Глава 1. Арина
Первое, что я увидела – снег… На полотне вечернего неба – белые пчелы, хрупкие цветы, безупречные крохотные звезды. Сцепляются лучиками, словно не могут друг без друга, собираются в хлопья… снежинки.
Снег… что сравнится его с невесомой грацией? Снежинка за снежинкой опускается на тебя, льнет к тебе, целует в щеки, тут же тая от этой нежности, а если будешь сидеть и не двигаться, так и охватит тебя всю, закроет собой и заберет – куда? Может быть туда, откуда я и пришла?
У меня есть осознание этого мира. Надо мной свисают заледеневшие ветви деревьев. Я понимаю, что сижу на чем-то твердом и холодном, и это, наверное, скамейка, а вокруг все в оранжевом свете местных светильников – уличных фонарей. Все это я как будто уже видела… или чувствовала…
***
Он появился из неторопливого снегопада, словно мороз нарисовал его на темно-сером стекле, а потом выпустил в наступающую ночь. Тонкий и легкий, с чуть вьющимися каштановыми волосами, припорошенными белыми хлопьями… В его горбоносом худом лице с тонкими чертами мне виделась хрупкость и ломкость снежинок… Он остановился передо мной. И я сказала:
— Здравствуй.
Юноша молча смотрел на меня… Кажется, раньше я не встречала никого в такой одежде, но могу перечислить – утепленная куртка, джинсы, длинный синий шарф… Странно… какова же все-таки разница между «знаю» и «помню», да и есть ли она? А он смотрел, смотрел… и как будто узнавал…
— Как тебя зовут?
И вновь – «знаю» или «помню» я этот голос? Сейчас приглушенный, но я не сомневалась, что вообще-то он довольно звучный и приятный. Что это он спросил? Как меня зовут? И что ответить?
Мы просто глядели друг на друга. Мы просто…
— Не хочешь познакомиться? – кажется, он огорчился. – Но ведь ты… ты же есть на самом деле!
Я по-прежнему молчала, не зная, что сказать, и юноша смущенно поправился:
— То есть я удивлен, что на свете есть такая красота.
— Ты можешь называть меня так, как тебе нравится, — наконец ответила я на его вопрос. И сильно удивила этим своего собеседника.
— Что? – переспросил он.
— Придумай мне имя.
— Так ты и вправду…
Он волновался. Очень волновался.
— У тебя красивый голос, — сказала я.
И снова пауза, заполненная мягким полетом снежинок – их падением длиною в маленькую жизнь, чуть слышным старческим ворчанием деревянной скамейки, ярким светом земных оранжевых звезд, что называют здесь фонарями…
— Можно тогда я буду звать тебя Ариной? – смущенно предложил юноша.
— Можно. А ты?
— А я Кирилл.
— Кирилл…
Я задумалась, на что похоже это имя.
— На цветок? – произнесла я вслух.
— Прости?
Он не понял.
— Твое имя… Оно распустилось для меня бутоном среди снега, но каким же именно? В цветах я разбираюсь очень плохо. Я… видела… только белые… Но ты… нет. В тебе синь и бирюза. Кто же ты?
Он присел рядом со мной, даже не стряхнув снег со скамейки. Теперь я видела его лицо очень близко… и глаза… большие, чуть раскосые…
— Я просто человек.
— Неправда.
— Я художник, если тебе интересно. Арина… Значит, видела только белые цветы? Тогда ты – роза в снегу.
— Снежные розы я знаю. Они прекрасны.
— Как и ты. Безупречная. — Он был серьезен и безуспешно пытался скрыть волнение. – Все, что есть в тебе… Черты лица, движения… Снежинки сверкают в черных волосах. Таких, как ты, не бывает.
— Но ведь я есть, — озадачилась я его словами. И Кирилл прошептал:
— Надеюсь.
***
А потом мы гуляли в частичке леса в черте города, который называется парком. Медленно шли по заснеженным дорожкам среди застывших, непривычно молчаливых деревьев, и вокруг больше не было никого… никого…
— Что это? – за деревьями я увидела нечто, напоминающее крошечный домик.
— Это беседка. Хочешь туда, Ариша?
Я кивнула.
Беседка оказалась деревянной, с резными украшениями и конусообразной крышей. Внутри – круглый стол, заметенный снегом, и скамейки с высокими спинками. Мы сели рядом.
Я прислушалась к своим ощущениям.
— Кирилл, тут кто-то есть…
— И правда. – Заглянув под стол, Кирилл вытащил из-под него небольшого рыжего кота, который не мяукал, а только жмурился и мелко дрожал.
— О… — я ощутила, как во мне рождается новое, ранее незнакомое чувство. Жалость? – Он дрожит, ему страшно?
— Наверное. И холодно.
— Холодно? – Я огорчилась. – Тогда я не смогу ему помочь.
Кирилл улыбнулся, отряхнул кота от снега и сунул себе за пазуху. Я спросила:
— Почему он здесь?
— Бросили, наверное.
— Как?
— Выкинули в парке, а сами могли и уехать. Здесь много дач, куда хозяева приезжают только на выходные.
Я возмутилась:
— Это жестоко!
— Да, — спокойно согласился Кирилл. – Жестоко.
Молчание.
— Арина…
— Да?
— Я ведь тоже живу не здесь. Но как же хорошо, что я сюда приехал! Как ненормальный взял отпуск в феврале и скрылся от всех. Здесь… светлее. Забываешь про все. Про любовь длинной в две недели, про случайных приятелей, которых почему-то считаешь друзьями, про офис в процветающей фирме, на который променял свою мечту.
— Мечту?
— Я хотел учиться живописи. Но в семье считали, что мне нужен престижный институт, карьера… Я был мальчишкой, только-только окончил школу. И как раз умерла моя бабушка – единственный человек, который не только любил меня, но и понимал. Она бы меня поддержала… но тогда я остался один, был потрясен и растерян. И я уступил.
Я понимала. То, что делал сейчас Кирилл, называлось – «излить душу». Но что нужно сделать в ответ? Кажется, это… Я подвинулась к нему ближе и потянулась к его губам. Он, как мне показалось, счастливо встрепенулся и сделал ответное движение – ко мне. Но…
— Нет-нет… — он осторожно коснулся пальцем моих губ, — Не сейчас.
Мы вновь замолчали. Разговор складывался как-то странно и подводил нас к чему-то слишком важному, к какой-то грани, которую почему-то нельзя было переступать.
— Странно, — сказала я. – Ты говоришь, и я многое понимаю. Живопись, свет и одиночество… Но я не знаю, что такое институт, офис, карьера… Для меня этого… нет.
— А что же есть? Пожалуйста, расскажи.
— Ну… разное.
— А что тебе нравится?
— То есть, что я считаю красивым?
— Можно и так сказать.
— Не знаю… Снежный заяц, белый конь, ледяной олень. Их я… Помню? Но есть то, что я только «знаю», но хочу «помнить». Понимаешь? Я знаю о букетике ландышей, забытом на залитом солнцем подоконнике, о смешной девочке, играющей с бельчонком… и о том, что этот парк может быть ярко-рыжим и немножко багряным… но всего этого я не «помню»…
Кирилл взволнованно сжал мою руку.
— Что такое?
— Арина… ты ведь пересказываешь сейчас сюжеты моих картин.
Я вновь не знала, что сказать, и только стиснула его пальцы в ответ.
***
Мы вышли из парка и пошли по улицам городка. Рука об руку… Жемчужный мир, белый с серым. Черное кружево ветвей. Золотые огни в домах и пестрые вывески. Рука Кирилла – теплая. Это было новое, неизведанное… Нравится ли это мне? Тепло… оно волнует, обнимает и делает беззащитным… потому что его хочется снова и снова.
Строения сменились. Уже не большие и однотонные, но приземистые, разноцветные.
— Это самая старая часть города, — пояснил Кирилл. – Тут еще сохранились деревянные постройки… Многие из них – дачные дома, куда жильцы приезжают только на лето, поэтому сейчас здесь совсем тихо. А вот и мой… вернее, дом моей бабушки. Видишь, вон за низеньким забором?
Прямо у калитки нам улыбался симпатичный снеговик – ртом, сделанным из обломков тонких веточек, и я улыбнулась ему в ответ. А Кирилл почему-то медлил… Наконец он решительно распахнул калитку и вошел, и я за ним следом.
В маленьком дворике перед красивым деревянным домом стояла неподвижная фигура. Белая. Как снег. Она и была – снегом. Но это была я. Я узнавала свои черты, овал лица, свою толстую косу, даже опушенную мехом курточку поверх длинного платья… Я – и я… мы стояли лицом к лицу, обе неподвижные и безмолвные.
Кирилл подошел сзади, положил мне руку на плечо.
— Это я вылепил. Сегодня. Перед тем как меня потянуло прогуляться в тот самый сквер, где я встретил тебя.
Он мягко развернул меня к себе, взглянул в лицо. Теперь обе его руки лежали у меня на плечах…
— Я придумал тебя. Понимаешь? Я всегда верил в то, что все написанное, нарисованное, вылепленное талантливо и от сердца, оживает в мирах, куда приходят наши фантазии. Но я так хотел, чтобы ты, моя снегурочка, ожила здесь… рядом со мной.
Вот теперь мне все стало ясно, больше не было вопросов, и память окончательно прояснилась – потому что, несмотря ни на что, у меня была память. И я обняла Кирилла.
— Спасибо!
— Что теперь будет с тобой? Снегурочка…
— Я Арина. Пойдем в твой дом. Покормим кота. Посмотрим на твои картины. Я знаю, что твои картины здесь. Все мое «знаю» — это от тебя, Кирилл.
— А «помню»?
— От мира, в котором соткалась моя душа, когда ты лепил меня. Пойдем…
— А что будет потом?
— А зачем думать о «потом»? То, что есть – уже очень много.
Вам доводилось знакомиться с коллекционером? Нет? Если придётся, не торопитесь посмотреть его коллекцию...
Начало двухтысячных. В любые времена кто из девчонок в четырнадцать лет не мечтал подружиться с мальчиком? А во дворе солнце, лето, каникулы! Да и мальчишки с некоторых пор на них стали по-особенному заглядываться на них… И теперь было о чем шушукаться трем подружкам, Алинке, Таньке да Лерке… Одна влюбилась… Другой интересны взрослые парни. А третья еще в себе не разобралась: то один из ребят ей кажется крутым и гордым, то другой…
Амина страдает бессонницей. Она перепробовала множество средств, но ничего не помогает. И вдруг она натыкается в интернете на необычную рекламу магазина... подушек.
Семья принца Вильгельма не понимала его упрямое желание жениться на княгине Рикарде Корф. И как выяснилось, не зря. Не менее упрямая девушка всеми силами пытается избежать нежеланного брака, привлекая союзников, и даже использует противозаконные средства. Занятые борьбой друг с другом, принц и Рикарда не замечают подкравшиеся к ним неприятности и оказываются в центре заговора.Вторая повесть-приквел к роману-дилогии «Змеиное гнездо». Действие происходит приблизительно за девяносто лет до начала событий романа.