Newfag – человек, новорожденный анонимус, пренебрегающий правилами командной игры, в результате чего проигрывают другие игроки.

Противный скрежет разорвал тишину, заставив всех, кто его услышал, бросить работу и бежать к источнику шума.

Старший механик Фёдор лежал на прохладной земле и тихо матерился, ремонтируя во второй раз на неделе единственную в их селении молотилку – сложный агрегат из хитроумного сплетения чугунных шестерёнок. Пустяшное дело, если у тебя есть мешок запчастей. Если же их нет, то никакие навыки не помогут. В очередной раз ругнувшись, он встал, вытер испачканные дёгтем руки прямо о видавшие виды штаны и потрепал по загривку тягловую лошадку, мирно щиплющую траву прямо здесь: на своем рабочем месте. Довольное животное фыркнуло, явно радуясь предоставленному свыше перерыву.

– Облом, – вынес он собравшимся окончательный приговор: заменить рассыпавшуюся от времени шестерню чем-то похожим не получилось. Судя по всему, окружающие его со всех сторон селянки ничего иного и не ожидали.

– Понятно. Бабы, шустро взяли в свои нежные ручки цепы и приступайте. Скоро начнется дождь.

Деревенские женщины тяжело вздохнули, но с бригадиршей не поспоришь. С осуждением взглянув на механика – вихрастого двадцатилетнего парня, они взяли в руки инструменты и принялись с разворотом молотить спелые колосья пшеницы, отделяя зерно от половы и соломы.

– В город мне надо, – виновато сказал Фёдор старосте селения, оказавшегося здесь как нельзя кстати. Или наоборот.

– Надо, так езжай. Все равно от тебя здесь сейчас нет никакого проку.

– А я вам давно говорил, что надо машину покупать, – попробовал Фёдор перейти в наступление. – Живем как в каменном веке!

– На какие шиши, умник?! Община и так еле-еле сводит концы с концами, а он мне талдычит о паровой машине!

– Не ругайте его, дядя Игнат, он же хочет как лучше, – вступилась за старшего брата пятилетняя Оленька – белокурая девчушка со смешными косичками и задорным блеском в карих глазах.

– Сам знаю, – беззлобно проворчал староста, с трудом подбирая цензурные слова. – Хорошо, бери Резвого и езжай в свой город.

– Я поеду с тобой, – категорично заявила девчонка, привыкшая к тому, что брат ей никогда и ни в чем не отказывает.

Полчаса и парадная двухколесная бричка запряжена Резвым, ездоки облачены в подобающие к выходу в свет одежды, командировочные Фёдором получены.

– Подшивку газет за два месяца купи, а то почтальоны нас в последнее время не балуют, – напоследок сказал староста.

***

Дорога замысловато петляла в густом лесу, лучшая в их селении бричка с крашеными охрой большими колесами визжала всеми своими частями, громыхала и гремела на кочках. Несмотря на эти неудобства, Оленька мирно спала, положив голову на колени брата. Через три часа пошел мелкий дождь, и Фёдор поднял кожаный верх.

Вдоволь насладиться свежим лесным воздухом ему так и не удалось: навстречу потянуло дымком – верный признак того, что город уже недалеко. Нельзя сказать, что к дыму он был непривычен, в поселении уже давно вовсю дымили печи. Осень на дворе – и этим все сказано. Однако одно дело – березовые или дубовые дрова и совсем другое – уголь.

«Как они живут в своем городе? Дышать же от постоянного смога нечем».

Внезапно лес закончился, как будто его обрезали. Фёдор выехал на свободное пространство. Направо и налево ни одного деревца или кустика. Насколько хватало глаз, тянулись бесконечные и уже вспаханные поля. Утрамбованную за лето дорогу тоже перепахали. Там, вдали, на самой кромке горизонта висело сизое облако – город. Дождь закончился, но это не меняло ситуацию: по раскисшей от влаги пахоте далеко не уедешь. Фёдор смачно выругался, нечаянно разбудив при этом свою спутницу.

– Ты чего ругаешься? – спросила она, потирая все еще сонные глаза.

– Сама посмотри! – ответил он и кивнул на бескрайнее препятствие, непреодолимое для их транспортного средства.

– Что будем делать? – извечный вопрос человечества повис в воздухе. Соответствующий ответ напрашивался сам собой и Фёдор уже собрался его озвучить, как тут…

Недавно очистившееся от туч небо изменилось. На самом его краю появилась едва заметная точка, с каждой минутой увеличиваясь в размерах.

– Пароплан! – воскликнула Оля и показала рукой вдаль.

Фёдор посмотрел в указанную сестрой сторону и тоже увидел его – это был действительно он – самый что ни на есть полуспортивный паролёт на газе. Он такие видел, они быстроходные. Теоретически. Сейчас же тот выглядел каким-то нездоровым и медленно летел прямо на них. Время шло, и через неполные пятнадцать минут они смогли рассмотреть чудо техники с достаточно близкого расстояния. Прирожденный механик тут же определил причину его недуга: из хвостовой части паролёта тянулся шлейф чёрного дыма.

Между тем паролёт в последний раз тяжело вздохнул, выпустил из своих недр предсмертный выхлоп, на секунду завис в воздухе и рухнул в лес. Развернув бричку, Фёдор быстро поехал назад. Место падения несложно было определить по дымящимся недалеко от дороги обломкам. Привязав к дереву Резвого, он с Оленькой кинулся к месту трагедии.

Железный монстр лежал на боку и дымил, однако взрываться пока не собирался. По всей видимости, баки с метаном остались в сохранности. Фёдор принюхался и не уловил характерного запаха присадок к горючему для силовой установки. Он слышал, что их в обязательном порядке добавляют в газ для безопасности на случай протечек. Несмотря на это, надо было срочно тушить занимающееся пламя, чтобы спасти лес от возможного пожара.

– Где-то здесь должен протекать ручей. Возьмёшь в бричке ведро и сразу дуй назад, – распорядился он, и Ольга безоговорочно бросилась исполнять поручение.

Пока её не было, Фёдор начал с нескрываемым любопытством разглядывать произведение инженерного искусства. Металлические листы плотно прилегали к каркасу и крепились к нему сотнями заклепок. Искорёженные крылья валялись поодаль, их крепления не выдержали встречи с могучими дубами. Сбоку, а теперь уже сверху находился закрытый люк. Сзади – паровой двигатель с валом и широкими лопастями винтов, впереди – стеклянный колпак, покрытый трещинами. Он заглянул внутрь. В кресле пилота за панелью управления, сплошь утыканного манометрами и рычажками, кто-то шевелился.

«Жив, – обрадовался Фёдор, и тут к нему подбежала сестра с пустым ведром.

Хвала богам, что ручей оказался недалеко и, сделав пять рейсов, он затушил возгорание. Причину аварии Фёдор увидел сразу: в масляном трубопроводе зияло закопчённое отверстие, происхождение которого нетрудно было определить.

«Пулевое или осколочное. Похоже, что пилот – популярная личность с повышенным вниманием к себе со стороны…», – успел он подумать, прежде чем круглый люк со скрипом распахнулся, и из него показалась усатая голова в потертом кожаном шлеме и очках – гогглах, лихо надвинутых на лоб.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась голова, после чего последовали манипуляции по извлечению из металлической туши паролета ее тела.

С виду немного за шестьдесят мужчина вскоре оказался на свободе. Одет он был в коричневую куртку и такого же цвета кожаные штаны. На ногах – высокие ботинки на шнуровке. Ни дать, ни взять – типичный авиатор.

– Семён Семёнович, – представился он явно вымышленным именем.

– Фёдор, – отозвался Фёдор, – а эта егоза – моя сестра Ольга.

– Прелестно. Как вы здесь оказались?

– Увидели, как вы падаете и поспешили на помощь, – ответила егоза и тут же спросила: – Вы из города?

– Оттуда. Вы никого больше не заметили, когда я… приземлялся? – спросил авиатор, машинально крутя указательным пальцем длинный ус.

– Нет.

– Можно вас попросить об одном одолжении? – спросил он и, дождавшись утвердительного кивка Фёдора, озвучил свою просьбу: – Отвезите меня на то самое место, откуда вы меня увидели.

Немного не доехав до границы леса, пассажир попросил остановиться и все трое дошли пешком до его кромки. Приблизившись к ней, они увидели потрясающее зрелище: в их направлении летело еще одно воздушное судно.

Грацию, с которой оно натужно ломало встречный воздух, можно было сравнить с рассвирепевшим слоном, преследующим в густых джунглях обидчика своих носатых деток. Впрочем, сестренка таких зверей знала лишь по картинкам, поэтому использовала иное сравнение:

– Похож на огромного майского жука, – тихо сказала она.

Фёдор же чувствовал приближение воздушного монстра буквально кожей, а уж когда до них долетел звук! Мощный, давящий на ушные перепонки шум от восьми винтов изгонял из головы все мысли.

– Не выходите из укрытия, – предупредил его и сестру странный спутник. – У них отличная оптика.

– Это военные, – догадался Фёдор, разглядев жерла пушек, торчавших из бортов справа и слева. – Они преследуют вас?

– Нет смысла врать. Меня, – спокойно ответил беглец.

– Но почему?

– Неправильный вопрос. Надо было спросить: зачем?

– Считайте, что уже спросил.

– Для того чтобы забрать себе то, что по праву принадлежит мне, а оно хранится здесь, – авиатор постучал себя пальцем по голове.

Тем временем военный паролет достиг леса, но не там, где они стояли, а значительно правее.

– Весьма удачно, а то бы заметили мою посудину и непременно кинули бомбу, – буднично сказал Семён Семёнович и тут же переключился на другую тему: – Зачем вы в город-то ехали?

– Купить деталь для молотилки, – Фёдор вынул из мешка повреждённую шестерню и показал её.

– Ну, такого добра в моем подранке хоть отбавляй, – собеседник кивнул в направлении останков паролёта. – Пользуйтесь.

– А не жалко?

– Нет. Я его угнал.

Разговаривая, они подъехали на бричке к месту аварии. Ловко орудуя ключом, Фёдор вскоре добыл нужную ему деталь. И еще несколько, раз уж такое дело. Его благодетель тоже не стоял без дела: он вытащил из брюха навек почившего летательного аппарата тяжелый деревянный ящик с неясным содержимым. Изрядно устав, сели отдохнуть. Хитро прищурившись, Семён Семёнович внимательно разглядывал молодого человека.

– Дайте, я угадаю, – наконец произнес он. – Вы ведь втайне мечтали погулять по городу, может даже невесту себе там найти.

Оленька прыснула от хохота, Фёдор же опустил глаза. Щеголевато одетый авиатор еще раз скептически осмотрел его одежду: потёртая кожаная куртка; холщовые штаны; сапоги, забрызганные свежей грязью; не раз стираная рубаха…

– В таком наряде?! – вырвалось у него, но он тут же поправился. – Извините, молодой человек, совсем не хотел вас обидеть.

– Сём Сёмыч, дядя Сёма, а как у вас в городе одеваются? – встряла в их разговор Оленька.

– Так! Давайте поступим следующим образом: называйте меня впредь Семёнычем. Так всем будет проще и звучит как-то по-домашнему.

– Это ваше настоящее имя? – поинтересовался Фёдор.

– Нет, конечно, настоящего вам сейчас лучше не знать.

– Так как одеваются в городе, Семёныч?! – не унималась белобрысая кроха.

– Как одеваются? – он улыбнулся девчушке. – Стильно. Любая городская женщина примеряет на себя образ дерзкой изобретательницы или бесстрашной любительницы приключений: кожаные корсеты с медными пуговицами, многослойные юбки, сапоги с завышенной шнуровкой. Мужчины же предпочитают образы аристократов, авиаторов или безумных учёных.

– Я все поняла, – заявила Оленька, проанализировав предложенные варианты, – вы – авиатор!

– Нет, кроха, я – безумный учёный, – он серьёзно взглянул на неё, неожиданно подмигнул и произнес заговорщицким голосом: – Но об этом мы с тобой никому не скажем. Договорились?

– Договорились, – подмигнула она ему в ответ.

– Вот и ладушки. Поехали?

– Куда? – растерянно спросил Фёдор, начиная догадываться, что влип в нехорошую историю. Погоня, военные, пушки…

– В деревню твою, куда же ещё? Приютишь меня на пару дней? Не думаешь ли ты, что мы доберёмся на твоей телеге до города? Не переживай, мы еще там потанцуем на твоей свадьбе!

Двое присутствующих весело рассмеялись, Фёдор же глубоко задумался: что он скажет старосте?! Правда выглядела слишком опасной для обитателей их поселения. Как будто почувствовав его страхи, Семёныч успокаивающе похлопал Фёдора по плечу.

– Дома скажешь, что встретил по дороге странствующего механика с мешком запасных частей к молотилкам. Не дрейфь, разберёмся!

Оптимизм спутника немного успокоил Фёдора, но на подъезде к деревне тревога накатила вновь. И неспроста, он как в воду глядел: возле домов стоял знакомый паролёт с неработающими винтами.

– Уроды, как они собираются взлетать?! Для разгона их бегемота требуется не меньше километра взлетной полосы, – Семёныч прилично выругался и вылез из брички. То же самое сделали его спутники. – Стоим на месте, прячемся и издалека наблюдаем.

Его совет был не лишен смысла. Под прикрытием деревьев они осторожно подкрались к театру действий. Сразу определилась причина посадки паролёта. Возле него стояли человек двадцать солдат с оружием, а их главный орал на старосту так, что прислушиваться не потребовалось.

– Уголь давай, дрова давай, кизяк! – надрывался тот.

– Хорошо, что хоть газ с него не требует, дебил, – Семёныч с жалостью посмотрел на девчушку, с нескрываемым любопытством разглядывающую железного монстра – своего майского жука. Тяжело вздохнул и добавил: – Замерзнете вы скоро.

– Почему?! – воскликнул деревенский житель.

– Всё очень просто – обычная математика, – пожилой мужчина присел на жухлую уже осеннюю траву, пригласил Фёдора поступить также и начал свой рассказ:

– Как ты думаешь: сколько горючего требуется военному паролёту? Вижу, что не знаешь. Газа и угля, как я полагаю, у вас нет. Остаются кизяк, да дрова. Поди, уже заготовили их на зиму?

– Заготовили.

– Считай, что их у вас больше нет.

– Как так?

– Очень просто. Каждая пароустановка потребляет на сто километров пятьсот килограммов дров. Всего установок восемь, значит, потребуется минимум четыре тонны только для того, чтобы ему долететь до города. Опять же запас нужен на непредвиденные обстоятельства.

Пока они неспешно разговаривали, к паролёту со всех сторон потянулись подводы с дровами. Спорить с вооружёнными людьми – себе дороже. Вскоре из выхлопных труб начал подниматься густой дым.

– Минут тридцать будут кочегарить, – со знанием дела заявил авиатор.

Вопреки его сомнениям, паролёт все же взлетел, воспользовавшись центральной улицей поселения, с годами утрамбованной землей.

– Прорва, – проводил его взглядом Фёдор.

– И он такой не единственный. А паромобили? У каждой третей семьи в городе один, да обязательно есть. Я уже не говорю о снабжении двухсоттысячного города горячей водой и теплом. Промышленность. Ты никогда не задумывался о том, что произойдет, когда весь лес около нашего города вырубят? Доступного угля уже нет, газ дорог из-за неблизкой доставки.

– Вы правы, я заметил, что лес сегодня закончился много раньше, чем год назад. Раньше я бы по нему ехал на час дольше.

– Вот и я о том же, – невесело сказал Семёныч и задумался о чем-то своем. Было заметно, что он принимает какое-то важное для себя решение.

Наконец он решился:

– Ты знаешь, что такое электричество?

– Слышал об этом.

– Значит, нет, – Семёныч открыл свой загадочный ящик и пригласил Фёдора осмотреть его содержимое.

При виде такого близкого его сердцу изобилия, старший механик Фёдор не удержался и ахнул:

– Богачество!

Слов нет, удивляться было чему: большие мотки медной проволоки, тонкие пластинки из меди и неизвестного ему металла, аптекарские баночки с жидкостью, книги… Много еще чего.

– И это все ваше?! – Фёдор с вожделением смотрел на проволоку.

– Да. Все, что успел захватить перед побегом.

– Можно вас спросить: за что вас хотели схватить?

Семёныч помрачнел.

– Понимаешь, я – как кость в горле у некоторых игроков на рынке энергоносителей, мешаю я им. Как ты думаешь, для чего повсеместно распахиваются поля? И нет – это не для посева картошки или пшеницы.

– Затрудняюсь ответить.

– Ты будешь удивлен, но делается это для засева их обыкновенным подсолнечником. Не для семечек, как ты сейчас, наверное, подумал, а для производства из них масла.

– Зачем так много?

– Для двигателей, Федя. Подсолнечное масло – идеальная замена угля, дров и газа, которых становится год от году все меньше.

Он ненадолго задумался.

– Ещё ты прекрасно знаешь, что производство любого металла вне территории города строго запрещено и сурово карается, а ваш брат – крестьянин пойдёт на все, чтобы заполучить оборудование для возделывания и переработки своего урожая. Делаем вывод: продовольствия в городе всегда в избытке и по мизерной цене.

Фёдор почесал голову. Ещё бы ему этого не знать! Не далее, как полгода тому назад, по весне, приезжал в гости к местному мастеру по работе с металлом небольшой карательный отряд. И чем все закончилось? Кузни нет – сожгли, а самого нарушителя заведённых гильдией кузнецов правил отправили на штрафные работы.

– Мы еще долго? Когда домой пойдём? – нетерпеливо прервала их диалог Оленька.

– Обязательно пойдём, малышка. Как только там эмоции немного поутихнут, так сразу и пойдём.

– Хорошо, – с серьёзным видом ответила она, согласившись с логикой старшего. – А что это у вас за пузырёчки? Красивые!

Склянки и правда восхищали своим внешним видом: из толстого зелёного стекла с тщательно притёртыми к горлышку пробками. Оленька уже протянула руку, чтобы взять один из них, но Семёныч её быстро упредил:

– Нельзя! Это – кислота, чрезвычайно едкое и токсичное вещество.

– Для чего все это вам нужно? – с недоумением поинтересовался Фёдор.

– Я уже начал рассказывать об этом – для производства электричества. Замена маслом угля и дров – не лучшая идея человечества. Как не крути, но это топливо не спасёт людей от вредных выбросов. Им и так скоро станет нечем дышать. Необходимо думать хотя бы на два шага вперёд.

– Ненавижу запах горелого масла, – огласила свое мнение Оленька. Она очень внимательно слушала разговор старших.

– Видишь, даже ребёнок это понимает, а вот взрослые дяди нет. Им требуется сиюминутный эффект и минимальные затраты для его достижения.

– Вы можете предложить что-то взамен? – спросил Фёдор.

– Уже предложил и погоня за мной – убедительное подтверждение моей правоты.

– Радикально они с вами!

Прежде чем ответить, Семёныч бросил взгляд на деревенскую площадь. Большая часть народа уже разбрелась по домам, остались лишь самые недовольные. Они оживленно жестикулировали, громко разговаривали и гнусно матерились.

– Любое начинание сначала встречается с настороженностью и скептицизмом. Затем оно сталкивается с сопротивлением тех, кто не желает ничего в этой жизни менять. Тех, кто уже вложил свои немалые средства в традиционные технологии. Владельцы угольных шахт сегодня ухватились за альтернативное топливо, ввалились в идею деньгами, а тут я такой: а моя идея получше будет!

– Понимаю. Неприятная ситуация.

– Хуже некуда. Началось все с торга: продать им права на использование изобретения. Затем начали поступать угрозы жизни членам моей семьи. Меня не трогали, надеясь заполучить разработки. Но я же уверен, что если у них ничего не выйдет, то они уничтожат самого носителя идеи – меня.

– Так уступили бы им, ведь жизнь у человека одна!

– Нет, во имя всего человечества – нет! Не дождутся, упыри проклятые! Я же знаю, как они с ним поступят: положат под сукно и будут ждать десять лет, сто, двести. До тех пор, пока не истощат все минеральные ресурсы планеты.

– Столько не живут, – пошутил Фёдор.

– А дети, а внуки? Это же кланы и все они, и их потомки хотят вкусно есть и сладко пить.

Собеседники помолчали.

– Я слышал о некоем горном масле, – начал Фёдор, но Семёныч его перебил:

– Я знаю, о чем ты говоришь: сменить шило на мыло. Так же рассуждали наши предки, заменив гужевой транспорт на паровой. Из городов пропали смердящие горы навоза, но появился удушающий смог. Прогресс налицо. То же самое будет и с твоим каменным маслом. Засрут они всю экологию, друг мой.

– И что, ваше электричество – это панацея от всех людских бед?

– Знаешь, для обычного крестьянина ты слишком начитан, – Семёныч улыбнулся.

– Отец был учителем в нашем селении, а до моего рождения жил в городе, – Фёдор мельком взглянул на сестру. – Два года назад он погиб при невыясненных обстоятельствах.

– Похоже, что наши мужчины перестали ругаться и расходятся, – проинформировала их Оленька, внимательно наблюдающая из-за кустов за деревенской обстановкой. – Пошли уже что ли?

– Сейчас, непоседа, погоди. У меня осталось еще два вопроса, – ответил ей брат.

– Хорошо, но только два! – категорично заявила она.

– Так как нас спасёт ваше электричество и как оно связано с этим? – Фёдор указал на содержимое ящика. Медную проволоку он видел впервые.

– В двух словах не расскажешь. Если коротко, то ждёт нас с тобой новая эра – эра электричества. Необходимо только объединить умы единомышленников, а их у меня немало скопилось… Тебя вот сагитирую.

– Хорошо, тогда едем ко мне. Там мне всё и расскажите.

– А как же её мама? – спросил «безумный ученый».

– Моя мама улетела на небо, – тут же ответила Оленька, чутко прислушиваясь к их разговору.

– Умерла она от рака лёгких. Почти сразу после её рождения, – тихо, чтобы не услышала сестра, ответил Фёдор.

– Печально, но ничего не поделаешь, рак – это типичное заболевание городских жителей. Примите мое искреннее соболезнование.

– Как же мне вас старосте представить? – Фёдор глубоко задумался.

– У твоего отца были родственники в городе?

– Двоюродный брат, только он на вас совсем не похож. А тут еще эти усы. Правда, он к нам ни разу не приезжал, но…, – Фёдор мгновенно понял его план.

Неуловимое движение руки. Раз, два и усов как не бывало.

– Так лучше? – на Фёдора смотрело улыбающееся, как-то сразу помолодевшее лицо ученого авиатора.

– Намного лучше.

– Прекрасно. Осталось только прикопать для конспирации шлем и гогглы.

– Не надо прикапывать, дядя Сёма, отдайте их мне, – попросила Оленька и с трогательной мольбой посмотрела ему прямо в глаза.

– Уговорила, красавица, забирай. Поехали.

Если бы он только знал, какой шлейф событий потянется вслед за этой мимолетной слабостью!