посмотрела на ступени, уходящие вверх. Очень высоко, но графиня слишком переживала, чтобы остановиться и выбрать другой путь. Подхватив полы платья, она стала подниматься. Чем быстрее она попадет в замок, тем лучше. Однако очень скоро она пожалела, что не добралась до кареты. Ступеней было слишком много. У нее закружилась голова, пришлось остановиться. Замок по‑прежнему чернел далеко на вершине. Ну почему она не добралась до кареты? Что за глупость, спрашивала она себя. Так она потратит куда больше времени.

 

Ирвинг возник посреди тронного или, как его предпочитали называть в графстве, главного зала, точно в центре. Время своих действий он рассчитывал по секундам. Зал был пуст, а потому у Ирвинга была возможность осмотреться. Праздник вместе со своим шумом остался далеко внизу, у основания холма. А в замке было тихо.

Обойдя периметр помещения, наместник остановился возле трона Валарда. Такого же «трона», как и кресло наместника в Утреннем Лике. «Вот я и посол», — подумалось Ирвингу. Раньше вестниками были другие, в те далекие времена, когда Гаусы куда лучше разбирались в происходящем. Разве можно было к ним подобраться так просто, замереть в полном одиночестве посреди зала в их замке. Тогда стражей было в сотни раз больше. Они, как насекомые, были повсюду. Во всех замках, во всех дворцах, за каждым углом. Это их боялись в те времена. Гаусы всегда были под магической защитой, под ангельской защитой. И интересно, где же ангел теперь? Ирвинга это волновало. Ведь его и семью Фредрика отделяли лишь тонкие стены. Объявится ли хранитель в случае чего?

«Проверим», — решил наместник, резко развернулся и зашагал в сторону дверей. Еще пара мгновений, и Ирвинг грубо толкнул створки, едва не прибив ими стоявшую с той стороны охрану.

— Все сюда! — крикнул он на весь коридор.

 

Констар был возле главного входа в замок, когда его обнаружил один из воинов брата.

— Скарлиз? — Граф никак не ожидал увидеть стража врат в Анатаре. — Вам было приказано оставаться на своем посту.

Скарлиз был частью особого отряда, как правило находившегося подле верховного стража. Он был личным лекарем Фредрика, но в тот раз ему действительно следовало находиться у врат вместе со всеми остальными. Констару это было известно, и появление стража в Анатаре насторожило его.

— Меня направил сюда Элестер, — пояснил тот. — Нам нужен ваш брат.

Констар отрицательно покачал головой:

— Фредрик не вернулся. И от него нет никаких вестей, а ведь прошло довольно много времени. Достаточно для того, чтобы добраться до пустыни, увидеть, что там ничего нет, и вернуться обратно.

— Значит, город есть, — сделал вывод страж.

— Ну а вы, зачем вам так срочно понадобился мой брат? Что с вратами?

— Их защитное поле нестабильно. Мы были вынуждены отступить от створок.

— Тебе придется передать Элестеру, что Фредрик не вернулся. — Констар вздохнул. — Что‑то случилось. Думаю, следует… ч‑что… — он осекся, потому что на площадку вбежала запыхавшаяся Лейра. — В чем дело? — Он сорвался к ней, не зная, радоваться или бить тревогу.

Тяжело дыша, она с трудом пояснила:

— В городе посторонний маг.

— Как он выглядел? — спросил Скарлиз.

Лейра закашлялась, но все же проговорила:

— Высокий, с бородой виде конуса. Темные волосы. Сказал, что он посол, что его давно ожидают в тронном зале, а после переместился.

Констар и Скарлиз переглянулись.

— Никто никого в тронном зале не ждет, — пояснил Констар. — Мне нужно к отцу.

— Поспешите, — волновалась Лейра.

Они бросились в замок, да и она, немного выждав, двинулась следом.

 

Когда Констар и Скарлиз вместе с охраной шагнули внутрь, зал уже был полон. Собравшиеся встретили их тревожными взглядами. Валард уже был там: сидел на троне и был похож на каменное изваяние могущественного бога. Перед ним, в центре зала, замер Ирвинг. Констар тут же отметил, что посол не склонил ни головы, ни тем более колена. Приказав охране следовать за ним, старший сын Валарда направился к отцу. Скарлиз положил руку на жезл, обошел Ирвинга слева и тоже остановился возле правителя.

— Мы никого не ждали, — жестко сказал Констар.

Валард молчал, передав инициативу в руки сына.

— А мы никого и не предупреждали, — был ответ. — Теперь, когда все собрались, я могу начать. Я прибыл из Астании. У меня для вас послание от королевы.

— Королевы? — для верности переспросил Валард.

Ирвинг достал свиток и, развернув его, окинул взглядом собравшихся. Как глупо выглядят те, кого лишили истории и соответствующего опыта. Стражи прошлого сослужили им дурную службу: скрыв страшную правду, они заведомо погубили их.

— «Я — Лундес Кларисса Эверли, — приступил наместник, — отныне королева Астании и императрица Непоколебимого, от своего имени и имени моих подданных обвиняю орден стражей, а также все графство Гаус в предательстве».

В двери вошла Лейра, задержалась у порога. Констар напряженно глянул на нее. Посол тем временем читал:

— «Один из стражей явился ночью в тронный зал Зеленого дворца в Астании и собственноручно заколол моего брата — Рифуса Эверли, законного короля Астании».

Констар покосился на охрану. Жаль, что нельзя трогать посла. Разумеется, если правила соблюдать.

— «И посему я — сестра покойного короля, а ныне королева Астании Лундес Кларисса Эверли — требую отмщения и объявляю войну графству Гаус. Если же графство выдаст виновного стража Астании и позволит предать его справедливому суду, то, возможно, последствия для графства будут не столь губительны».

Ирвинг закончил, свернул свиток и едва заметно улыбнулся. Его забавляла сама абсурдность ситуации и текст Лундес.

Послание ни Валарда, ни Констара ничуть не взволновало. Астанская женщина не могла править и уж тем более не смела объявлять кому‑либо войну. Или они это серьезно? Да еще и стражей посмели обвинить? Что ж, в таком случае пусть сами стражи и ответят. Валард позволил Скарлизу говорить.

— Мой повелитель! — Маг обращался к Валарду, не к послу, и вовсе не собирался оправдываться. — Стражи не убивали короля Астании. Мы были у врат.

— Есть свидетель убийства, — сообщил Ирвинг. — Он утверждает, что видел стража.

Скарлиз одарил наместника презрительным взглядом:

— Надо же, должно быть, убийца приоделся. Это ведь так сложно — стать похожим на одного из нас. Кто свидетель? Уж не королева ли?

— Ты волнуешься, страж, — отметил Ирвинг. А Скарлизу и впрямь было не по себе, ведь он ощутил магическое поле посла. — Я не назову имя свидетеля. Зачем? Чтобы вы устранили его?

— Тайный свидетель, — фыркнул Констар. — Да вы издеваетесь! По такому принципу я могу подарить вам десять тайных свидетелей, которые не сомневаются, что стражи были у врат.

— Если вами руководит Лундес Эверли, — начал Скарлиз, — то ей отлично известно, что верховного стража нет в графстве. Мы не получали от него приказов. Следовательно, вашего короля убил кто‑то еще. Интересно другое. Астанцы — слабые колдуны. А вы, как я чувствую, не слабы. Вы не астанец, вы не эльф, и вы не служите королеве.

— То, что верховного стража нет в графстве, вовсе не означает, что он не мог передать приказ. У него, в отличие от астанцев, сил достаточно.

— Верховный страж — мой сын, — вмешался Валард. — Вы обвиняете его в предательстве?! — Констар подступил к отцу, когда тот поднялся с трона. Скарлиз все еще удерживал руку на жезле, но пока что не использовал его. Всем своим видом он сдерживал и остальных. Кем бы ни был посол, он был очень силен. Не было смысла нарываться на столкновение. Им нечего было противопоставить ему.

— Я всего лишь посол, — напомнил Ирвинг. — Говорю от имени королевы.

Скарлиз покачал головой. Дело было вовсе не в королеве.

— Я хочу знать, где мой сын! — потребовал ответа Валард.

— Ваш сын не вернется. Он мертв.

Правитель медленно сжал руку в кулак. Так сильно, что костяшки побелели.

— Молись и радуйся… посол! Радуйся, что ты всего лишь передаешь слова своей королевы. Кто убил моего сына?

— Отец, — тут же вмешался Констар. — Все это похоже на ложь. Уверен, Фредрик жив.

— Кто убил моего сына?! — Валард уже никого не слушал.

В глазах Ирвинга проявилась искра. В зале стало душно. Правитель взмок, кожа его сверкала в свете огней тронного зала. Ирвинг испытывал его взглядом, но тот не отворачивался.

— Королева отомстила верховному стражу за его приказ и за его воинов.

— Значит, это она убила моего сына?!

Констар шагнул к Ирвингу:

— Вот теперь я просто уверен, что это ложь!

— Не сомневайтесь, — посоветовал им посол. — Не стоит. Мне больше нечего вам сказать. — Он вознамерился покинуть зал.

— Остановись! — гневно крикнул Валард. Охрана преградила Ирвингу путь.

Посол оглянулся на правителя и исчез.

— Какая наглость! — воскликнул кто‑то.

— Война значит война! Не могу поверить, юный граф мертв… немыслимое оскорбление… это ложь… ничего, давно пора было покончить с этим союзом, их безумные обычаи… — Возгласы смешались в голове Валарда. Он стоял с каменным лицом, весь взмокший. Потом посыпались предложения. Кажется, Констар и Скарлиз что‑то бурно обсуждали. Затем голос сына стал ближе:

— Отец! Отец, скажи что‑нибудь…

Валард медленно перевел на него взгляд. Констар сжал его руку и шепнул:

— Не волнуйся, он солгал. Фредрик, быть может, в плену, но он жив.

— Мы бы почувствовали гибель верховного стража, — подхватил Скарлиз. — Элестеру бы дали сигнал.

— Отец, — Констар коснулся его плеч, — уйдем отсюда. Успокойся.

— Я спокоен, — с трудом произнес правитель, указав старшему сыну на вторую дверь, кратчайший путь до его покоев.

— Господа! — громко обратился к присутствующим Констар. — Ждите меня здесь, я вернусь и скажу все, что следует!

— Да, граф, — доносилось отовсюду.

— Скарлиз, расскажи о случившемся Элестеру, но не говори ему, что Фредрик мертв, потому что это неправда, — попросил Констар. Далее он подхватил отца под руку и вывел в коридор.

 

Валард, когда Констар ввел его в покои, схватился рукой за спинку кровати.

— Садись, осторожно. А теперь откинься. Ты весь взмок. Сними рубашку.

— Оставь, — возражал Валард. — Ненавижу свою слабость. Придется тебе самому говорить с ними. Нужно готовиться ко второй войне.

— Стражи нам помогут. Что их эльфы могут против наших? И, отец, Фредрик не умер. Говорю тебе, это ложь.

Валард сморщился от боли, Констар провел рукой по его мокрому лбу.

— Дурак я, не следовало отпускать Скарлиза сейчас, нужно было, чтобы он вылечил тебя.

— Нет у него времени следить за мной. От моей болезни не лечат.

— Еще как лечат. Вот и позову лекаря.

— Стой! — Правитель крепко ухватил сына за руку. — Прими пока командование.

— Приму, но только на время, пока ты не поправишься, — ответил Констар и снова выскользнул в коридор.

Когда явился лекарь, Валард уже почти ничего не ощущал.

— Выпейте. Вам надо поспать.

Гаус подчинился и очень скоро погрузился в сон.

 

Глава 11. Как уничтожить город

 

«Все‑таки я понимаю тебя, Тэас. Знаю, как трудно держать себя в руках, когда ты в одночасье получаешь власть. Для меня даже то лживое признание было особым даром. Стоило мне ощутить свою значимость, и все переживания отошли на второй план. А ведь я лишилась дома, брата, веры, друзей, союзников и, наконец, воли. Но я дышала, увы. И была омерзительна».

Как самокритично. Тэас не ожидал от нее подобного. Неважно, сколько ты ее знаешь, каждый раз открываешь для себя что‑то новое…

 

Двести с лишним лет назад

 

Особняк, в котором Лундес проводила большую часть времени, назывался Касед‑Риас. Что в переводе с древнего языка означает «центр исключений». Если бы Лундес была в своем уме, она бы давно поняла, что в городе ученого следует вникать в названия и их смысл, но она была подчинена и многое упускала из виду.

После разговора с Ирвингом эльфийка облюбовала первый гостиный зал. Камин, стены, обитые красным деревом, мягкая мебель — это место успокаивало ее. Именно там ее и обнаружил тот самый призрак, появление которого не так давно едва не свело ее с ума. Ирвинг и Фавластас называли его Софиром. Он уловил состояние принцессы, приобрел материальность и даже стал походить на человека.

— Эльфы рассредоточились по городу, — доложил он так, как это обычно делали живые.

Новое влияние подготовило рассудок Лундес к разговорам с духами. Теперь она почти не нервничала.

— Хорошо, — пробормотала она. — Хорошо, что слушаешь мои приказы. — Кресло, в котором она разместилась, утягивало ее в сон.

Лундес мечтала об отдыхе, о тепле и реальных фигурах вокруг себя. Но там, где был сон и реальные фигуры, у нее не было никаких прав. Все, что ей оставалось, — это и дальше способствовать открытию врат.

— Возможно, — заговорил призрак, — вы не так плохи и глупы, как казалось на первый взгляд. — Лундес с трудом сосредоточила на нем взгляд, а призрак добавил: — Поэтому я готов был подчиниться.

— Да и Фавластас не потерпит непослушания, — сонно проговорила она. — Когда ты выглядишь как живой, мне уютней и говорить с тобой приятней, как понимаешь.

— По вам заметно, — сказал призрак.

Да уж, по ней было заметно. Она засыпала на глазах. Надо же, как расслабилась в присутствии бестелесной фигуры.

— Я попросила, ты исполнил, — бормотала она.

— Императрице это непривычно? То, что она отдает приказы и они даже исполняются?

Кажется, нечто подобное говорил ей и Фредрик. Лундес попыталась припомнить точные слова графа, но совсем не соображала в тот момент.

— Готова поспорить, до своей смерти ты был таким же, как сейчас, — зачем‑то заявила она духу. — Несносным старикашкой‑советником. Удивлена, что тебя на такой пост поставили, и не удивлена, что теперь сместили.

Призрак никак не отреагировал. Этим он и пугал. Материален или нет, но, аданей бы его побрал, мертвец мертвецом.

— Так! — Лундес осознала, что, если не встанет с кресла, уснет прямо в присутствии духа. Схватившись за подлокотники, она поднялась. — Не время спать.

Призрак молчал. Тогда принцесса прошлась по залу. Странно было ощущать на ногах не многослойные юбки, а простые штаны. В темноте все кажется серым, а с такими цветами, какие теперь присутствовали в ее одежде, был шанс раствориться во мраке города, уже далеко не пустого. По приказу Лундес отряд астанцев рыскал по улицам в поисках Фредрика.

— Я приказала схватить графа и привести сюда, — сообщила Лундес. — Не убивать…

Софиру это не понравилось, но он не прервал принцессу.

— Они его не убьют. Не смогут. А я смогу. Ведь обещала Фавластасу.

Софир ждал. Лундес глянула на него.

— Мне пора, — наконец сказала она. — Исчезни, но будь готов появиться, когда я позову. Главное, чтобы мне было достаточно шепнуть, а не кричать на всю улицу.

— Как прикажете, императрица.

Королева, императрица — все вокруг тешили ее титулами.

— Свободен.

Когда призраки появляются и исчезают, становится неуютно на какое‑то время. Он ушел, а Лундес в который раз отправилась на поиски.

 

Она искала Фредрика, а граф искал ответы и даже не пытался покинуть город, хотя, наверное, смог бы. Подловил бы момент, сделал бы подставу или придумал иной способ. Ему хватило бы смекалки, чтобы найти выход, но он не видел в этом смысла. Нужно было уберечь врата, изобрести какой-нибудь действенный способ противостоять силе Фавластаса.

Люк, попавшийся на глаза Фредрику, был сделан из неизвестного и удивительно прочного материала. Трифона рядом не было. После того как они увидели рыскающих повсюду астанцев, мглистый маг куда‑то сорвался. Фредрик не возражал, ведь Трифон был невыносим и действовать с ним заодно было непросто. Оставшись наедине со своими мыслями, граф смотрел на люк и ждал, когда по земле пронесется волна прозрачности.

На люк были нанесены магические знаки. Разглядеть их было нелегко. Они ведь не светились и никак не реагировали на магию графа. Все, что оставалось Фредрику, — это ждать, а терпению он был научен. Мог выжидать часами, если не сутками. Да и потом, прозрачность была непредсказуема.

Как и всегда, это случилось внезапно: Фредрик провалился и оказался в подвале с таким низким потолком, что выпрямиться в полный рост там было невозможно. Пришлось снова рисковать, творить белую магию, разгонять ею непроглядный мрак и разбираться, где так громко шумела вода и почему стало тяжело дышать. Оказалось, что рядом была каменная стена-перегородка, способная подниматься вверх. Она вибрировала, усложняла дыхание, и за ней бурлила река. Фредрик подался назад, закашлявшись, а когда чуть успокоился, разобрал стук по люку сверху и знакомое ворчание:

— Черти проклятые! Что еще за знаки… 

Конечно же, голос принадлежал Трифону. Да и его мглистую ауру Фредрик сразу ощутил.

— Почему ты все еще в городе? — полюбопытствовал граф. — Хотел же выбираться?

Стук прекратился. Трифон приник к люку:

— О, ты здесь! А у меня для тебя дурные вести. Можешь думать обо мне что хочешь, но я тебе в колеса палки не ставлю. Чего не скажешь о Лундес. Не понимаю, почему ты до сих пор ее не устранил.

— Об этом мы уже говорили, — напомнил Фредрик. — Что-то еще? Или ты пришел сказать, что в одиночку действовать у тебя не выходит? — При этом Гаус потушил магический шар, оставшись внизу в полной темноте.

— Граф?

— Все нормально.

— Через щели люка пробивался свет, а затем потух, я думал…

— Все нормально, говори тише, нас могут найти. — Фредрик сжал обеими руками жезл. — Какие дурные вести?

— Твоя подзащитная ненормальная принцесса объявила войну твоему графству. Даже посла отправила.

Фредрик медленно закрыл глаза.

— Граф? Нормально?

— Нет, не нормально, — последовал раздраженный ответ.

Гаус знал положение вещей в графстве, понимал, как тяжело было воевать его отцу без стражей с войсками Океании. Вторую войну они бы не осилили.

— Ты что‑то нашел внизу? — сменил тему Трифон.

— Если интересно, спускайся, только постарайся не привлекать внимания. Это место опасно. И дело не в сумасшедшей женщине, не в подчинении, а в таинственной силе города и обитавшего в нем народа. Отнесись, пожалуйста, к ситуации так же серьезно, как и я.

— Я серьезен, — совершенно другим тоном отозвался Трифон. Видно, ощутил настрой графа. — Как спуститься?

— Жди и молчи, — посоветовал Фредрик.

— А что насчет войны с графством? Ты же не оставишь это так? Если захватят графство, захватят и врата. И еще стражи… они без тебя смогут держать оборону?

— Сначала я уничтожу город. Нельзя его оставлять со всей этой магией… тсс. Я прошу тебя молчать.

— Я согласен про город, но и Лундес надо обезвредить. Я бы сделал это сам, но, боюсь, она все же с той магией сильнее.

— Верно.

— В любом случае у нас тут война, и трусить я не собираюсь. Пришел сообщить тебе, что происходит, что мне удалось узнать.

Где‑то там, в темноте, Фредрик улыбнулся:

— Трифон, мне кажется, или ты пытаешься меня задобрить?

Последовало молчание, затем непонимающий голос:

— Задобрить? Задабривают богов, не смертных.

Фредрик вдруг увидел, как в дальнем углу потолка пробивается свет. Прозрачность. Тогда он поспешно отступил и предупредил:

— Сейчас пропадет пол. Здесь низко. Прыгай!

Так и произошло. Трифон упал тяжело, как большой валун. Крылья, смятые и разорванные, затормозили его падение. Фредрик настороженно глянул в потолок, затем вновь зажег белый шар, осветив Трифона. Какое‑то время граф смотрел на своего непутевого спутника. Тот был изранен. Не серьезно, но вид был потрепанным.

— Что произошло? — спросил страж.

— Как ты думаешь, откуда я все знаю про посла и графство? — задал встречный вопрос Трифон. — Вернее, от кого? От астанцев, которых послали убить тебя? — Теперь он попытался расправить крыло руками.

— Стой! — Фредрик приблизился к нему, осветив шаром его кисть.

— Царапины, — отмахнулся Трифон. — Брось, я лучше расскажу тебе, что произошло. Это была она. Чертова королева… или императрица Фавластаса. Плевать, как ее называют. Она напала на меня со своим посохом. Пыталась избить, но я оказался сильнее.

— Это видно, — иронично отметил Фредрик. — Тогда почему ты здесь израненный, а она…

— Я тоже потрепал ее. Слушай, даже не думай больше защищать ее. Она ищет тебя, чтобы убить. Фавластас требует твоей смерти. У них из‑за тебя планы насмарку.

— Откуда ты знаешь?

— О‑о‑о‑о, Фредрик. Она много чего кричала, избивая меня. Вопросов она не задавала, говорила сама. Все выпалила с ходу. Мглистые глюки! Она найдет тебя рано или поздно и убьет. Надо убить ее первой.

— Нет, — спокойно произнес Фредрик и снова осветил перегородку.

Трифон не сразу понял, что граф показывал ему, но на знаки посмотрел и закатил глаза:

— Опять? Так ты этим тут занимаешься? Ты же верховный страж. У тебя там врата в опасности! Нужно просто взять, избавиться от Эверли и покинуть город.

— Знаешь, когда мы познакомились с тобой, Трифон, ты показался мне не столь поверхностным. Даже если мне удастся выбраться отсюда, это ничего не изменит. Жителей Непоколебимого заперли за врата потому, что их сила была настолько опасна, что угрожала миру. Это как эпидемия, болезнь, понимаешь? Мы уже почувствовали ее на себе. Магия, против которой ни один колдун ничего не может сделать.

— Верно, но, граф, в городе…

— Допустим, мы выбрались. И что, город оставить как есть? Пусть Фавластас делает его материальным? Пусть и другие возрождает?

Трифон молча смотрел на Фредрика. В общем‑то, он был согласен. Граф немного выждал, прежде чем продолжить:

— Вот об этом я и говорю. Понимаешь? Буду я у врат или нет, но если они туда с этой магией явятся, то мне нечего будет им противопоставить. Ты можешь покинуть город. Мне кажется, так будет лучше. Но я покину его, только разрушив. Для этого мне нужно понять, как он устроен.

— Что ж… — Трифон попытался разогнуться, и голова его уперлась в потолок. Глянув на перегородку, он поинтересовался: — Что это?

Фредрик покачал головой:

— Пока не знаю.

— Ясно, — тоскливо протянул мглистый. — Короче, выбираюсь я из этого города. Прости, граф. Будем действовать по‑разному. Так шансов больше. Ты изучай, а я просто буду их истреблять. Кому‑то да повезет. Но помни, — он встал точно под люком, — когда явится подмога, что я был за тебя.

— Только богов задабривают, значит? — Фредрик вопросительно вскинул брови.

Трифон аккуратно раскрыл крылья и, дождавшись прозрачности, покинул помещение. Гаус внимательно проследил за материальностью каменной перегородки и шепотом отметил:

— Не исчезает.

 

Когда Трифон, благодаря прозрачности, выбрался наружу, Лундес, напротив, скользнула внутрь и укрылась в тени подвала. Пространства для сражения там было маловато, но ждать Эверли не хотела — боялась потерять боевой настрой. Она явилась туда, чтобы убить графа, и решила сделать это быстро, без лишних травм и криков. Ну… она надеялась, что получится быстро, призывала себя к хладнокровию, пыталась избавиться от сомнений.

«Соберись», — отдав себе мысленную команду, Лундес медленно опустилась на одно колено. Потолок был слишком низким, и она устала сгибать шею. Ни на секунду не отрывая взгляда от графа, принцесса нащупала свой посох и осторожно достала его. «Стой на месте, стой».

Рука ее скользнула по посоху, чтобы раскрыть его. Только как сделать это тихо? Затаив дыхание, Лундес опустила оружие к полу, все еще стоя на одном колене. Малейший шум мог предупредить верховного стража об опасности.

«Давай! Сделай!» — ударив посохом об пол и тем самым раскрыв его, Лундес сразу же отправила заряд во Фредрика. То ли реакция у графа была великолепная, то ли он с самого начала знал о присутствии Эверли, но, развернувшись, он с легкостью избежал удара. Более того, в момент разворота в его руке был жезл, которым он сумел создать магическую сеть и поймать разряд, пущенный в него. Добытую силу Фредрик немедля отправил в стену-перегородку. Посыпались камни, и загорелись знаки. На губах графа заиграла улыбка. Только что он сделал свое открытие. Лундес же просто взбесилась. Яростно закричала и набросилась на стража, подогревая свой гнев воспоминанием о смерти брата. Фредрик сбил ее с ног, а ей удалось лишь немного поранить его руку. Знаки на перегородке светились так ярко, что буквально слепили. Небольшие камни по-прежнему сыпались на пол.

— Почему ты не используешь магию? — спросила она раздраженно. И правда, почему? После всего. Разве он не жаждал уничтожить ее? Раньше Лундес думала, что к нему просто не вернулась сила, но ведь в подвале он создал сеть. Магия была, жезл работал. Они все еще боролись, и Фредрик валил ее, отбрасывал, дважды чуть не выбил посох, но свое главное преимущество против нее по-прежнему не использовал. — Это галантность такая? Я тебя щадить не буду! Я начала войну, слышишь?

— Галантность? — переспросил Фредрик. — По отношению к тебе?! — Он взлетел, а не вскочил на ноги, схватил ее так, словно она была тряпичной куклой, а после прижал к стене. Принцесса вскрикнула и попыталась выдернуть руку с оружием, но Фредрик не позволил, надавив на ее запястье. Посох заскрежетал по каменной перегородке.

— Используй магию! — Это уже был вызов. — Используй! Войска разрушат твое графство! — Эверли приложила огромные усилия и все же выдернула посох, после чего ударила им графа. Потом еще и еще. — Используй магию! Используй! — требовала она, казалось бы побеждая его, и наконец отправила в него всю силу, накопленную посохом. Гаус закрылся полем, но увернуться не смог, тело его отбросило к основанию перегородки. Умом Лундес понимала, что безопаснее было его добить, да только ощутила что‑то еще, хоть и не разобралась, что именно. Руки ее не слушались, а разум кричал: «Добей, это не игра».

Фредрик приподнял голову. Он стоял на коленях, и ладони его упирались в мелкие камни, разбросанные по полу. Страшно ему не было, он точно знал, что делал. Выражение его лица насторожило Лундес. Она даже вспомнила предостережения Фавластаса, Софира и Ирвинга по поводу стражей. Противник будто гипнотизировал ее. И все равно подчинение оказалось сильнее. Поборов смятение, Эверли выпустила в графа поток таинственной силы. Фредрик откатился в сторону, позволив вражеской энергии отправиться в перегородку и тем самым ее пробить. Такого Лундес не ожидала, ведь не сомневалась, что прозрачный город разрушить невозможно.

— Вот и все, — с явным презрением подытожил Гаус. — Вся ваша непоколебимость.

Страж пролез в отверстие, образовавшееся в перегородке, и закрыл его за собой магическим полем. Сделал это с неочевидным умыслом. Эверли, недолго думая, использовала на новом препятствии таинственную силу посоха и мигом освободила себе проход, но также случайно затронула символы на уцелевших краях перегородки и активировала их. По подземельям пронесся мерзкий скрежет. С таким звуком обычно открывается ржавая заслонка. Нырнув в отверстие, Лундес устремилась за графом. Под ногами ее хлюпала странная светящаяся вода, испаряясь и усложняя дыхание, а вскоре из одного из тоннелей вырвался целый поток этой жидкости. Принцесса разбежалась, запрыгнула на ближайший выступ и, зажмурившись, сдавленно позвала:

— Софир.

Когда она открыла глаза, дух уже раскачивался рядом, и его недовольный взгляд был устремлен вдаль. Неловко поднявшись на ноги, Лундес чуть было не рухнула в канал. Дух переместил ее на берег, а там, где недавно принцесса сражалась с графом, рушился очередной квартал. Зато теперь Эверли понимала, как именно Фредрик уничтожал город. Таинственная магия воздействовала на стены, делала их материальными, способными к разрушению, и заводила знаки, к которым граф всегда стоял спиной, чтобы удары Лундес, не попав в него, зажигали символы. Сама того не понимая, принцесса завела механизмы, подняла где‑то заслонку и выпустила поток воды с таинственной магией. Везде, где он проносился, город становился настоящим. Оставалось только задействовать любую мощную силу для уничтожения подземелий, что Фредрик и сделал, ведь магии накопил достаточно. Лундес даже усмехнулась, продолжая глядеть на клубы пыли, что вырывались в воздух, там, вдали, где рушились дома.

Призрак недоуменно глянул на нее:

— Вам смешно? После того, что вы сделали, вам…

— Да ничего я не сделала, — возразила она, все еще посмеиваясь. — Думала, он магию не использовал из галантности, а он для взрыва ее берег, подгадал со знаками, все подстроил, даже свой проигрыш.

— Вижу, вас это не расстраивает? — заметил призрак.

— Нет. Город‑то не рухнул. Стоит. Квартал… жаль. Теперь я буду знать, чего ожидать от Гауса, какой он.

В таком случае Софир поинтересовался:

— Приказывать будете?

— Нет. Иди. Я ведь не дам графу дожить до утра. Надо закончить дело. Иди, Софир. Следи за особняком.

Призрачный советник развеялся, а Эверли вдруг задумалась: что, если Фредрик не успел выбраться и погиб под камнями? Случайно. Да только понимала принцесса, что такой мастер сам себя не погубит. И в подтверждение этого очень скоро ощутила взгляд на своей спине.

С одной стороны был канал, с другой — дорога, а по ту сторону дороги — забор, решетка. Граф стоял за прутьями, что для Лундес было символично, и, скрестив руки на груди, смотрел на нее. Сначала Эверли уверенно двинулась к нему, но он не шевелился, и она стала переживать, что идет в очередную ловушку.

— Так ты и вправду магию не использовал не из‑за галантности. — Это было первое, что она ему сказала, видно, ее это задело.

— Какая галантность? — печально спросил он из темноты. — Когда ты обрекла моего отца на войну с Астанией.

Они зашагали вдоль забора, только по разные стороны от него. Пару раз Лундес порывалась перелезть через ограду, но каждый раз останавливала себя, опасаясь даже на несколько секунд оказаться в неудобном положении.

— Мне твоего отца не жаль, — говорила она на ходу, — ты приказал стражу убить Рифуса.

— Я устал повторять одно и то же. К тому же ты не способна воспринимать информацию. Это не секрет.

— Я видела, как один из ваших стражей сделал это.

— Ох, не начинай, — Фредрик отмахнулся. Ему все это наскучило.

Лундес резко остановилась и обвила пальцами прутья. Фредрик тоже остановился, прямо напротив, испытывая принцессу взглядом. Она чувствовала его дыхание на своих щеках, их лица отгораживали только решетки.

— Я слышал твой крик на арене, — подсказал он. — Помнишь? Помнишь арену и как кричала?

Разумеется, она не помнила — стараниями Фавластаса.

— О чем ты? 

— Совсем не помнишь?

— Нет. Не было там ничего.

— Ну конечно, не было. Потому и забыла, что не было. Ты должна пытаться думать своей головой, соотносить факты, искать доказательства, видеть реальность и отличать ее от иллюзий, которые навязывает тебе его сила.

Арену Лундес не помнила, а вот о небольшом ножике, который любила носить на поясе рядом со сложенным посохом, не забыла. Пока граф говорил, она вытащила нож за спиной и сжала миниатюрную рукоять.

— Что бы ты сейчас ни говорил, я думаю головой, — в итоге выпалила она и ударила ножом через прутья.

Граф вовремя подался назад. Лундес резво перемахнула через решетку и приземлилась за спиной противника, однако сразу же почувствовала удар по ногам и упала. Фредрик подсек ее потушенным жезлом и, как обычно, прижал к земле, лишив оружия.

— Если королеве угодно, она может постоянно лежать в таком положении, — предложил Гаус.

— Ну так убей, — сквозь зубы процедила она. — Я ведь не прощу… за Рифуса я…

— Ни один страж не смел бы пойти против Рифуса, и ты сама знаешь это! — В голосе графа раздражение смешалось с отчаянием. — Он делает из тебя свою марионетку! Думай головой! Ну же! Старайся думать сама!

— Замолчи! — взвизгнула Лундес, ударила графа коленкой в живот и выскользнула из его цепких рук. Он отступил. — Ты будешь смотреть на меня так же, как смотрел Рифус на стража, когда тот пронзил его! Я заставлю тебя заплатить за ошибки твоих воинов, а потом они последуют за тобой! Мои эльфы камня на камне не оставят от твоего графства! И после смерти ты никогда не обретешь покой, потому что грешники мерзнут в ледяном аданее!

При всей его силе Фредрик упорно не желал применять магию, и вовсе не потому, что берег ее. Может, и берег, но было кое-что еще. На этот раз они боролись дольше, а потом темное небо озарила вспышка. Из-за серых облаков появился Трифон, и пущенный им мглистый шар помчался прямо на Лундес. Всего мгновение — Эверли ощутила толчок и упала на колени, чуть в сторону. Мглистый шар попал в Фредрика, и тот, вскрикнув, рухнул возле Лундес. Она ошеломленно перевела взгляд с нависшего над ней Трифона на графа.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она в полной растерянности. Да, она была во власти Фавластаса. Да, она мечтала отомстить графу за гибель Рифуса. Но почему же тогда страж только что спас ее жизнь, закрыв от мглистого шара своей спиной?! — Зачем ты это сделал? — ошеломленно повторила она.

Он и сам не понимал зачем. Просто сделал, и все, а после молча поднялся на ноги. Мглистый шар ему не навредил — защитило поле.

— Она же враг! — взорвался Трифон, вмиг оказавшись возле графа. Должно быть, он очень обрадовался, что магия вернулась к нему, и решил побыстрее воспользоваться ею, а Фредрик ему все испортил.

В воздухе нарисовался Софир, а Эверли как раз ударила Трифона тупым концом своей палки. Мглистого защитили доспехи.

— Уходим, — тихо сказал ему граф, в последний раз странно посмотрел на принцессу и скрылся на ночных улицах.

— Где?! — с ходу спросил Софир.

— Там… — растерянно прошептала Лундес, все еще тяжело дыша. Судя по звуку, приближались астанцы. Как всегда, не вовремя.

— Пора охотиться! — крикнул им Софир, и воины разбежались по всем переулкам, щелям города. Лундес осталась одна возле решетки и беспомощно сжимала посох. Она дрожала — возможно, что из‑за ветра. А может, ветер был совсем ни при чем, может, дело было в другом.

 

Двести с лишним лет спустя

 

«Ты когда‑нибудь ощущал настоящее смятение, Тэас?» И она еще спрашивала? Вот ведь… Впрочем, Тэас не стал отвлекаться, просто продолжил читать: «…когда что‑то выбивает тебя из колеи, заставляет дрожать, сомневаться, а порой совершенно по‑другому взглянуть на ситуацию. Именно так я ощущала себя тогда. И честное слово, не пожелала бы такого состояния никому, даже тебе».

 

Двести с лишним лет назад

 

В то время как Софир продолжал поиски верховного стража, Лундес осознала, что она не может. Не могла она ловить Фредрика, сражаться с ним, не могла даже просто находиться рядом с графом. Когда он смотрел на нее, она словно теряла рассудок. Не способна была трезво оценивать ситуацию, сражаться в полную силу. И потом, когда он в очередной раз ускользал от нее, когда она оставалась одна, ей становилось страшно. Она понимала, что он опять что‑то сотворил с ней! Фредрик Гаус имел над ней власть. Какую именно?! Она прокручивала в голове всевозможные варианты. Магия, подчинение… Как еще она могла объяснить себе свои собственные эмоции. Никак! Она бы не позволила себе даже предположить, что дело было в обычном влечении. Тем более к врагу.

Усталая и взволнованная, она вернулась в особняк, в свои покои. Принялась расхаживать по помещению, хватаясь за голову и гадая снова и снова, почему граф защитил ее своим телом. Почему, проклятье, он был готов рисковать собой?! Как глупо и безрассудно для верховного стража!

«Я не могу сражаться с ним», — в очередной раз пронеслось в ее голове.

— Фавластас… Фавластас! — Лундес выпрямилась, попыталась пригладить волосы. — Фавластас, пожалуйста, есть разговор! Мой господин! — Она замерла, почему‑то глядя в потолок. Никто никогда не появлялся сверху, но почему‑то, ожидая кого‑то, принцесса всегда смотрела вверх. — Мой господин, — тихо повторила она.

Темные покои на миг озарились светом таинственной магии. Лундес поднесла руку к глазам и стала терпеливо ждать, пока ее господин приблизится.

— Спасибо, что пришел, — произнесла она устало, и ее собственный голос показался ей голосом незнакомки.

Фавластас подошел, его рука сжала ее ладонь, и он, видно, ощутил дрожь. Принцесса тщетно пыталась ее унять.

— Смятение, — определил император. — Что с тобой? Верховный страж мертв? Оттого смятение?

Лундес отрицательно покачала головой.

— Нет, мой господин. Я не могу его убить, — с трудом выговорила она. Под взглядом Фавластаса она чувствовала себя словно в аданее. — Я хотела сказать…

— То, что ты хотела сказать, Лундес, ты сказала.

— Ты злишься? — теперь уже она напряженно сжала его ладонь. — Мне сил не хватает убить его, вот и все.

Фавластас молчал.

— Софир, астанцы и гавары рыскают по городу. Они найдут его и убьют — этой же ночью, быть может, уже… Я не то что не желаю ему смерти, просто не могу сама это сделать. Я пыталась уже несколько раз, но он что-то делает со мной, использует против меня какую-то силу, я не могу объяснить, что именно ощущаю. Ступор. Я… — Наконец Эверли замолчала, собравшись с духом. Сказала себе: «Хватит унижаться».

Фавластас стоял рядом и будто улавливал ее мысли. Во всяком случае, перемены в ней он чувствовал хорошо.

— Такого быть не должно, — сказал он. — Какое оно, это смятение, Лундес?

— Что?

— Что ты ощущаешь?

— Я же сказала! Растерянность, ступор! Все нормально, пока я не вижу его глаза! — И тут она осознала, как все это звучало. Что бы с ней ни происходило, Фавластасу об этом говорить не стоило. — У него хищно горели глаза. Сверкали магией. Он шептал заклинания, — постаралась она приукрасить свои ложные предположения по поводу силы и гипноза.

— Заклинания, значит.

Разумеется, Фавластас ей не верил. Он видел ее насквозь. Лундес была его марионеткой, и ему не нравилось, что по какой-то причине она могла начать подчиняться кому-то еще. Неважно, по какой причине. Из-за гипноза ли, или даже из-за странной эмоциональной тяги. Он хотел, чтобы она почитала его, как какого-нибудь бога — например, бога магии Ралуса. Смотрела на него с восхищением, вытирая при этом меч от крови Фредрика. А она говорила, что не может убить врага, потому что он сражал ее взглядом.

— Послушай, я не предала тебя! Его убьют сегодня, я уверена! И все будет как надо, как планировали! — Эверли виновато опустила взгляд в пол и затаила дыхание.

— Знаешь что, Лундес, — мрачно проговорил он. — Хоть ты и не сделала того, что я требовал, и, судя по всему, не сможешь, ты все же позвала меня и честно поделилась своими слабостями. Значит, по‑прежнему доверяешь мне?

— Разумеется! — Она тогда даже подумать не могла о недоверии к нему. — Я верна тебе, я помогу тебе в другом, позволь мне лишь не заниматься верховным стражем.

— Точно не хочешь отомстить сама? Может, это и хорошо. Поначалу твоя сила и твердость меня настораживали. Женщина даже в бою должна оставаться женщиной, в чем‑то милосердной. Но прощать врагов все же не стоит.

— Я его не простила, — поспешно заверила она. — Теперь ты будешь считать меня слабой и не способной ни на что.

— Нет. — Фавластас взял ее за подбородок. — Уверен, ты мне поможешь. Будет лучше, если ты отправишься воевать в графство, помогать Ирвингу. Решите, как подобраться к вратам. А с Фредриком я сам разберусь. Тебе нужно поспать.

— Я не смогу уснуть.

— Сможешь, я помогу. — Он вроде бы по‑доброму улыбнулся. — И смятение сейчас уйдет, я обещаю. Только следи за шаром в моей руке.

Его ладонь оказалась на уровне ее глаз. Он сотворил тот самый шар, о котором говорил, и Лундес пришлось смотреть на магию, позволяя императору и дальше влиять на ее сознание. Фавластас старался не переусердствовать, не хотел, чтобы его власть ослабевала, ведь таинственную магию нельзя было усиливать постоянно. Она могла дать обратный эффект.

Лундес качнулась. В глазах у нее потемнело. Император подхватил ее, сжав крепкими руками ее талию. Ослабшая и ничего не понимающая, она откинула голову назад. Он аккуратно уложил ее на кровать и нагнулся. Теперь она с трудом различала контуры его лица даже при свете луны. Ее клонило в сон. Она разжала пальцы, ощутив на своих губах его странный, холодный поцелуй.

«Оставь меня», — впервые за последнее время в ее голове возникло нечто подобное. Фавластас между тем так и сделал. Спешил куда-то, или Лундес не нравилась ему такой вялой. Когда же он исчез, принцесса едва слышно простонала и погрузилась в беспокойный сон.

 

На территории особняка Касед‑Риас

 

Прозрачность проходила совсем рядом. Фредрик подгадал момент и проник во внутренний двор. В некоторых местах там горели факелы, однако их было немного, а белую магию граф снова берег. К темноте он уже привык. Искал определенный объект. Это Софир, сам того не подозревая, подсказал Фредрику ответ, помог увидеть те места, которые не пропадали. Верховный страж сразу же прикинул почему. Вспомнил перегородку в подвале, знаки, силу, которая проявляла город, и пришел к выводу, что сооружения, не теряющие материальность, подпитывались снизу магическими потоками. И стало это происходить после того, как Лундес случайно выпустила пропитанную силой воду в каналы под городом. Фредрик рассчитывал найти на территории особняка спуск в подземелья и нечто такое, с помощью чего можно было бы открыть все шлюзы под Утренним Ликом, проявить его полностью, а затем взорвать из того же самого центра.

На самом деле Фредрик тогда и половины не понимал из того, что видел. Скромное сооружение, которое он обнаружил посреди заброшенного сада, больше походило на закрытую беседку, чем на основательную конструкцию со спуском в подземелья. У сооружения была дверь, и открыть ее не составило бы труда. Фредрик сразу увидел углубления для рук и не нашел ни одного тайного символа. «Возможно, ничего там нет», — сделал он мысленный вывод и оглянулся на особняк, темнеющий в стороне, где в тот момент спала Лундес. Подумал о ней и о Фавластасе, а заодно прислушался, не журчала ли поблизости вода. Ему что-то показалось, или он просто убедил себя в этом. Подоспела прозрачность, прокатилась совсем рядом с территорией особняка и частично задела ее. Особняк и «беседка» не пропали. Выходит, под землей все же был поток. Вновь повернувшись к двери, граф вложил руки в углубления и раздвинул створки.

 

В особняке Лундес проснулась и увидела над собой Трифона. Спросонья она даже не разобрала, чем он замахнулся, откатилась в сторону и больно упала на пол. Потянувшись за посохом, она поразилась глупости мглистого. Мог бы заранее убрать ее оружие, но нет, оставил возле кровати. Вот только после дурмана Фавластаса Эверли никак не могла сосредоточиться: очертания мглистого терялись, а полы танцевали. Если бы Трифон не настаивал на бое, принцесса отпустила бы его, но он вынудил ее перебороть слабость. Все получилось как-то быстро. Лундес ударила его магией посоха в грудь, и не спасли его даже доспехи, потому что в них не было ангельской силы. То была плата за кражу. Мглистый вскрикнул, упал на свои крылья. Лундес присмотрелась к стихшему противнику и поняла, что он выжил. Добивать его она не стала и Фавластаса не позвала. Вместо этого подумала о Фредрике, который, должно быть, тоже разгуливал поблизости, и отправилась искать графа, по‑прежнему не зная, чего хочет.

 

Вскоре принцесса уже пробиралась через высокую траву в сторону «беседки», ни на секунду не сомневаясь, что граф был внутри. И все потому, что увидела темный силуэт из окна. Будто этого было достаточно в городе, по которому не так давно рассеялись астанцы. Дверь сооружения была открыта, и, добравшись до нее, Лундес смело шагнула вперед. Она сразу же увидела ступени — довольно крутые, уводящие в темноту, и, раскрыв посох в качестве дополнительной опоры, стала аккуратно спускаться. Свободной рукой она скользила по стене, ощущала вырезанные в камне знаки. Иногда ее пальцы ударялись о вентили. Многое для нее оставалось непонятным, но она особо не вникала. На последней ступени кто‑то схватил ее за руку с посохом. От неожиданности Лундес случайно стукнула оружием о стену. Вспыхнувшая на его конце сила осветила темное помещение и Фредрика.

— А я тебя ждал, — сказал он и тут же надавил на ее пальцы, тем самым заставив ее сильнее сжать посох и прислонить его конец к стене.

— Пусти, — испуганно воскликнула принцесса, пытаясь не дать ему зажечь очередные знаки. — Ты погубишь и нас, если уничтожишь город!

Гаус ее протест проигнорировал, успешно орудуя ее рукой с посохом, активируя очередные символы. Стены вокруг стали подниматься, а вентили крутиться. Эльфийка оттолкнула графа, воспользовавшись моментом, и кинулась вверх по лестнице. Он побежал следом, но Эверли развернулась на ступенях, атаковав его магией. Увернувшись, он едва удержался на лестнице. В глазах Лундес блуждали настоящие сгустки магии. Впервые Фредрик увидел их так четко.

— Не смотри на меня! — завизжала она и яростно столкнула его с лестницы к светящимся знакам. Ей следовало бы убедиться, что он погиб или хотя бы потерял сознание, но вместо этого она продолжила подъем, пытаясь как можно быстрее покинуть то место. Выбравшись наружу, эльфийка закрыла двери, судорожно выдохнула и кинулась в траву. Поначалу ничего не происходило, вода не вырывалась из‑под земли, да и не должна была. Потокам было куда стремиться, ведь новые знаки подняли абсолютно все заслонки под городом. Теперь магия оживляла целый Лик.

Миновало минут пять, и в небе вспыхнуло ослепительное пламя. Так появился ангел. Самый настоящий вестник небес, в которого Лундес не верила. Она даже разглядеть его толком не успела. Крылья словно тени… Он возник вместе с рассветом, пробился в смертный мир с первыми лучами солнца. Что происходило дальше, Лундес не запомнила. В своем повествовании она предположила, что ангел разбил защиту города, помог Гаусу и огромным световым потоком уничтожил центр подземных туннелей, тем самым погубив проявившийся город. Лундес пыталась убежать, но последним воспоминанием о городе была боль. Ее отбросило в сторону, и она распласталась на земле, потеряв сознание.

 

Двести с лишним лет спустя

 

«Знаешь, Тэас, — писала она, — я не помню, что было дальше. Знаю лишь, что город был разрушен, а Фавластас бросил меня умирать. И я погибла бы там, если бы не Фредрик. Безумец, он вытащил меня. Да, я считала его безумцем за это и ненавидела. Я его не понимала, да и не могла понять, что происходило с ним и со мной… почему… Он вытащил меня оттуда, и Трифон тоже был с ним, выбрался. Они переместились из города, как только это стало возможным. Куда они переместились, что было дальше… Многое так и останется провалом как в этой истории, так и в моей памяти».

 

Двести с лишним лет назад

 

Леса Астании опасны, но вместе с тем и удивительно красивы. Деревья там огромные и такие высокие, что их верхушки скрывают небо подобно зеленому шатру. Но солнечные лучи все же попадают на землю. А когда розовые блики заката пробиваются сквозь листву, то все вокруг приобретает красноватые и лиловые оттенки и сверкает подобно драгоценным камням. Высоко над головой поют птицы, у самых ног стрекочут насекомые. Запах зелени и благоухание цветов — все это создает прекрасное настроение и заставляет задуматься: а не это ли то самое Невесомое царство — небеса?

Последние лучи солнца как раз струились из‑за горизонта, и лишь несколько редких туч лениво плыли по фиолетово‑красному небу. Лундес лежала на траве, завернутая в свой плащ. Она крепко спала. Над ней склонялись длинные ветки огромного тропического дерева, ствол которого невозможно было обхватить. Чуть в стороне раскинулось чистейшее озеро, а за ним росли всего лишь в один ряд редкие деревья. Фредрик нашел это возвышение для временной остановки, да и Трифону тропический уголок пришелся по душе.

Мглистый маг, все еще недовольный тем, что Лундес была вместе с ними, ушел добывать еду. Какое-то время Фредрик еще оставался с принцессой, но затем и он скрылся среди деревьев. Позже ее обнаружили эльфы-разведчики. Граф специально навел их на след, а сам исчез.

 

Глава 12. Иногда стоит и сомневаться

 

Король Океании, родной брат Валарда Гауса, казалось, сердца не имел. Повествуя о нем, Лундес подчеркнула, что, к счастью, не была представлена ему, иначе не смогла бы написать ни слова, так как ходила бы без рук.

 

Двести с лишним лет спустя

 

«Когда на пути попадается сумасшедший, — читал Тэас, — одним лишь богам известно, чем это может обернуться. Таких, как Георг Гаус, в вашем времени сажают за решетку, но чаще казнят. И это при ваших‑то законах, когда казнь — особый случай. Однако в мое время в Океании этот псих был королем, и его придворным приходилось приспосабливаться и выживать. Он убивал, пытал и издевался над всеми своими подданными. Про рабов и вовсе говорить нечего. Что такое раб, если лорд при его дворе — навеки проклятое, трясущееся существо.

Будучи первенцем короля Арлема Гауса, Георг получил власть. Валард был младшим принцем, к тому же вывел графство из состава Океании и больше за трон не боролся. Георг получил корону слишком просто, без борьбы, а ведь все, что он умел, — это резать. Не разбирался в интригах и не испытывал сомнений. Он был бездушным садистом. Куда хуже Фавластаса. Но кое-кого этот садист все же любил, помимо себя. Своего старшего сына и наследника — Симиона. Младшему, Владимиру, любовь отца не досталась, потому что еще с детства принц был на стороне своего дяди и двоюродных братьев. Когда он подрос, то понял, что открыто выступать против отца равносильно самоубийству. Однако втайне от короля и своего брата принц по-прежнему навещал графство и встречался с родственниками».

 

Двести с лишним лет назад

 

В тот поздний осенний вечер в Порт‑Лагуне, центральном городе Океании, проходил пир в честь дня рождения короля. Снаружи серый замок, окутанный пеленой дождя, был таким же мрачным, как и всегда. Лишь внутри, в тронном зале, играла торжественная музыка и «праздновали» аристократы. Все они были вынуждены присутствовать, в противном случае их бы казнили. Впрочем, явившись туда, они рисковали не меньше. Пьяный тиран мог уничтожить их просто за то, что вино оказалось кислым или слишком темным.

 

Потупив взгляд, Владимир залпом осушил бокал. Его тошнило от всего происходящего. Куда ни глянь, всюду ложь. А музыка просто сводила с ума. Он бы с радостью покинул зал, только вот не мог, ведь обещал Фредрику и другим, что будет приглядывать за обстановкой при дворе.

«Сосредоточься! — мысленно приказал он себе. — Что ты шатаешься, как жалкий пьяница?! Соберись!» Но это не очень‑то помогало. Особенно когда до его слуха доносился голос родного брата.

— А мне нравится вырез, вот здесь особенно, вот здесь, — игриво шептал тот, сидя неподалеку и наслаждаясь обществом придворной колдуньи. Ее звали Глэдис, и она была не просто колдуньей при дворе тирана — она была мглистой. В свое время ей удалось втереться в доверие к Георгу, да еще и соблазнить наследника престола. Владимир знал, что, если бы на месте брата оказался он сам, тиран уничтожил бы его за подобную любовь. Король предоставлял полную свободу только Симиону.

— Вырез такой же, как и всегда, — отвечала она. Владимир сморщился. И почему он должен это слушать? А она все не унималась: — Ты специально так смотришь на меня, показываешь всем за столом, что нашел золотую жилу, не так ли? 

У нее был довольно низкий голос, голос много повидавшей в жизни женщины, ничуть не забитой, не сомневающейся и не пуганной. Пожалуй, только такая и могла быть при дворе тирана.

— Не старайся, — говорила она, — все равно на нас никто не обратит внимания, особенно в этот вечер. Все так напряжены, — теперь она ухмыльнулась. — Боятся твоего отца. Все, что ты тут изображаешь, видит лишь твой братишка. Сегодня он тоже не в духе, ты шепни ему на ушко, что небезопасно так откровенно выказывать презрение королю.

— Знаешь что, — Симион перестал улыбаться. — Я шепну тебе на ушко, чтобы ты прикрыла свой рот. Тебе позволено многое, но Владимир — не твоя забота. Только я знаю, что и когда следует делать, особенно в отношении брата.

Она пожала плечами, мол, дело твое. Не хочешь — не надо. А затем как будто отвернулась и начала беседу с кем‑то другим. На самом деле ее внимание по‑прежнему было обращено на Симиона. Она ждала, что он последует ее совету. Теперь он с брата глаз не спустит.

Владимир поставил пустой бокал на стол и стал разглядывать напряженные лица аристократов. Всех их он знал по именам и титулам, по лживым заслугам.

— Сегодня ты особенно мрачен, — обратился к нему старший брат. — Почему не ешь?

— Ты отвлекся от своей женщины, — шепнул Владимир. — Вы так мило ворковали, пока не вспомнили про меня. Что и как я делаю, тебя не касается.

— Не будь идиотом. Ты же знаешь, какой сегодня день. Если не притронешься к еде и отец узнает, он сочтет это оскорблением.

— Не узнает. Он даже не заметит, если я с голода умру или повешусь на одной из его виселиц.

Симион напрягся, но Владимир, улыбнувшись, добавил:

— Да расслабься. Вешаться я не собираюсь.

— Конечно, — сказал Симион. — Можно подумать, тебе духу на это хватит. Вот что, выпей и забудь о том, что тебя беспокоит. У твоего отца сегодня день рождения. Хоть тебя и не радует это событие, изобрази, что радует, как делают это другие.

Владимир покачал головой, покосившись на короля:

— Да посмотри ты на него. Неужели тебе не мерзко? Посмотри, как он доволен собой. Я ненавижу его. Если и подниму бокал, то не за его здравие.

— Не нарывайся на неприятности. Мне тяжело оберегать тебя от отца, когда ты… Хватит, — отрезал Симион, — не будем больше.

— Я рад, что ты не безнадежен, — тихо произнес Владимир.

— Что? — Симион нахмурил брови, но в этот момент двойные дубовые двери распахнулись, и в сопровождении двух стражей короля в зал вошел человек, чье лицо и тело были плотно обмотаны в красные ткани. Все замерли. Кто‑то даже испустил протяжный стон.

— Опоздавшие обычно попадают на виселицу, — шепнул Владимиру высокий лорд преклонного возраста.

— Он что‑то спрятал под одеждой или это горб? — в свою очередь поинтересовался принц. При этом он не сводил глаз со странного визитера, промокшего под проливным дождем.

— Похоже, горб, — сказал лорд.

Охрана шагнула в сторону гостя. Им было приказано убить его, не задавая вопросов. Король тем временем спокойно восседал на троне, даже не за столом. От вида еды ему, вероятно, было так же дурно, как и Владимиру. Поначалу правителя личность незнакомца не интересовала, но когда мечи охраны столкнулись с магической защитой визитера, лицо короля преобразилось. Ведь никто в тронном зале, кроме Глэдис, магией не обладал.

— Колдунья! — сурово позвал тиран.

Симион потянулся за оружием, неохотно выпустив ладонь Глэдис. Подняться из‑за стола ей пришлось, такова была ее роль при дворе.

— Стражники и колдунья пусть замрут, — потребовал гость. — А вот мы поговорим, король!

Владимир глазам своим не верил. Маг бросил вызов его отцу. Но радоваться не стоило. Колдун и сам не внушал доверия. Симион дернул Глэдис за руку, но она осталась стоять. Тогда наследник перевел взгляд на брата.

— Не вздумай даже, — предупредил он, — не вмешивайся.

Владимир отмахнулся от Симиона, как от надоедливой мухи.

 

Присутствующие замерли в ожидании реакции короля. Неужели появился кто‑то, кто изначально был сильнее всех в тронном зале? Мечи охраны не смогли пробить его защиту, а значит, воля правителя этого гостя не интересовала. Подданные одновременно осознавали опасность и вместе с тем желали продолжения происходящего. Любой, чья жизнь подчинена кому‑то, тайно желает увидеть падение своего тюремщика.

— Я считаю, что ты слишком просто получил корону, — не побоялся сказать визитер.

— Ведьма! — рявкнул Георг, не отрывая взгляда от гостя. — Мне сперва тебе голову отрубить или отложим, начнем с него? Ты слушаешь его приказы?! Зачем мне колдунья, которая боится других магов?

— У тебя привычка говорить с кем угодно, кроме как с тем, кто пришел обсуждать дела, — заметил визитер.

— Тишина! — крикнул тиран.

Визитер не собирался его слушать — вскинул руку со странным прибором, и последовал хлопок. Присутствующие вздрогнули. Стражник, что стоял в дальнем углу тронного зала, замертво рухнул на пол. Удар пришелся ему в сердце. Владимир и Симион слегка привстали из‑за стола, да и другие тоже. Все глядели на мертвеца.

— Точно в сердце, — поразился Симион. А затем сжал руку Глэдис: — Не двигайся, даже не думай двигаться.

— Кто‑то точно меня убьет. Либо этот… — Она задержала взгляд на госте. — Либо король.

— Не двигайся, — раздраженно прервал ее принц. — И замолчи.

Георг был поражен. То была как раз та самая ситуация, когда безумный и жестокий человек натыкается на что-то неподвластное ему и впервые в его глазах другие люди видят страх. Его пальцы ползали по подлокотникам трона, как взбесившиеся змеи, он искал глазами кого-то, кто смог бы по его приказу убить нарушителя, но знал, что таких поблизости не было. Никто не мог. Но как? Как? Королю было сложно осознать, что он бессилен в данной ситуации. И все, что ему оставалось, — это рывком подняться с трона и обратиться напрямую к визитеру:

— Тебя послал мой брат? Неужели осознал, что в честном бою слабее меня, и задействовал магию? Сил не хватило сражаться на равных!

— Кое‑кто из моих был у твоего брата, — сообщил визитер, — но не как союзник и уж тем более не как посланник!

Сделав шаг вперед, гость опять остановился. Десятки взглядов неотрывно следили за каждым его движением. Океанцы отворачивались лишь тогда, когда визитер смотрел лично на кого‑то из них. Но куда больше его интересовал король.

— Мой посол, — продолжал гость, — явился к твоему брату, и у того хватило ума сначала выслушать, а затем говорить. Валард, будучи простым человеком, не магом, как и ты, замечу, оказался умнее. Удивляюсь, как тебе удается так долго удерживать власть без силы.

— Выслушать тебя? Что за оружие ты принес в мой замок?

— Это оружие самое простое из того, что у меня есть. Стреляю я метко. Выбрал цель подальше, чтобы ты понял, что твою ведьму убить несложно. И тебя… в лоб…

Братья Гаусы напряженно смотрели на визитера. Король уже был на грани помешательства. Он спросил:

— Зачем явился? Неужели говорить?!

— В Хискале появился город — Утренний Лик…

— То, о чем говорила принцесса Лундес… — не удержался и прошептал Владимир, вспомнив разговор в графстве. Симион тут же посмотрел на брата:

— Ты знаешь что‑то об этом? Скажи, ты же видишь, что…

— Тише, — оборвал его Владимир. Ему было важно каждое слово незнакомца, ведь принц считал себя шпионом графства в Океании. И помнил, что Фредрика история Лундес каким‑то образом затронула. Его кузен даже отправился в тот город. К тому же визитер сказал, что посол был у Валарда. Одним словом, все это сводило юного принца с ума. Он хотел знать, что происходит в городе и в графстве, узнать хоть что‑то об Утреннем Лике.

Наследный принц замер. Решил, что разберется с братом позже и наедине. Не хотел привлекать внимание.

— Не думай, что мы оставили этот разговор, — шепнул он, прежде чем замолчать.

Владимир злился, что из‑за брата он пропустил очень важную часть из того, что хотел услышать. Ведь речь шла об Утреннем Лике и о том, что графству была объявлена война. Каково же было удивление принца, когда, едва вернувшись к сути разговора, он услышал, что войну объявила Лундес и она же стала королевой Астании. Рифус был мертв — еще одна новость. В Океании, как оказалось, ничего не знали об этих событиях.

Визитер, который, конечно же, был Фавластасом, наслаждался слабостью Георга Гауса. Особенно наслаждался тем, что слаб был именно Гаус. Неважно какой. Разумеется, если бы император хотел убить короля и взять его трон, забрать Океанию, он бы сделал это, однако цели у него были иные. Фавластас был плохо известен на тот момент не только окружающим и его врагам, но и Лундес.

— Сейчас мы выйдем, — сказал он королю, — я выскажу тебе свое предложение. Война с графством будет и так. Ты тоже можешь иметь с этого кое‑что, если выслушаешь меня и сделаешь, как тебе скажут.

— Если ты и так все имеешь и можешь погубить и графство и стражей, то зачем тебе я и моя выгода?

— Выйдем. Я не бросаюсь своей силой и властью, а у меня ее побольше, чем у тебя. Я завоевываю ее своими мозгами. Иди со мной. — Фавластас приопустил ткань на лице, приблизился к королю. Георг осел на трон, увидев одни глаза, висящие в воздухе, и более ничего под тканью. Император был изощренным фокусником.

— Выйдем на крышу. Тебе придется подняться с трона и даже промокнуть. Иди за мной.

Словно под гипнозом, тиран стал медленно подниматься. Владимир в любой момент был готов сорваться с места, чтобы услышать разговор до конца. Они уходили, а он не мог позволить им говорить о графстве без его присутствия.

— Что б ты знал, я видел пламя аданея, — говорил Фавластас. — Думаешь, что‑то другое сможет меня остановить? — Аристократы не слышали этих слов, так как произнесены они были лично Георгу. Зато все видели бледное лицо их жестокого правителя. Обычно такие лица были у людей, которых он пытал. Но еще больше собравшихся удивило то, что тиран послушался Фавластаса и вместе с ним покинул зал. Никто не произнес ни звука, пока шаги короля не стихли. Придворные молча переглядывались. Лишь дождь барабанил по стеклам. Владимир вопросительно взглянул на старшего брата, но тот только пожал плечами. Колдунья стала нашептывать какое‑то охранное заклинание. И тут зашумели все.

Владимир вышел из‑за стола, взял свой плащ и поспешил к двери, но Симион преградил ему путь. Владимир взглянул на брата:

— Тебе что‑нибудь известно об этом?

— Мы оба знаем, что нет. И мы оба видели лицо отца. Если этот незнакомец смог испугать короля, то тебе рядом с ним делать нечего.

— Я не прошу тебя оберегать меня. Я ценю, что ты единственный родственник в замке, которому небезразлична моя судьба, но я в состоянии о себе позаботиться. — Владимир попытался обойти брата, но тот толкнул его в сторону.

— Ты ведешь себя глупо! — не уступал Симион. — Тебе, верно, нравится изводить меня. Ты знаешь, что я не хочу твоей смерти. Вспомни, сколько раз я спасал тебя от гнева отца. Ты вечно передо мной в долгу, но я не прошу отдавать его. А ты упорно продолжаешь ходить по лезвию ножа. Нельзя так часто испытывать судьбу. Ты не выйдешь из этого зала, пока отец и незнакомец не вернутся. И попробуй оспорить мое решение.

— В таком случае… будем надеяться, что они оба никогда не вернутся.

— Владимир! — Симион яростно сверкнул глазами. — Он твой отец.

— Он мне не отец! Даже слышать это неприятно!

— Знаешь, что я думаю? Ты такой злой потому, что этот колдун развязал войну против графства. Ты проговорился про астанскую принцессу. Пара слов, а мне уже все ясно. Я знаю, что она была с визитом в графстве. Тогда тебя подозрительно долго не было.

Владимир напряженно смотрел на него, но молчал.

— Откуда я знаю? У тебя свои верные люди, у меня свои. Мои помощники шпионят за тобой. Но в отличие от шпионов отца, мои верные люди делают это, чтобы я мог защитить тебя. Ты был в графстве! — Симион гневался и с трудом сдерживал себя. Положил руку на плечо младшего брата. — Я еще поговорю с тобой по поводу графства.

— Скажешь отцу?

— Скажу — и он тебя повесит. Так что нет, разумеется. Но мне ты расскажешь все, что узнал в графстве.

— Этого не будет! — с вызовом бросил Владимир.

— Будет. — Симион резко отпустил его плечо и подошел к охране: — Не смейте выпускать моего брата до возвращения отца.

Они склонили головы — видно, онемели от удивления. Симион твердым шагом направился обратно к столу, как вдруг замер посреди зала.

— Где музыка?! — поинтересовался он раздраженно. — Продолжайте, еще не хватало в тишине сидеть, пока мой отец ставит на место этого урода!

Музыканты заиграли, и обстановка немного разрядилась. Владимир переглянулся с Симионом. Им предстоял долгий, очень долгий разговор.

 

Снаружи в то время разыгралась настоящая буря. Суровый ветер терзал верхушки деревьев, сносил с полей собранную солому и трепал королевские флаги, на которых пегас был изображен рядом с крепостью на фоне волн с кораблем. Сильнейший ливень смывал все, молотил по крышам домов и причинял страдания бездомным. Но тогда погода лишь совпала с обстоятельствами.

Тиран вышел на крышу вслед за незнакомцем, и его богатые одежды тут же обвисли и прилипли к телу. С зубцов короны струйками лилась вода. Она стекала на лицо, волосы безжалостно трепал ветер. Одного вида этого непонятного существа хватило бы, чтобы ощутить ужас.

И все же неприступная гордость тирана взяла верх над страхом, он вскинул голову и поправил корону.

— Демон, полагаю? — спросил он так, будто каждый день встречался с демонами.

— Я существо иного порядка, — поправил император.

— Слушай, существо! — протянул Георг. — Я никогда не боялся стражей! Пусть я не обладаю магией, но лично отрубил бы голову верховному эльфу в графстве, а он, замечу, колдун огромной силы. Думаешь, что запугаешь меня? Никто не смеет указывать мне, как говорить и с кем! Ваша магия — это грязь, недостаток, который портит кровь. В моей семье этот недостаток проявился очень четко.

Поняв, что перед ним конченый дурак, Фавластас сорвал со своей головы покрывало, и два глаза, повисшие в воздухе, вспыхнули гневом. Тиран судорожно выдохнул и отступил назад.

— Кто ты, раз не демон?

Вместо ответа Фавластас поднял руку, и последовал тот же хлопок, магическая вспышка. Тиран вцепился руками в живот, неразборчиво захрипел. У него был взгляд человека, никогда не верившего в то, что кто‑то может так просто лишить его жизни. Когда получаешь власть, кажется, что никто и никогда не отнимет ее у тебя и что тебе все дозволено. Лундес уже усомнилась бы в этом, тиран же осознал только теперь.

— Я слушал тебя, терпел твои речи, — сказал Фавластас. — Кто бы еще стал?

Император хотел открытия врат и верил, что правда была на его стороне. Ему не нужен был простой король без магии и власти над графством и вратами. Он добивался чего‑то конкретного, не просто победы. У него был четкий план, в котором каждый играл свою роль, и итогом этого плана должно было стать определенное событие. Открытие врат было лишь звеном в длинной цепи.

Дверь, ведущая на крышу, распахнулась, и ветер чуть было не оторвал ее. На пороге появился Симион. Фавластас стоял к нему спиной и не спешил оборачиваться. Принц сразу же увидел неподвижное тело отца.

— Убийца! — выдохнул он.

— Нет. — Фавластас покачал головой и указал рукой на тело. — Убийцей был он. Кто ты? Я и так потратил на него уйму времени. А время, оно бесценно, если знать, как правильно его использовать.

— Кто я?! — Симион даже рот приоткрыл от такой наглости. — Как ты смеешь? Явился сюда, убил короля, задаешь мне вопросы. Я наследник престола Океании, Симион Гаус! И мне плевать на твои магические фокусы! — Но Симион замолчал, когда незнакомец обернулся и два повисших глаза уставились на принца.

— Великие боги! — прошептал наследник, отступая назад с таким же бледным лицом, с каким на крышу поднялся его отец.

— Еще один Гаус. И много вас?

Симион сглотнул, не отрывая взгляда от Фавластаса. Тот сказал:

— Кстати, ты уже не наследник — ты правитель. Вижу, ты не в состоянии говорить. Я, впрочем, ожидал, что так и выйдет.

Может, Симион и хотел возразить, но голос в самом деле пропал. Он рассеянно провел рукой по мокрым волосам.

— Ты умнее отца. Тот даже не слушал. Он, видно, в магии так же несведущ, как и в делах чести и сердца. Я предлагаю тебе стать моим наместником здесь. Конечно же, я понимаю, что требую подчинения совершенно незаконно. Но у меня, как ни странно, есть что предложить взамен. Вернее, я могу оказать тебе услугу. Ты удивлен? — Он замер, его лицо наконец стало таким, каким его часто видела Лундес. — Твой отец был тираном, ты привык, что все думают только о власти. Всё, что я делаю, я делаю… Впрочем, тебя не касается, ты не поймешь. Скажи, получив корону, чем бы еще ты хотел обладать?

— Кто ты? — еле шевеля губами, пробормотал Симион.

— Твой отец назвал меня демоном, и с этим я не соглашусь. Я ученый. Когда‑то я был человеком, достаточно сильным магом, обладавшим знаниями устройства мира и прогресса. Я верну это. Ты можешь получить выгоду, если перестанешь тянуть с ответом.

— Прогресс, говоришь? — Симион отступил еще на шаг.

— Не верь всему, что видишь, — посоветовал Фавластас, снимая с себя верхний слой одежды. Огромные крылья, как у летучей мыши, появились за его спиной. Симион только теперь понял, что на спине был вовсе не горб. Искра Фавластаса сверкнула, и крылья исчезли.

— Ты маг‑иллюзионист? — спросил принц. — Маг Ло?

— Я не Ло. На такую иллюзию способны многие. Бывают трюки и сложнее. Ты это учти.

— Не путай меня, — предупредил Симион.

— Отвечай на поставленный вопрос: что бы ты хотел получить?

— Нужно уничтожить графство, — уже ничего не понимая, дал ответ наследник.

— Хоть в чем‑то мы с тобой сошлись. Мне нужно открыть врата и освободить моих подданных, заключенных там. На моем пути стоят магические стражи, а их возглавляет Фредрик Гаус. Нужно его убить.

— Я бы сделал это, если бы нашел способ. Фред — сильный маг, мне, увы, не по зубам. К тому же мой брат Владимир предателя кузена любит и не простит мне его гибели.

— По‑твоему это что‑то меняет? Есть способ.

— Тогда я слушаю. — Симион замер, приготовившись услышать нечто, достойное ученого.

 

Через некоторое время на крышу вбежал Владимир в сопровождении придворных, стражников и колдуньи Глэдис. Фавластаса они не застали, только Симиона.

— Что… — начал было Владимир, но его взгляд остановился на теле отца. — Он мертв?

Симион сжал кулаки, прошел мимо брата и склонился над телом короля. Сняв с головы отца корону, он надел ее на себя и лишь затем посмотрел на Владимира. Посмотрел таким взглядом, что братишка его невольно посторонился. А Симион все думал о плане, предложенном Фавластасом. Он любил Владимира так же, как ненавидел Фредрика. Игра стоит свеч, решил будущий король Океании.

— Он мертв, — на этот раз утвердительно сказал Владимир. — Значит, теперь правишь ты?

— Да, — кивнул Симион. — И помнишь, что я сказал тебе о графстве? Теперь мои слова больше, чем слова брата. Это слова короля. Забудь о предателях, Владимир.

— Лучше скажи, где этот колдун? Неужели он убил отца, но тебя пощадил? Почему? Что он хотел?

— Я прошу тебя не вмешиваться. Иначе станет только хуже. Если на тебя не действуют мои слова, — Симион окинул взглядом тех, кто их слышал, — то при них скажу тебе. Отец мертв, и тайной это больше не является. Если ты еще раз навестишь графство, как-то поможешь им или свяжешься с ними, хуже в первую очередь будет им. Поверь. Есть несколько вариантов развития событий. Буря может обойти тебя стороной.

Владимир хмуро глядел на брата, потом заявил:

— Посмотрим, кого буря обойдет стороной, а кому голову срубят, Симион. 

 

Астания

 

И вновь все чужое. Прямо как в Утреннем Лике. Только родные места, не вызывавшие ощущения тепла, причиняли ее духу куда больше страданий, чем древний город. Лундес выжила благодаря врагу. Это Фредрик ее спас. Это он избавил ее от ран, и, наконец, это он навел на ее след астанских разведчиков. А что же все это время делали ее «союзники», хотелось бы ей знать. Почему они и пальцем не пошевелили, чтобы отыскать ее, помочь ей? Где он, этот Фавластас? Великий ученый. Тот самый, что, по его словам, борется во благо несправедливо осужденного народа. Где Ирвинг? От этих мыслей трещала голова. Но то были сомнения, а они для подчиненного разума были дороже золота.

Лундес смотрела на дворец, краем глаза уловив небольшой отряд воинов с факелами в руках. Они шествовали неподалеку. Им отдавали приказы, а они, не сомневаясь, следовали им. Только вот кто командовал ими, когда король их был мертв, а королева пребывала в полной растерянности? Лундес жаждала увидеть их командующего, кем бы он ни был. Пускай то будет Ирвинг, как обещал Фавластас, или еще кто. Ему все равно придется отчитываться перед ней. Так она решила.

— Все в порядке? — спросили ее.

Она обернулась на одного из разведчиков, тех самых, что сопровождали ее:

— Куда отправляют воинов?

— Не могу сказать, королева, — извинился эльф. — Мы действуем отдельно.

— По чьему же приказу действуете?

— По приказу колдуна. В ваше отсутствие вы оставили его за главного. — И он был прав. Лундес задумалась. Ведь она действительно оставила Астанию Фавластасу. Выходит, не стоило. Как странно, что корона вроде бы в твоих руках, но власти, по сути, ты не имеешь. Так не должно быть.

— Все верно, — неохотно признала она. — Я хочу, чтобы вы вернулись в леса и искали всех предателей, а также графа и его спутника. — Несмотря на сомнения, нужно было как‑то реагировать на ситуацию.

— Если мы найдем их, что прикажете с ними делать?

— Лучше тихо убить. Они опасны. Не берите в плен графа, просто убейте его. Мне важно, чтобы он не стоял на пути. Понимаете, о чем я говорю?

— Разумеется, королева.

— Почему войско до сих пор здесь? Им долго добираться до графства. Сколько военачальник собирается тянуть?

Ее собеседник покачал головой.

— Ах да, — вспомнила Лундес, — вы же действуете отдельно. Как твое имя?

— Ордо, — ответил разведчик.

— Ордо, — повторила она. — С этого момента ты исполняешь только мои приказы. Если военачальник или император прикажут тебе что‑то, о чем я не знаю или чего не одобряю, то ты не будешь с ними спорить. Просто доложи мне. Расскажешь все, что знаешь. Ясно? — глянув на остальных, она добавила: — Вас это тоже касается.

— Разумеется, королева, — кивнул Ордо.

— Ты даже не поинтересуешься, почему я позволяю управлять войском кому‑то, кому, видимо, не вполне доверяю?

— Могу я быть честен с вами? — последовал вопрос.

Лундес было любопытно, насколько подчинение императора влияло на разум эльфов. Она предпочла бы иметь под рукой не марионеток, а тех же смышленых воинов своего брата, только под ее личным контролем. Поэтому она решила изучить Ордо, да и других. Приглядеться к ним. Узнать, имеют ли они свое мнение.

— Воину не положено сомневаться в словах правителя. В данном случае — правительницы. Я сделаю, как вы пожелаете, вся информация будет у вас. Лишь надеюсь, что королева уверена в союзнике и не считает его опасным для своего народа. Стоит ли открытие врат наших жизней?

Его слова насторожили ее:

— Открытие врат? Я думала, они идут прежде всего на графство. Кто пропустит войско к вратам, если Анатара не будет разгромлена?

— Мне известно, что приказ о нападении на графство был несколько изменен военачальником, королева.

— Он меняет мои приказы?

Ордо покачал головой.

— Не можешь знать, — поняла она. — Свободен. Ты мой шпион. Верен только мне. Помни об этом. А теперь бери свой отряд и возвращайтесь на охоту. Будьте осторожны, особенно когда отыщете Фредрика.

— Я учту, королева.

 

Свой дворец Лундес знала достаточно хорошо, чтобы самостоятельно и незаметно пробраться за его стены. Без проблем она добралась до подземного склада и теперь осторожно пробиралась между крупными ящиками и бочками. Голова ее так сильно болела, что она мечтала только о кровати. Все прочее решила оставить на потом. Но, к несчастью, в подземельях она была не одна.

Остановившись, Лундес присела на одно колено — так, чтобы ее не было видно. Чуть в стороне двое воинов спускали по лестнице очередной ящик. И в подземельях был кто‑то еще. Лундес слышала их голоса, а теперь они замолчали. Видно, тоже заметили воинов. Кто‑то стал громко отдавать распоряжения по поводу того, куда поставить ящик и как с ним обращаться.

Лундес узнала этот голос. Это был Мелвин — распорядитель приказов. Во времена ее брата он следил за исполнением поручений Рифуса. Впрочем, таких, как Мелвин, было довольно много. Каждый специализировался на определенном типе приказов, как правило, по важности поручений. Мелвин занимался распоряжениями, связанными с просьбами народа, ничего военного. Так что Лундес предположила, что в ящиках был провиант. Куда больше ее интересовало другое. С кем до этого беседовал Мелвин и о чем? Если ранее это был он. Почему они разбежались, о чем шептались? Она могла бы выйти из укрытия и потребовать ответа, но голова ее так болела, что она предпочла остаться незамеченной.

Повествуя об этом, Лундес даже извинилась перед Тэасом за то, что так часто описывала свое недомогание, порой забывая о главном. Но затем, призывая его терпеть, продолжила рассказ.

 

Лундес подождала, пока все уйдут, а после выбралась из своего укрытия и подошла к недавно принесенному ящику. Он был деревянный, никак не оформленный. Эльфийка задумалась. Что же это могло быть? Нет, все же не еда. Еду так не упаковывают. К тому же от ящика исходила уже знакомая аура таинственной магии.

«Оружие», — предположила Лундес, но трогать ящик не стала. Это было небезопасно.

Вот теперь она покинула подземелье, с легкостью поднявшись в дворцовые коридоры. Эльфов там было немного. Дежурили стражники, редко проходили слуги, но когда правил Рифус, дворец казался Лундес живее. И все же после Утреннего Лика даже редкие лица были приятны. В некоторых залах мирно беседовали аристократы. Подчиненные, но живые.

Добравшись до своих покоев, королева не остановилась — двинулась дальше, во владения короля, ее покойного брата. Подступая к его дверям, она была ко многому готова. Не удивилась бы и Фавластасу в королевской кровати, но его там не было. Даже вещи лежали на своих местах. Переступив через порог, Лундес прикрыла за собой дверь. Было довольно темно, но отдельные свечи горели. Эльфийка вздохнула. Где-то в подсознании она надеялась, что увидит Рифуса. Ведь его тело не нашли. Быть может, он был ранен, а не мертв. Однако в покоях было пусто. Лундес сняла обувь и осторожно ступила на любимый ковер брата.

— Кем я стала? — Она остановилась напротив зеркала. В спину дул прохладный ветер. Покачивались занавесы на открытых окнах. Их она видела в отражении. Еще она видела свою темную фигуру. Грязную одежду, торчащие волосы. Черты ее лица терялись во мраке.

— Рифус, я хотела сказать… — забормотала Лундес, медленно направившись в другой конец покоев. Там на стене висел портрет ее брата. Она любила этот портрет. На нем Рифус был особенно красивым, но в то же время таким сильным, могущественным.

— Я многое тебе тогда наговорила. Не хочу, чтобы ты думал, что я ненавижу тебя. — Она зажмурилась, пытаясь остановить слезы. — Всё, что я сказала за столом в графстве… когда все смотрели на меня с осуждением, но ты… любой бы разозлился, но ты был в ужасе. Ты всегда старался защищать меня и оберегать. Ты не был мне отцом, ты не обязан был столько делать для меня. А этот платок… Я знаю, что тебя просто воспитали так, что ты не мог представить меня правительницей. Мне нужно было поговорить с тобой. Поговорить, и ты бы мне поверил. Я хотела показать тебе город. Я хотела, чтобы ты был рядом, хотела, чтобы ты поверил в меня. Я не желала тебе зла. — Она замолчала, ощутив неуместную, как ей показалось, слабость.

Чуть позже, надев рубашку брата, Лундес легла на его кровать и прижала к лицу одеяло. Холодное. Из окна по‑прежнему сквозило, так что она накрылась одеялом. Ей стало так приятно и спокойно, что она уснула.

 

Пока эльфийка спала, в погреб вернулись те двое — распорядитель приказов Мелвин и верная служанка Лундес, леди Мирра. Когда‑то она воспитывала принцессу и почти что заменила ей мать, теперь же была просто запуганной женщиной, чудом избежавшей подчинения. Как и Мелвин. Следует отметить, что платок в Астании носили лишь женщины — члены королевской семьи. Мирра стояла перед распорядителем с открытым лицом, как ходила всегда.

— Сюда точно никто не придет? Я боюсь покидать это место: а что, если его магия…

— Но мы уже покидали и не подчинились, — успокоил собеседницу Мелвин.

Она смотрела на него несчастными глазами.

— Не волнуйтесь, леди Мирра. Просто делайте, что говорят, и не спорьте. Никто не поймет, что вы остались прежней.

— Но как же жить? Вы видели их лица? Они как деревянные куклы, что я приносила в детстве принцессе.

— В детстве она дергала за веревочки, привязанные к куклам, а став взрослой, перенесла свое развлечение на настоящих эльфов. Думаю, вам просто следует молчать. Я все сделаю сам. Уверен, есть еще многие, кому повезло так же, как нам.

— Но не в замке. И почему не подействовала на нас, как на всех, эта их магия?

Мелвин показал на ящики.

— Мы были рядом с ними, — напомнил он. — Может, причина в них. — Он поискал, чем бы вскрыть ящик.

— Не надо, — попросила Мирра. — Не вскрывайте. Давайте просто уйдем отсюда, пока нас не заметили.

Мелвин подумал и решил ей уступить. Но это вовсе не означало, что он отказался от своей задумки. Ящики слишком интересовали его. Не мог он вот так остаться в неведении. Просто момент был неподходящий. Слишком рискованно. Их могли увидеть вскрывающими ящики и понять, что подчинение их не коснулось.

— Не надо, Мелвин, — на всякий случай повторила Мирра. — Ну вскроете вы их, ну увидите вы это оружие. Что вы можете? Станет только хуже. А если он, — ее голос стал едва слышен, — и вправду демон? Что, если там проклятье, в ящиках? Какой‑нибудь яд или что‑нибудь более изощренное.

— Тсс, — постарался он успокоить ее. — Мы уходим. Молчите и играйте роль послушной служанки. Это все, что от вас требуется. Остальное я сам.

— Прошу вас, что бы вы ни задумали, будьте внимательны. Любой в этом замке заложит вас тому демону. Не королева тут правит.

— Королева. — Он горько усмехнулся. Для неподчиненного астанца понятие «королева» невозможно. — Пусть пустышки зовут ее королевой. К тому же не она тут правит, как вы и заметили, моя дорогая Мирра. Тут правит демон. А она — марионетка в любом случае. Либо с магией, либо просто по женской глупости.

— Лундес никогда не была глупой. Она была умной и покорной женщиной. Ей власть была противна… — И тут служанка осеклась. В детстве Лундес довольно часто рассказывала ей о своих желаниях. Говорила о свободе, планах, о том, что когда‑нибудь сможет добиться уважения и почета. Ее врожденное стремление быть выше остальных для Мирры не было секретом.

— Власть? — протянул Мелвин. — Если она не подчинена, то вот он — отличный пример, почему правление не женское дело. Правит все равно мужчина, но пользуясь ее именем и кровью. А она даже не осознает этого.

— Это лишний раз доказывает, что она подчинена. Хватит, идемте.

Им нужно было покинуть погреб, пока их не заметили. Ведь они верили, что были единственными в замке, кто избежал подчинения.

 

Утро было солнечным. В Астании редко бывает иначе, разве что в сезоны дождей. Проснувшись, Лундес впервые за долгое время не ощутила ни боли, ни головокружения. Она быстро поднялась и подошла к зеркалу, обнаружив на себе одежду брата. Как надевала ее, она помнила смутно. Следовало незаметно перебраться в свои покои и привести себя в порядок. Для начала было бы неплохо помыться. Лундес надеялась найти молоденькую, плохо знающую ее служанку, чтобы без лишних вопросов подготовиться к более серьезным встречам.

Служанку она не нашла, зато с легкостью добралась до своих покоев, ощущая себя преступницей в собственном дворце. Эти тайные перебежки, косые взгляды на всех вокруг, странные разговоры. Да и вообще, Лундес была возмущена, что слуги не работали. Решила, что разберется с этим, но потом, а пока ей нужно было позаботиться о своем внешнем виде самостоятельно. Первым делом она заглянула в небольшую комнату, обитую светлым деревом. Ее гардеробная. В детстве она называла ее комнатой нарядов.

Одежды внутри было очень много, она занимала почти все пространство. Платья висели плотно и напоминали Лундес непроходимые леса. Особо не развернешься. Во дворце было много тесных переходов и помещений, поэтому на севере и в Хискале астанцев считали жадными и мелочными. На самом же деле обитатели тропиков просто не любили слишком большие пространства. Уют они ценили больше, чем огромные помещения. У них каждая комната служила определенной цели. Пусть уж лучше помещений будет много, чем одно огромное, для тысячи дел сразу. Больше всего выделялся габаритами тронный зал, но это было необходимо и вполне естественно.

Глядя на разноцветные платья, вытканные из тончайших нитей, Лундес не видела среди них наряда, достойного королевы. Ненадолго прикрыв глаза, она стала вспоминать, как ходили аристократки в графстве. Как выглядели женщины, с рождения свободные. В итоге она выбрала длинное шелковое платье темно‑зеленого цвета. У платья не было нижних юбок, что было очень кстати, так как Лундес постоянно пользовалась узкими лестницами и тайными проходами. Тут уж удобство выходит на первый план. И потом, это платье нравилось Рифусу. Лундес было приятно его надеть.

Вернувшись в покои, она в который раз посмотрела на выбранный наряд, после чего замерла. В дверь вошла Мирра.

— Прин… королева, — осеклась она и поспешила преклонить голову перед своей повелительницей.

— Рада видеть тебя, Мирра. Мне как раз нужна горячая ванна, масла и чтобы приказали накрыть для меня стол, а также сообщили, что коро�