Я шёл по улице, отягощённый единственной мыслью: что любовь моя, подруга моя чувствует себя, возможно, плохо. Что с ней произошло? Да даже не знаю, сильно ли это важно. Ведомый мистическим беспокойством, я исходил уже пол-города, не меньше. И снова я прохожу мимо нашей больницы, находящейся на са́мой окраине.

Я устал от многодневного беспокойства и молчания. И готов уже поехать домой на автобусе. А что? И правда, доеду на автобусе. Перехожу дорогу и вдруг вижу стоящую у обочины недалеко от конечной остановки легковую машину. А рядом девушка. Это Лена. Похоже, она приехала сюда на своей Subaru. Это просто помешательство какое-то. Как она здесь оказалась? Хотя к чему выяснять эти никому не нужные обстоятельства, если можно просто подойти и поговорить. НУЖНО подойти и поговорить.

Я ступаю бесшумными шагами по асфальту и с невероятным биением сердца подхожу к ней. Она стоит у открытой дверцы своей старенькой стильной Subaru. Одета в зелёный скромненький свитер, в тёмную юбку чуть выше колена. Тёмная юбка так идёт её тёмным же волосам… А свитерок – он несколько коротковат. Даже живот чуть-чуть видно. И как ей не зябко в эту коварную весеннюю пору, когда солнечный свет соседствует с ветром и даже, иногда, снегом…

Аккуратно подхожу к ней с таким бешеным сердцебиением, что не будь я влюблён, подумал бы, что сердце моё скоро разорвётся. Она меня пока не видит, и от этого внутри у меня всё начинает сходить с ума. По ощущениям, как будто Амур густо намазал мёдом всё внутри и начинает мешать эту сладкую гущу снизу вверх, снизу вверх.

Она говорит с кем-то по телефону и повернулась ко мне спиной. И как только я услышал, что разговор утих, а может уже и закончился, спешу почему-то произнести эту банальную, но просто невероятно долгожданную фразу, где оба слова пронизаны для меня глубочайшим, вселенским смыслом.

— Лена, здравствуй, — едва не сбиваясь говорю я.

Она поворачивается ко мне, и в её безупречном ста́не, в её непокорности самой природе я чувствую, как и прежде, лёгкую прохладцу. Ту самую, которую она всегда применяла, чтобы обозначить между нами необходимую дистанцию.

Что поделать, когда ты любишь человека, а он не может ответить тебе взаимностью, приходит необходимость соблюсти расстояние между двумя сердцами, одно из которых неизбежно срывается в пропасть бездонных признаний и головокружительных комплиментов. А другое – решает быть подальше. Потому что ему жалко другое сердце. Жалко от того, что то, любящее сердце может пострадать несправедливо, а этого совсем не надо.

Лена смотрит на меня и как будто даже не удивляется тому, что я посреди пустынной улицы на окраине города иду, словно зная, что она окажется тут. Но я этого не знал. Это было наваждение. Но наваждение, которого не могло не случиться с человеком, испытывающим такую искреннюю любовь!

Передо мной сейчас была не Лена, а Елена. Но такая непосредственная,  расположенная к беседе, что это покоряло каждую клеточку во мне.

Пауза между моим приветствием и её ответом длилась несколько секунд, а у меня за это время пролетели дни, недели, месяцы из той эпохи, когда мы вместе работали и я имел подлинное счастье говорить с ней каждый будний день просто глядя в глаза и находясь так близко, что самому иногда это казалось недозволительным.

— Привет, — скромно сказала она, опуская от своего личика телефон.

Она постояла около машины и даже сделала небольшой шаг вперёд, отчего я абсолютно смутился. В голове судорожно побежали путаные фразы, из которых я никак не мог выбрать подходящую. Всё, чего я сейчас боялся – это доставить ей дискомфорт. Ведь из-за этого она может уехать, исчезнуть, раствориться.

— Обними меня, пожалуйста, — тихо промолвила она, всё так же глядя вниз.

— Обнять? Но я… — дальше слов у меня никаких не нашлось, и я пошёл к ней эти несколько шагов с ужасом и радостью вслушиваясь в звуки собственного одичавшего сердцебиения. Потому что если бы я в этот момент хотя бы попытался посмотреть ей в глаза, то наверняка моё сердце разорвалось бы внутри на части, не выдержав счастья, на которое человеческое сердце просто от природы не готово.

Я подошёл к Елене, и в глазах у меня запечатлелся её скромный вязаный свитерок и тёмная юбка. Я не знал, куда мне девать глаза. Внутри творилось нечто невообразимое. Та самая медовая гуща, которую в нутро влюблённого заливает Амур, начала кипеть и приятно обжигать всё внутри. По коже побежал приятный стыдливый жар. Я боялся громко дышать. Ведь это совсем неэстетично, когда ты громко дышишь на ухо девушке. Причём такой бесподобной. Приходилось выдыхать очень аккуратно, а лёгкие уже распирало скопившимся воздухом. Ленины волосы, ласкаемые ветерком, щекотали моё лицо, которое я словно спрятал от всего мира. Даже не знаю, что бы произошло, если бы она в тот момент посмотрела мне в лицо. Её руки легли мне на плечи, и на тот момент я был защищён от любого недуга кроме одного – сердце всё ещё могло разорваться от счастья. Хотя… от такого и умереть не боязно. На мгновение её щека коснулась моей, и я понял, что Лена ощущает тот жар, который от меня исходил. Я готов был провалиться сквозь землю и вместе с тем всё что угодно отдал бы за то, чтобы это дивное мгновение никогда не прекращалось.

Я разомкнул руки, почувствовав, что её руки соскользают с моих плеч. Лена стояла как ни в чём не бывало и по-прежнему строго и дружелюбно смотрела на меня.

— У тебя что-то случилось? — пересилил я, наконец, свою робость, неизбежно возникавшую перед этой дивной девушкой.

— Да всё нормально. Меня должны были положить в больницу в Питере, но я… В общем, решила приехать сюда. Я просто никому не сказала, что поеду сюда, на свою малую родину. Ну, вот меня и потеряли. Сейчас я позвонила и сказала, что у меня всё хорошо.

— И как же ты… Ты сейчас в больнице, выходит, должна быть? Мы сейчас рядом с нашей. Может, тебе зайти в приёмный покой?

— Да нет, — как будто даже несколько кокетливо поморщилась Лена. — Ничего не надо. Хочу покататься немного. Помнится, ты же говорил, что… как его, — Лена сжала губы в узкую полоску и задумалась. — Что многие наши болезни от нервов. Вроде, такая была формулировка.

— Точно так! — воодушевился я тем, что Лена помнит какие-то такие мелочи из нашего с ней общения. — Есть вообще версия, что все болезни от нервов.

— Ну ладно, — не дала закончить фразу Лена. — Ты поедешь со мной?

Ещё бы! Я и не поеду с ней! Конечно, с точки зрения этикета она была обязана спросить меня. Ну, или просто уехать в закат.

— Так ты едешь? — повторила она, встав полубоком к дверце машины и пошла к левой дверце, обходя капот.

— Конечно, конечно, — судорожно закивал я и открыл правую дверцу машины.

У Лены была праворульная Subaru, и мне это всегда казалось крутым. Я аккуратно сел на сиденье и прикрыл дверцу, постаравшись не применять лишнюю силу. Когда мы оказались рядом, мне снова, как и ранее, вспомнилась мифология правой и левой руки. Я был слева, и чувствовал себя её левой рукой. А левая рука сопрягалась с неблагополучием. Но тут же мне в голову приходила мысль, что она – моя правая рука, и тогда…

— Хочешь, до офиса доедем, где раньше работали? — предложила она вдруг, прервав ход моих странных мыслей.

— Да, конечно. Поехали. Но как мы туда попадём? — обеспокоился я.

— Не волнуйся, попадём, — Лена, улыбнувшись, повернула ключ зажигания и плавными движениями стала крутить руль.

Мне всегда нравилось ездить с ней в машине. С работы она иногда подвозила меня до дома или до магазина, не зная или смутно догадываясь о том, что я к ней чувствую. Это были уникальные моменты, когда мы могли побыть вдвоём. Вернее, я мог побыть с ней наедине. В эти сокровенные минуты я был немногословен, несмотря на то, что это был лучший шанс поговорить о чём-то максимально откровенном или хотя бы намекнуть. От дороги водителя лучше не отвлекать. Это правило работало и в моём случае, пусть рядом со мной и была самая желанная и любимая девушка на свете.

Поэтому мне даже нравились такие ситуации: можно было просто украдкой любоваться её красотой и почти не чувствовать неловкости.

— Скучаешь по тем временам?

— Я-то да. Ну а ты… ты… — я начал запинаться, но решил закончить мысль, — ты, наверное, нет. У тебя новая жизнь там, в Питере. Скучать, наверное, и некогда, и не по чему.

— Да почему? Беззаботно было, хорошо. И весь мир… Весь мир тогда казался открытым. Иди куда хочешь – и всё у тебя получится. Большой город – он же не всегда от того появляется в жизни человека, что именно там человек себя находит. Для меня Питер стал необходимостью. Когда я поняла, что мой стайлинг на машинах не приносит совсем никаких денег, не говоря уже о рисунках… поехала туда. Питер мне нравится, но и с эти городом меня много связывает.

Мне было приятно слышать такие слова, потому что невольно я связывал это хорошее и с собой.

Я и заметить не успел, как мы миновали несколько перекрёстков. Улицы были пустые, несмотря на всё ещё светлое время суток.

И вот, мы подъехали к гостинице, на последнем этаже которой располагались офисы. Машина остановилась, и мы направились внутрь.

— Сто лет сюда не ходил.

— Да? А я и то чаще тебя, значит, тут иногда ностальгирую.

— Ты?! — но ведь ты же… приезжаешь разве сюда?

— Вообще, приезжаю. Просто ты впервые на меня попал.

Мне было несколько обидно от того, что Лена приезжала сюда уже не в первый, как выяснилось, раз, а даже ни разу мне не позвонила. Не позвала вместе поностальгировать. Хотя… О чём я? Во-первых, как любой свободный человек, она не обязана была это делать против своей воли. Во-вторых, у неё есть семья, и этот жест мог бы восприняться как-то странно со стороны посторонних людей, если бы вдруг кто-то об этом узнал.

Но сейчас, в настоящий момент, мне было больше приятно, чем обидно. Мы поднялись по пустой лестнице на последний этаж и зашли в тёмный коридор. Свет там не горел, но двери разглядеть было можно за счёт окон в конце этого самого коридора.

Лена зазвенела ключами.

— У тебя что, есть ключи от нашего офиса?! — не мог я поверить своим глазам.

— Ну, скажем так, у женщин свои секреты, — в уютном полумраке коридора я смог разглядеть загадочную улыбку Лены.

Она открыла дверь и указала мне внутрь помещения рукой:

— Проходи.

Я хотел сказать традиционное и не всегда нужное для таких случаев «дамы вперёд», но не стал и последовал жесту Лены – зашёл в офис. Тут же дверь за мной захлопнулась.

— Лен, ты тут?

— Да, конечно. Набери мне, пожалуйста, винограда, — сказала она через дверь.

— Винограда? — я опешил.

Шагнув несколько шагов вглубь офиса, я почувствовал, что в щёку мне упёрлось что-то колючее. Освещение в помещении было практически никакое, потому я передвигался по памяти. Похоже, весь пол был усыпан виноградными деревцами. И хотя вживую я ни разу не видел виноградное дерево, эти мне показались сказочно-миниатюрными. Колкие гроздья лезли мне в шею, щёки и лицо, и даже щекотали щиколотки ног. Я осторожно и крайне медленно шёл по офису, боясь раздавить деревья.

— Лен! Тут нет винограда! — я осторожно начал продвигаться обратно к двери, боясь разломать тут все эти миниатюрные деревца. — Открой, пожалуйста, дверь!

Послышался негромкий щелчок. Я открыл дверь и вышел в коридор.

— Лен, я не нашёл там никакого винограда.

— Конечно, не нашёл. Винограду надо тепло. Много тепла! А мне ухаживать за ним тут некогда. Ты можешь мне в этом помочь?

— Я? Слушай, я очень рад, что могу оказаться тебе полезным… В теории. Но я даже за цветами никогда ухаживать не умел. Как я справлюсь с виноградом?

— Если захочешь, то точно справишься. Я же говорю: он требует тепло. Много тепла. Просто приходи сюда иногда с хорошими мыслями обо мне – и всего-то. Разве это для тебя сложно?

— Да нет, совсем не сложно. Тогда ты дай мне ключи, чтобы я мог сюда попасть.

— Если ты будешь приходить сюда с хорошими мыслями обо мне, то тебе не понадобятся никакие ключи. Смотри.

Лена, загадочно опустив глаза, два раза повернула ключ в замке против часовой стрелки и указала мне на дверь:

— Открывай.

Я неуверенно коснулся дверной ручки, надавил на неё – и дверь открылась.

— Ух ты, — прошептал я, удивлённый эти волшебством.— А как мне её закрыть?

— Просто захлопни с этими же хорошими мыслями. Поверь. Кроме тебя никто сюда не сможет зайти.

В сердце снова тихонько заклокотало от её слов.

— Мне надо по делам. Поедешь со мной?

— Да, — не раздумывая ответил я и пошёл за Леной, которая, как мне показалось, спешила.

Мы снова поехали, минуя пустынные перекрёстки и улочки-закутки́. Изредка поглядывая на Лену, я успел о чём-то вселенски задуматься и выпасть из реальности. В себя я пришёл от того, что деревья и редкие домики за окном машины замелькали быстро-быстро. Внимательно посмотрев на дорогу, я понял, что мы мчимся по шоссе, и уже выехали за город.

— Лен, а мы куда?

— Мне надо в Питер. А ты что, уже не хочешь со мной?

Я растерялся так, как никогда до этого в жизни. Ответить «нет» я ей не мог. Не потому, что боялся её обидеть. Ведь её это, возможно, и не обидело бы. Не мог сказать «нет», потому что это было неправдой. И что было говорить?

— Ну, так что?

— Я с тобой… но…

— Что за  «но»? — кокетливо с примесью всё той же строгости сказала Лена.

Впереди был большой перекрёсток. И, видимо, желая поскорее проскочить раньше пересекающих дорогу машин, Лена вдавил своей хрупкой изящной ножкой педаль газа до упора. Японский зверь взревел и понёсся с лёгкими заносами вперёд. После того, как перекрёсток остался позади, она столь же резко приняла вправо и резко встала на обочине.

— А хочешь я на денёк с тобой останусь?

Сердце у меня сначала сорвалось с места, как дикое, потом такое впечатление, что начало останавливаться, гулкими редкими ударами доставая чуть не до горла.

— Да… Очень хочу. Но если уж тебе…

— Тогда вот что, — она не стала меня дослушивать. — Сейчас ты выйдешь из машины и найдёшь для меня что-то такое... — она закатила глаза, сама, видимо, с трудом представляя какое такое надо было найти. — В общем, я должна удивиться.

— Хорошо.

Растерянный и воодушевлённый, я вышел из машины.

Хм… Удивить Лену. Это просто уму непостижимо. Наверное, я не из тех персонажей, у которых соображалка сразу включается в режим экстренной смекалки, но что-то сделать было необходимо. Оказавшись на улице я тут же заметил крайне оживлённое движение. Люди сновали туда-сюда, мимо проносились машины, а солнце светило так ярко, что приходилось время от времени зажмуриваться.

Оглянувшись, я понял, что ждать чуда стоя на месте, точно нет смысла. Оставалось попробовать поискать его самому. Рядом я увидел бензозаправку. Выглядела она вполне цивильно, и я пошёл в её сторону.

Оказавшись внутри, я обратил внимание на кассиршу с безразличным лицом и прошёл дальше. Пройдя пару маленьких коридоров, я наткнулся на неприметную дверь. Она была немного приоткрыта. Заглянув в кабинет, я увидел рыжего мужчину, сидящего за столом и перебирающим бумаги. Тут я остолбенел.

— Здравствуйте.

— Добрый день,— мужчина поднял на меня взгляд.

— Вы же… Можно с вами сфотографироваться?

Мужик удивлённо приподнял голову и пристально посмотрел на меня:

— Ну, хорошо. Только давай быстро.

Я моментально прошёл за стол, направил камеру телефона на нас и нажал кнопку на смартфоне.

— Спасибо большое. Всего доброго!

Пулей выскочив из бензозаправки, я пошёл к обочине, где стояла машина. Должна была стоять машина… Потому что никакой машины  больше не видел. Неужели это было всего лишь поводом, чтобы от меня избавиться? Но что же… Зачем тогда было вообще всё это затевать, звать меня с собой.

Я почувствовал, как в горле у меня понемногу распирает комок. Мимо проносились машины, солнце палило вовсю. А я одинокий стоял на обочине, видя, как мимо проносятся чьи-то жизни.

2.

Сердце трепыхалось как подбитая птица где-то, по ощущениям, в низу живота, и я уже ничего не хотел видеть: ни этого проклятого солнца, ни машин, ни яркого сияния цветущей природы – ничего. Сначала я беспорядочно метался из одной стороны в другую. Но метаться особо было некуда. Рядом бензоколонка, за ней лес, а с противоположной стороны дороги – тоже лес. Помыкавшись в разные стороны, я застыл на месте, невольно прислушиваясь к всё ослабевающему сердцебиению.

Посреди всего этого гула, который совсем перестал казаться радостным и счастливым, я вдруг услышал гудок автомобиля. Их тут было много, но я отчётливо расслышал повторяющийся одинаковый гудок. На той стороне широкого шоссе, через которое с большой скоростью сновали в обоих направлениях машины, я увидел белую Subaru! Мне махала рукой Лена и судорожно что-то показывала на жестах – наверное, говорила о том, чтобы я переходил дорогу. По крайней мере, я на  это надеялся.

Выждав момент, когда поток машин поутихнет, я рванул что было сил через дорогу. Казалось в ширину это шоссе такое же длинное, как в длину. Мне не терпелось оказаться в машине и убедиться, что Лена действительно меня ждала.

— Фух, Лен, я думал, ты уехала, честно говоря. Осмотрелся – не вижу тебя. А ты всё-таки здесь. Смотри, — я засуетился, доставая из кармана штанов смартфон. — Не знаю, насколько ты удивишься – вот, смотри.

— Это что? Вернее, кто?

— Как кто? Чубайс!

— Какой Чубайс?

— Какой, какой... Анатолий который. Короче, как ты меня озадачила насчёт того, чтобы удивить, я сначала в недоумении постоял, а потом подумал, что надо осмотреться вокруг – глядишь, что-то и найдётся удивительное. Ведь удивительное и волшебное – оно всегда неподалёку от нас. Захожу на заправку, там дверь в кабинет открыта. Захожу – а там за столом Чубайс сидит! Я его попросил сфоткаться – он не отказал. Вот ни за что бы не предполагал его увидеть на бензоколонке. Вообще, дичь. Пойдёт за чудо?

— Пойдёт, пойдёт, — Лена звонко захохотала.

Я так давно не видел и не слышал её звонкого смеха! Потому что я просто запредельно давно не видел её, а ещё, потому что она просто редко смеялась в голос.

— Мы вернёмся сейчас в город – бабульку подбросить надо.

Я обернулся назад – и увидел на заднем сиденье старушку. Она была неулыбчивая и смотрела на меня как-то хмуро:

— Мог бы как и поинтереснее девушку-то удивить свою.

— Я сделал, что смог, — ответил я краснея.— и ещё: она не моя девушка, — в глубине души мне очень польстила фраза бабульки.

— Так что с того? — забурчала бабулька. — Если просит девушка, почему бы просьбу не выполнить?

Я не стал вдаваться в разговоры и просто наслаждался присутствием Лены. Даже не задерживая на ней взгляд. Она чуть заметно улыбалась и ничего не возражала ни мне, ни старушке. Вскоре мы въехали в черту города, и машина поехала медленнее.

— Вам куда? — как всегда мягко и вежливо спросила Лена.

— Мне на Свободе там останови вон у перекрёстка, я дойду, там рядом у меня дом.

Лена остановила машину неподалёку от перекрёстка, и бабулька вышла из машины. Я только собирался спросить, что мы будем сейчас делать, как Лена избавила меня от необходимости задавать этот тяжёлый вопрос. Почему тяжёлый? Потому что неизбежен тот момент, когда нам всё же придётся расстаться. Но сейчас думать об этом я не собирался.

— Мне сейчас надо поставить машину в центр на стоянку, и можем немного погулять. Как ты?

— Лучше идеи и быть не может, — радостно согласился я, и машина тронулась с места.

Теперь мне хотелось, чтобы авто-путешествие поскорее закончилось – не терпелось пройтись вдвоём и немного поговорить. А может и много – это как получится.

Вскоре моя мечта сбылась, и мы оказались на автостоянке. Лена аккуратно выровняла машину, выключила зажигание и застыла взглядом на лобовом стекле. Я вопросительно смотрел на неё, но потом отвел взгляд, чтобы не доставлять ей эмоциональных неудобств.

— Ну, пошли, — она достала ключи зажигания и закрыла дверцу машины.

Я вышел вслед за ней, захлопнул дверцу и потянулся, немного расправляя мышцы.

— Мы куда пойдём? У тебя ещё какие-то дела, или просто пройдёмся, подышим свежим воздухом?

— Надо дойти до хозяйки квартиры, где я остановилась переночевать. Проводишь?

— Конечно. А куда идти?

— На свободу, дом 39. Та бабулька, которую мы подвозили, предложила мне у неё переночевать. А завтра я в Питер.

Хотелось сказать: «Уже?». Но этот вопрос был излишним. Встреча с Леной не могла длиться несколько дней, да даже два – я это отлично понимал. Уже само то, что сегодня я провёл с ней столько времени, было событием и великолепным, и из ряда вон выходящим. И до сих пор я в него не верил.

— Ну, тогда пошли, — решился я дать точку отсчёта прогулке, которая, увы, как и всё прекрасное в этой жизни, конечна.

Долгое время мы просто шли и молчали – возможно, каждый о своём. Время от времени я переводил взгляд на неё и видел ажурные локоны, которые она иногда поправляла. Вспомнил, как один раз помогал ей дойти до остановки, поддерживая её за локоть – она тогда упала и ей необходимо было помочь…

— Слушай, а как ты, вообще? Как у тебя новая жизнь?

— Да как… Нормально. Ты же знаешь… Семья, работа, времени на что-то своё практически нет. Жизнь такая, какая у большинства в этом мире.

— Не хватает времени на себя? Так поэтому ты сбежала сюда из Питера? Чтобы немного глотнуть для души свежего воздуха?

Лена молчала и продолжала идти, чему-то еле заметно улыбаясь.

— Ну ладно, можешь не отвечать, — сказал я, отчётливо видя, что словами она и не собирается отвечать. — Надеюсь, тебя не напрягает, что у нас между фразами бывают такие затянутые паузы? Ты не сердись. Вообще, я нормально умею поддерживать разговор. Но ты… Ты – совсем другое дело. Ты часто предпочитаешь помолчать, и я уважаю твоё это состояние. Да и чувство… волнения…

Лена неожиданно схватила меня за руку и потащила в неприметный дворик старого двухэтажного дома. Мы сошли с тротуара в этот мрачноватый двор и Лена посмотрела мне в глаза. Глаза у неё сверкали то ли гневом, то ли готовыми в любую минуту взорваться эмоциями.

— Я тебе говорила как-то раз, что не надо ни о каких чувствах, ни о каком волнении.

После этих слов я даже как-то немного и расстроился и испугался. Не того, что мне сделали замечание, а того, что из-за меня она сейчас так взвинчена.

— Да ты… Причём тут чувства. Я говорил чувствО волнениЯ. Просто пауза долговатая вышла между словами. Я же немного-то волнуюсь – давно не виделись. Это разве криминал?

Лена продолжала смотреть на меня.

— Привет! — послышался другой женский голос со стороны тротуара. Я посмотрел через плечо Лены и увидел там идущую мимо молодую женщину. Я сразу узнал черты её лица и тоже поздоровался:

— Привет, — и тут же после сказанного приветствия я покраснел.

Лена с недоверием посмотрела на меня:

— Кто это?

— Да… Знакомая. Тоже Лена, кстати, — попытался я разрядить обстановку.

— Ясно. Встречался с ней? Ладно… — мысли у Лены прыгали в непредсказуемых направлениях.

Потом она отчего-то улыбнулась и снова посмотрела на меня, но уже без какого бы то ни было осуждения и сказала:

— Ведь ты же джентльмен? — и, не дожидаясь пока я хотя бы даже кивну головой, сама же ответила, — Конечно, джентльмен. Ведь ты же проводишь девушку до дома без корыстных целей. Поцелуй мне руку!

Я опешил. Предположив, что это шутка или проверка на прочность, я смотрел начала в землю, а потом решился посмотреть ей в глаза. И в её взгляде я увидел одобрение и даже скромную нежность. Она протянула свою тоненькую руку. На ней был янтарный браслет. Я, едва касаясь пальцами, взял её руку и коснулся обсохшими от волнения губами хрупких пальцев. Они пахли ветром и весной. Прикосновение было столь лёгким, что я почувствовал на губах щекотку.

Нехотя отпустив её руку, я решился посмотреть ей в глаза.

— Ну, пошли, мне же надо хозяйку предупредить, что я гуляю, — как ни в чём не бывало сказала Лена.

Мы зашагали дальше, и почему-то то изредка возникавшее у меня в сердце  напряжение исчезло, а волнение приняло совсем другой характер и вкус – я не шёл, а буквально пари́л по весенней улице, где проталины чередовались с островками серого и местами даже почти чёрного снега. Кое-где валялись банки, бутылки, фантики и пачки от сигарет. Ещё никогда весна не была такой грязной и прекрасной одновременно.

— Давай её обгоним, — несколько неприязненно отозвалась Лена, кивая головой вперёд.

Мы обошли недавнюю случайно возникшую собеседницу, поздоровавшуюся со мной, пока мы стояли во дворе, и снова зашагали в прежнем темпе.

— Может, немного ускоримся, хотя бы ненадолго? — не столько спросил, сколько попросил я Лену. — Неприятное ощущение, когда сзади кто-то идёт близко. Немного вперёд уйдём – а там можно опять помедленнее.

— Да нет никого сзади, — уверенно сказала Лена.

— Я оглянулся – и точно: никого не было. Наверное, уже свернула. Хотя перекрёстков никаких не попадалось за это время. Да так ли это важно? Ведь был незабываемый весенний день, достойный полноценно прожитой жизни!

— Здесь сворачиваем, — Лена вывела меня из состояния блаженной задумчивости.

И действительно: мы уже вышли к улице Свободы. Свернув на Свободу, я спросил о том, что волновало меня всё больше по мере приближения к дому хозяйки:

— Ты только предупредишь хозяйку? И сразу выйдешь?

— Да. Кстати, вот и дом.

Лена свернула к калитке и обернувшись на мгновение исчезла в доме. Через несколько минут она вышла ко мне и сказала:

— Ты можешь выполнить одну мою просьбу? — и почему-то потупила взгляд.

— Да, сделаю всё, что смогу, -  начинал я внутренне настораживаться.

— Ты же любишь весну?

— Ну… Знаешь, с тобой рядом – она просто великолепна. Не сердись за комплимент.

— Лена лишь задумчиво улыбнулась и продолжила:

— Ты можешь сделать так, чтобы эта весна была безупречной? Смотри, какая она красивая, но… Есть то, что хотелось бы подправить. Следы выгула собак, банки, бутылки, осколки, окурки… Ведь это же неправильно, что такая красивая весна во многом неидеальна. Ты возьмёшь на себя эту миссию?

— Конечно… А…

— И как закончишь, приходи сюда, я буду ждать.

Пока мы говорили, за калиткой я увидел бабульку. Она смотрела на меня изучающим взглядом.

— Я пошёл, — торопливо сказал я Лене и побежал приводить в порядок вселенскую весну.

Смеркалось. И я категорически боялся не успеть выполнить Ленину просьбу. Я взял в магазине упаковку мусорных мешков, перчатки и совок и пошёл по всему городу убирать мусор. Мусора было много, и спина быстро затекла. Было неудобно сгибаться и разгибаться, но передо мной стояла ясная цель и образ Лены, скромно попросившей прибраться в весне. Девушка имеет право озвучить такую просьбу, тем более, если эта девушка – Лена.

Я не знаю, сколько времени прошло, но было уже темно. Я прибрал весь город. Всё, что только могло резануть взгляд и испортить настроение весны – отправлялось в мусорные мешки, которые, заполняя мусором, я завязывал сверху и аккуратно ставил на обочине. На улицах по-прежнему не было ни души. И тогда, закончив свою благородную миссию, с чистой совестью, воодушевлённый, я быстрым шагом направился на Свободы 39. Подойдя к калитке, я два раза нажал на кнопку звонка и стал ждать.

Через минуту вышла Лена, слегка уставшая, но по-прежнему красивая и ни с кем не сравнимая.

— Лен, я всё. Правда… после уборки немного испачкался и запылился, возможно. Но всё же, давай немного погуляем хотя бы тут, неподалёку?

Она подошла к калитке, но не стала её открывать, а смотрела  на меня так, будто хотела сказать что-то важное.

— Ты большой молодец. Знаешь, наверное, никто в этой жизни не смог бы сделать для меня такой красивой весны.

Сердце моё на́чало настороженно стучать:

— Ты что, не пойдёшь?

— Послушай. Я завтра уеду в Питер… Мне отоспаться надо… Столько всего навалилось… Ты хороший, — сбивчиво заговорила Лена. — Эта весна, которую ты сейчас сделал – она… Она навсегда. И я останусь в ней, просто помни об этом.

Я стоял крайне взволнованный и расстроенный, теребя в руке оставшиеся мусорные мешки, совершенно не понимая, что она говорит и что мне делать. Вскоре из дома вышла бабулька и встала, будто ожидая свою гостью.

— Ты прости меня, пожалуй, что я взбаламутила тебя на эту вселенскую уборку. Правда прости. Но поверь, ты не пожалеешь, что сделал для меня эту весну. Для нас, если хочешь… Я завтра уеду… Меня не будет… Меня уже нет… но ты-то…. Ты останешься со мной. Навсегда, если хочешь… Спасибо за весну… И не забудь, пожалуйста, про виноград. Я очень надеюсь, что когда-то потом ты меня угостишь им – сладким и сочным.

Я совсем сбился с мыслей и уже не понимал, что за чувства ворочаются у меня внутри. Радость готова была смешаться с горькими слезами и плачем во весь голос. Горло распирало от готовых пролиться слёз, но я терпел, стесняясь, что она увидит мою растерянность и готовность вот-вот заплакать.

Бабулька, посмотрев на меня с осуждением, и будто изучив каждую клеточку моих нервов, взяла за плечи Лену и направила к входной двери.

Я растерянным движением положил мусорные мешки в карман и зашагал сам не зная куда. С тротуара я вышел на дорогу и, казалось, лёгким не хватает воздуха. Хотелось научиться летать и покинуть этот мир вообще…

Но вскоре небеса стали светлеть, дневной свет понемногу заполнял ещё недавно бывшее тёмно-серым небо…

Открыв глаза, я уставился в потолок. Сердце стучало просто неистово. Ещё не проснувшись до конца, я взял в руки смартфон и посмотрел на число. 25-е марта. А она легла в больницу 13-го. Так… Я обещал её не беспокоить две недели. Но оставшиеся два дня терпеть просто нет сил.

Я схватил смартфон из-под подушки и судорожно начал набирать сообщение, слушая, как в ушах отдаются частые булькающие удары неспокойного сердца.

«Лен, прости, я не стерпел – решил написать пораньше, чем обещал. Скажи, пожалуйста, как у тебя дела? Как здоровье? Госпитализация нормально прошла или ещё идёт? Очень жду ответа».

С замиранием сердца я держал смартфон в руке, боясь… Даже толком не зная сам, чего. Прежде всего, наверное, того, что она просто не ответит. Что что-то с ней в больнице случилось.

Набравшись смелости, вскоре я скользнул взглядом по экрану телефона и ощутил вдруг, как та сама медовая гуща, которой Амур наполняет наши души, начинает благодатно закипать, заставляя дыхание сбиваться, а в висках стучало уже от непомерного счастья.

Я увидел на экране всего лишь одну маленькую неприметную надпись, обозначенную мелким шрифтом:

«Елена набирает сообщение»…